— Строить дом! — в тон ему ответил Ворон, и оба засмеялись.
Они быстро перекусили, и Ворон снова вывел аск на середину пролива.
— Надеюсь, что нас не ждут у Хундейдвика, — произнес Ворон между взмахами весла. — А если и ждут, то с суши. Если бы не тролли, мы были бы в Свее гораздо раньше.
— А если нас… Ну, ждут в Хундейдвике? — спросил Дворовый настороженно.
— Тогда молись своим богам, Дворовый, чтобы они не проверяли каждое корыто, которое идет в открытое море, — рассмеялся викинг. Дальнейшее их плавание проходило в полном молчании.
До темноты они успели проскочить Хундейдвик. Если там и стояли люди Гальфдана, то, как и предполагал Ворон, на суше. Даже у короля Норвегии нет столько драккаров, чтобы запереть все фьорды их земли.
Ворон греб, не теряя из виду берег Норвегии, направляясь к Свее. В открытом море им было делать, по счастью, нечего. Но и близко подходить к земле Ворон не стремился — если в Хундейдвике и не было драккаров Черного, то за каждый фьорд поручиться нельзя. Начинал сгущаться туман и Рагнар заторопился.
Он уже начинал подумывать, как бы им провести наступающую ночь, как вдруг он внезапно услышал удары гонга. Он резко обернулся — надо же так напороться!
Взявшийся невесть, откуда, драккар шел рядом с ними. Похоже, что он вынырнул прямо из тумана, который надвигался уже сплошной стеной, На носу стоял крепкий, белокурый мужчина, с густой же светлой бородой, одетый в простую белую рубаху и синие штаны, заправленные в сапоги. Рубаха его была не подпоясана, даже ножа не было при себе у этого человека. Он смотрел на аск Ворона с неподдельным интересом, потом властно махнул рукой, недвусмысленно предлагая Рагнару подойти поближе.
Ворон окинул драккар взглядом, и его словно ударило изнутри: он видел этот драккар! Дважды, в своих снах! Он не мог ошибиться, это был тот же самый драккар. Судьба? Воля богов? Ответа не было.
Выбора не было тоже. Уйти в море от драккара на аске было невозможно, и Ворон подчинился. Когда аск подошел к драккару совсем близко, человек нагнулся к ним с борта и совершенно серьезно произнес:
— Эй, ты! На аске! Ты живой или мертвый?
Так Рагнар Ворон начал свой путь в Свею.
Глава двадцать третья,
в которой Рагнар Ворон путешествует на драккаре
В вопросе человека в белой рубахе звучал еще и искренний, живой интерес.
— Да, я живой, — ответил Ворон и спросил в свою очередь:
— Это вы, а не я, выскочили из тумана. Ты сам живой, или какой?
— Сейчас да. Живой, — ответил человек в простой рубахе, и над драккаром загремел хохот и выкрики: «И я живой!», «Я тоже живой!» «А я — самый живой!»
Ворон удивился таким словам, но благоразумно промолчал. Спорить с целым драккаром весельчаков желания не было. Но человеку в простой рубахе явно очень хотелось поговорить и он продолжил:
— Мы первый день в море. Расскажи нам, что нового в земле фьордов? А вообще, это не разговор — с борта на борт. Залезай к нам. Не думай о плохом, викинг. — И в аск Ворону упала веревка. Ворон закинул за спину копье, сумку, посадил на плечо Дворового и, не удостоив веревку даже косого взгляда, влез на борт драккара. Человек в простой рубахе одобрительно ухмыльнулся.
На драккаре царил полный порядок. Сам драккар был невелик, на пять румов. На палубе Рагнар насчитал еще одиннадцать человек, не считая того, с кем он говорил. Что-то странное ощущалось в этих крепких светловолосых людях. Они умело и сноровисто снимали мачту.
— Они все одинаковые! — Еле слышно шепнул Дворовый ему в ухо. Ворон словно прозрел. Возможно, что не совсем одинаковые, но очень похожи друг на друга. Но долго раздумывать Ворону не пришлось. Человек, который заговорил с ним, указал на свободный рум, и Ворон послушно присел на скамью.
— Как тебя звать, викинг? — спросил его тот, что пригласил на драккар. Он выглядел самым старшим, и Ворон про себя назвал его хевдингом.
— Мое имя Рагнар Ворон. А как прикажешь называть тебя, хевдинг?
— Нас редко отделяют друг от друга, Ворон. Так что мы привыкли именовать себя просто — сыновья Канута. Меня зови Харальд Камешек, с остальными познакомишься потом.
— Конунга Канута? — оторопело спросил Ворон. Вот так подсел на драккар… Нет, не может быть.
Дети Канута снова рассмеялись, но смех их не был обидным или злым.
— Редкий случай, викинг! — сказал Харальд, — обычно люди долго соображают. Да, мы действительно, те самые двенадцать сыновей конунга Канута.
— Но вы же… — Начал было Ворон и осекся. Как-то странно было сказать пышущим здоровьем мужчинам: «Но вы же умерли много лет назад!». Но почему-то Ворон понял, что человек сказал ему чистую правду, и перед ним, как ни странно, давно умершие, легендарные дети Канута. Да и знакомства последних дней, начиная с юной Эйлы и кончая уже привычным Дворовым на плече, заставили Ворона легче верить в Сокрытый Народ и чудеса, совершающиеся в мире.
— Что, умерли? Да, все так. В один день мы были убиты на палубе этого драккара. Это было очень, очень давно. Давай ты расскажешь, что у вас нового, а я потом все расскажу тебе по порядку. Только скажи мне сперва — ты в самом деле Рагнар Ворон?
— Да. Я, в самом деле, Рагнар Ворон. Хевдинг… Без хирда, — невесело усмехнулся Рагнар. Воцарилось молчание. Его прервал Ворон:
— Я не знаю, с каких пор вам надо рассказывать, что нового в Норвегии. Но из последних новостей самые важные, пожалуй, это избрание Гальфдана Черного королем и то, что он начал творить после избрания. Это король, поставленный бондами и бонд в душе. Это умный и хитрый человек. Первые его шаги на престоле — это планомерное уничтожение свободных ярлов и хевдингов. Ярлы погибают или бегут из Норвегии. Бегут в Гардарику, в Валлию, в Исландию, в Валланд. Но нашелся ярл, который решил огрызнуться. Это Хрольф Пешеход. Он нанял меня. Я тоже был не в восторге от Гальфдана, который, держа руку бондов, резал жилы викингам. Я не знаю другой жизни, кроме войны и мне не нужна иная жизнь. Я напал на короля в шхерах и попал в засаду. Там погиб почти весь мой хирд, кроме тех, что я оставил в усадьбе. Сам я, тяжело раненый, потерял сознание, и мой драккар весенним штормом принесло в спокойный фьорд. Там меня лечила колдунья по имени юная Эйла…
— Юная Эйла? — поразился Харальд. Он громко хлопнул себя по коленям и расхохотался. Его братья ответили ему взрывом смеха. — Ну, надо же! Снова она! Снова она тут! Извини, Ворон. Рассказывай дальше.
— Дальше я оставил драккар, а сам пошел в горы через мою усадьбу, велев людям уходить, так как Норвегия теперь опасна любому, кто близок ко мне. В горах меня догнали люди Хрольфа, их было пятеро, и я убил их всех.
Харальд весело крякнул. Ворон продолжал:
— В горах же я наткнулся на тролля, который сделал мне бесценнее подарки, правда, сам погиб. Его убили сородичи.
— Твоя осторожность мудра, Ворон, но не тревожься, — никто из нас и не помышляет о твоем копье или глазе Рандвара. Все это твое по праву, а хевдинг не отнимет оружия у хевдинга, — дружелюбно сказал Харальд. Его братья одобрительно загудели. Ворону почему-то было очень спокойно и хорошо среди этих беспощадных берсерков. Он продолжал:
— Я дошел до горда пособника короля Свиноголового и убил его. Мой Дворовый заколдовал его собак, и они кинулись на хозяев. Он сидит у меня на плече, это словенский ниссе, которого занесло к нам чувство чести.
— Он молодец! — похвалил его Харальд. — Честь стоит того, чтобы покинуть Родину. Дворовый распушил усы. Харальд рассмеялся, а Ворон продолжал:
— Потом я устроил засаду на короля…
— Ты предпринял вторую попытку? — восхитился Харальд, а его братья поощрительно заорали, хлопая руками по бедрам. Харальд продолжал:
— Теперь я понимаю, что это юная Эйла порвала мне тетиву лука, и мой выстрел пропал. Я смог убежать, убив двоих преследователей. В лесу я познакомился с хюльдрой и сделал ей ребенка.
— Молодец! — одобрил его Харальд, — это достойный поступок. А то, что юная Эйла порвала только тетиву, считай, что тебе крупно повезло. Могла бы порвать и задницу! — И братья снова грохнули общим хохотом.
