чем говорил, судя по всему – писать ему проще, чем словами через рот. Клодетт честно забивала эфир сама, и утомилась под конец. И на прощание сказала – да, спасибо, всё хорошо, насчёт дальше она подумает.
Дальше был однокурсник Паскаль, с прикладного. Как раз нехренический танцор, их тогда в ночь оставался десяток, таких, что и захочешь подкатить, а посмотришь – и не станешь, потому что ты никогда так не станцуешь, и что им в тебе? Восемь девчонок и двое парней. Один парень, Дилан, был уже при девушке, они и танцевали всю дорогу только друг с другом и больше ни с кем. А второй как раз то и дело приглашал всех подряд, но он, по ходу, как мама, чёртов перфекционист. Не с той ноги пошла, чего вырываешься, я ж тебя веду, не своевольничай, не пытайся меня пропихнуть, и что там ещё может быть. И вот именно он в понедельник после дедушкиной контрольной подошёл и говорит:
- Клодетт, а что ты делаешь после пар?
- Уроки, - что ещё можно делать после пар в нашей жизни!
- А может быть, ты сделаешь уроки чуть позже?
- Чего ради?
- Например, можно погулять.
- Ну пошли, погуляем.
Этот вариант оказался обратным предыдущему – у Паскаля просто не закрывался рот. Он говорил много и с удовольствием – сколько лет он уже танцует, в каких конкурсах участвовал, и как это было.
- Слышала – весной будет «Феерия»!
- А это что? – нет, не слышала.
- Ты что, это же престижнейший конкурс, и Академия – в оргах, точнее даже наш факультет. Я обязательно буду участвовать, и наши девчонки тоже. Потому что это очень престижно!
- Тогда, конечно, нужно. А там только танцы?
- Ещё музыка, театральное искусство и что-то ещё, - кажется, его не интересовало ничего, кроме танцев.
- И что, прямо всех берут?
- Студентов – всех, кто чего-то стоит, конечно. Меня возьмут обязательно!
Интересно, а они с Филиппом стоят чего-нибудь? Раньше Клодетт думала, что да. Она сказала, что её ждёт дома суровая мама, и распрощалась. А прибежав домой, маме, конечно, кивнула, но ломанулась-то к Филиппу.
- Слушай, давай вспоминать, как гитару в руках держат.
- Я ещё не всё сделал на завтра.
- Я тоже, но полчаса нам ничего не изменят. А больше пальцы тупо не выдержат.
Да-да, после перерыва в игре на струнном инструменте пальцы болят. Поэтому…
Правда, Филипп согласился как-то легко – он тоже, выходит, скучал. И пальцы, конечно же, заболели, но начало было положено.
А в среду утром Клодетт шла в раздевалку после физкультуры, и её окликнули.
- Великолепная Клодетт, стой.
Кто это ещё? Господи, откуда этот парень? Тоже с физры, что ли, в том зале вроде с утра занимаются старшие – не то третий курс, не то четвёртый.
- Привет, ты кто?
- Я Кристиан. Видел тебя в субботу и проникся.
Тьфу, точно, был такой. Больше в сторонке сидел, чем танцевал. Но иногда выходил, и пару танцев они чудесно сымпровизировали.
- Только я того, обычно не танцую, я скорее музыкант.
- Тоже хорошо, - подмигнул он. – Слушай, мне нужна партнёрша. Для танцев.
- Тебе к прикладникам, они вон тут, - Клодетт кивнула на балетный класс, где заканчивали занятие и препод командовал поклон.
- Нет, балетные мне ни к чему, там всё проще. Слышать музыку и двигаться, да и всё. Пошли?
- А что надо?
- Ничего. Ты, я и удобная обувь.
- Да? И когда?
- Сегодня, вечером.
- Я уроки-то когда буду учить? – с вами со всеми, такими прекрасными?
Но сходить почему-то захотелось.
И вот после пар они все пошли в госпиталь навестить Медведя, а потом Клодетт двинула на остановку трамвая, где договорилась встретиться с Кристианом. Он уже ждал её, подмигнул и кивнул на подошедший трамвай – пошли, мол.
Они приехали в клуб, где раз в неделю танцевали всякие-разные простые парные танцы – вальсы, польки, бог знает, что в странном ритме, с переменой партнёров и без неё, общим кругом и хаотически, и это оказалось неожиданно здорово.
- Так, давай-ка я домой тебя провожу, - сказал Кристиан, когда они выбрались на улицу.
Уже было темно – октябрь, куда деваться. И прохладно.
- Да мне тут недалеко, я дойду.
- Я понимаю, что не заблудишься. Но дай же мне шанс не расставаться с тобой прямо сейчас, - смеялся он.
Чего? Шанс? Ну ладно.
Клодетт повела его самой длинной из возможных дорог – если уж не расставаться, то так. И тут они говорили оба – как-то вышло, что темы нашлись. Он тоже когда-то что-то играл, но немного, она вспоминала, как их с Филиппом в детстве учили танцевать, и даже рассказала, что не все родственники согласны с тем, на каком факультете она учится. У него тоже не все были согласны, но куда деваться, уже третий курс.
Потом они ещё простояли с полчаса у её дверей – пока из окна не высунулся Филипп и не сказал, что мама дошла до стадии кипения, скоро рванёт. Пришлось быстро говорить «пока» и бежать внутрь, и говорить маме, что всё хорошо, да, мальчик из Академии, хороший, у нас там других не бывает.
В телефоне ждало сообщение:
«Здорово вышло, спасибо! Повторим?»
Может, и повторим, отчего бы нет?
История с Медведем Долле оказалась для Жанно той ещё неприятностью, и он успокоился только, когда Медведь благополучно выписался из госпиталя и пришёл на занятия. И даже подошёл и сказал, что к нему, Жанно, ничего не имеет, потому что сам виноват.
- Тогда ты и Шеню то же самое скажи, хорошо? – сказал ему Жанно.
Потому что Леон тоже переживал, чем всё закончится.
- Ладно, скажу, - кивнул Медведь.
И правда, перед парой по практике у Роша подошёл и разговаривал с Леоном.
Леон ему нравился – некроманты вообще хороши, особенно если не совсем дурные и в голове что-то есть. У Леона Шеню в голове что-то определённо было, и когда Жанно с ним на пару занимался перетаскиванием книг в библиотеке, говорили и про те книги, и вообще обо всём – кто что делает и кто что любит, и кто как видит дальнейшую жизнь. Жанно удивился тому, что Леон пока не видел ту
