Пусть мы не можем быть вместе как жених и невеста, но почему ты не видишь во мне друга? Что я должен сделать, чтобы ты наконец мне доверилась?
— Ничего, — прошептала я глухо. Уткнувшись подбородком в колени, отрешённо смотрела на дрожащее над свечами пламя. Казалось, ещё немного, и оно полыхнёт также ярко, как несколькими часами ранее полыхал этот мерзавец.
Проклятье.
— Кто на тебя напал? — вернулся к допросу генерал.
— Может, убийца его величества? Перепутал меня с братом. Что не удивительно... — с трудом выдавила из себя и тут же почувствовала, как к щекам приливает румянец стыда.
Опять ему вру. Опять избегаю смотреть в глаза. Но если скажу правду, Вейнанд этого придурка растерзает. Если там, конечно, осталось что растерзывать. Если...
— И как же так вышло, что именно на безымянного убийцу сработала защита? Почему тебе вдруг пришло в голову от кого-то защищаться? — Вот теперь он ко мне приблизился. Встал рядом, нависая надо мной всем своим немалым ростом, вызывая дрожь на коже, жар на щеках. — Я знаю эти чары, Лайра. Они наводятся на одно конкретного человека. Поэтому спрашиваю ещё раз: кто на тебя напал?
Сколько ещё смогу изворачиваться, обманывать? Да и есть ли смысл? Если Стейрод погиб, его скоро хватятся и тело найдут. Вполне возможно, что уже нашли... А если всё-таки выжил, ожоги на теле кадета не останутся незамеченными. Генералу не составит труда сложить два и два и понять, кто на меня напал.
— Мне кажется, я его убила.
Произнесённое вслух, это слово пугало ещё больше.
— На какой стихии было завязано заклинание?
— Огонь, — с трудом вытолкнула из себя одно короткое слово.
Несмело подняла на оборотника взгляд, ожидая увидеть осуждение в его глазах и то же самое услышать в его словах. Взгляд Вейнанда был нечитаем, и я, сгорая со стыда, стала оправдываться:
— Любая другая стихия была бы не менее опасна. От воды он мог захлебнуться, порыв ветра мог ударить так, что потом пришлось бы соскребать останки с ближайшего дома. А земную стихию... земную мы ещё не проходили, — закончила виновато и сжалась в ожидании обвинений и ругательств.
Но их не было. Он просто смотрел на меня и ждал. А у меня язык не поворачивался назвать имя джарового выпускника.
— Рассказывай, Лайра, — наконец не выдержал генерал. Опустившись на край кровати, нетерпеливо добавил, вплавляясь в меня взглядом: — Ради духов, хотя бы раз в жизни скажи мне всю правду!
И я рассказала. С самого начала. О том, как Стейрод не давал мне прохода, ещё когда выдавала себя за брата. О том, как набивался в ухажёры к сестре новоявленного хроновика, а когда стало ясно, что хроновик — это я, обозлился, что я его, видите ли, обманывала. Хотя кто и имел право на меня злиться, ругать, а может, даже презирать, так это генерал.
Но вот он рядом, и почему-то не спешит осуждать.
Только тихо спрашивает:
— Почему молчала?
— Боялась.
— Стейрода?
Заметив, как под пальцами оборотника смялось одеяло, быстро сказала:
— Тебя! — Почувствовала, как щёки снова начинают пылать, и тем не менее тихо уточнила: — Боялась, что ты его убьёшь. У тебя и так в последнее время с императором напряжённые отношения, а убийство кадета... Я не хотела добавлять тебе ещё больше проблем и уж тем более не желала рушить твою жизнь!
Он выглядел удивлённым, словно ожидал от меня каких угодно признаний, но только не этого. Не таких слов, не таких эмоций, прятать которые было невыносимо сложно.
Особенно сейчас.
Сегодня.
— Приятно осознавать, что я вам дорог, шиари. — Он неожиданно улыбнулся, хотя взгляд при этом оставался холодным и острым.
Уверена, в мыслях он уже был со Стейродом, заканчивал начатое мной.
Если, конечно, всё не закончил мой огонь.
— Но я не импульсивный мальчишка и понимаю, к каким последствием может привести убийство. Хоть, — он мрачно усмехнулся, — это именно то, чего бы мне сейчас очень хотелось.
Я подалась вперёд, схватила его за руку и, чувствуя как в глазах темнеет от боли, взмолилась:
— Не надо! Пожалуйста! Я не прощу себя, если из-за меня тебя...
Он опустил взгляд на мои пальцы, судорожно сжавшиеся на его запястье. Опомнившись, отдёрнула руку, откинулась на подушки, морщась от прорезавшей бок боли, словно меня снова только что проткнули чем-то острым.
— Повторяю, я не юнец и в состоянии давать отчёт своим поступкам, — мягко проговорил Вейнанд. И тут же жёстко закончил: — Но он тебя больше не тронет.
— Но...
— Я не переступлю закон. Обещаю. — Ободряюще мне улыбнувшись, поднялся. — А сейчас отдыхай. Утром тебе придётся вернуться в академию, но я прослежу, чтобы тебя освободили ото всех физических нагрузок.
— Спасибо, — я тихонько вздохнула. — И... — замялась, а потом всё же сказала: — Прости, что испортила тебе жизнь.
Теперь улыбка отражалась и в его серых глазах, согревая взгляд, вызывая желание улыбнуться в ответ. Хоть если сейчас мне чего-то и хотелось, так это разреветься. Что будет со мной, если Стейрод всё-таки погиб? А что станет с Рифером из-за неявки на женитьбу? Как поступит императрица? Воплотит ли в жизнь свои угрозы?
Она точно может.
— Отдыхай, Лайра, — уже у двери повторил генерал. — И ни о чём не беспокойся. Ни о... кадете, — он слегка поморщился, явно борясь с желанием произнести какое-то другое слово. — Ни о брате. Я дал слово твоим родителям, что с вами не случится ничего плохого, и, пока я жив, так и будет.
Так и будет...
Он ушёл, бесшумно притворив за собой дверь. Я прикрыла глаза. А спустя минуту уже крепко спала.
Вейнанд Эскорн
Он обманул её. Боялся напугать, хотел успокоить и сказал то, что она ждала от него услышать. Рассудительные поступки... О какой рассудительности может идти речь, когда все мысли только о том, чтобы схватить мразь и разорвать! На клочки, на кусочки, на сотни ошмётков плоти! За то, что посмел её преследовать, за то, что проник к ней в комнату.
За то, что едва её не уничтожил.
Вейнанд замедлил шаг, прикрыл глаза, пытаясь вернуть себе остатки выдержки. Не вышло. Выругавшись сквозь зубы, он, наоборот, бросился бежать. Сначала по тёмному, казалось, опустевшему дому, потом — до ворот и вниз по безлюдной промёрзшей улице. Сам
