Вокруг него широко раскинулась низменность, залитая водами реки, распавшейся здесь на множество извилистых рукавов и застаивавшейся в озерах и болотах, усеянных мелкими островками; но все же в них сохранялось ее мощное течение. А вдали, прикрыв свою темную вершину обрывком тучи, высилась Гора! Ее ближайших северо-восточных соседей и изрезанной оврагами местности между нею и ними не было видно. Она высилась совсем одна и хмурилась через болота на лес. Одинокая Гора! Бильбо проделал далекий путь и пережил много приключений, чтобы увидеть ее, но теперь это зрелище было ему совсем не по душе.
Прислушиваясь к беседам плотовщиков и связывая вместе уловленные в них обрывки сведений, он понял вскоре, что ему повезло, если он увидел ее хоть издали. Как бы ни был ужасен его плен, как бы ни было неприятно его теперешнее Положение (не говоря уже о бедных Карликах под ним), все же удача благоприятствовала ему больше, чем он думал. Разговоры шли о торговле вверх и вниз по реке и о росте движения по рекам, так как дороги с востока в сторону Чернолеса исчезали или делались непригодными; о спорах между Озерными Людьми и лесными Эльфами по поводу надзора за Лесной рекой и ухода за ее берегами. Эти места сильно изменились с тех пор, как в Горе жили Карлики: большинство Людей помнило эти времена, как очень смутное предание. Они изменились даже в последние годы, с тех пор, как Гандальф получил о них последние новости. Реки, текущие на восток, разлились после больших дождей и вышли из берегов; было также несколько землетрясений, и некоторые были склонны приписывать их Дракону (обозначая его обычно проклятьем и зловещим кивком в сторону Горы). Болота и трясины распространялись все шире во все стороны. Дороги исчезали, – равно как и многие путники, пытавшиеся найти их. Эльфова тропа через лес, выбранная Карликами по совету Беорна, заканчивалась на восточной опушке сомнительным, редко используемым выходом; одна только река была теперь более или менее безопасным путем из Чернолеса на севере к осененным горами равнинам за ним, но реку охранял Лесной король.
Таким образом Бильбо, сам того не зная, попал на единственный правильный путь. Для него, дрожащего на своих бочонках, могло бы быть некоторым утешением, если бы он знал, что вести об этом дошли до Гандальфа, очень далеко отсюда, и сильно его встревожили, так что теперь он торопился покончить с другим своим делом (о котором здесь не будет речи) и выступить на поиски Торина и его спутников. Но об этом Бильбо не знал.
Он знал только, что река все тянется и тянется без конца, и что он голоден и простужен, и что ему не нравится, как Гора хмурится и угрожает ему, подступая все ближе и ближе. Через некоторое время, однако, река свернула к югу, и Гора отступила снова; а потом, уже к вечеру, берега стали каменистыми, река собрала все свои блуждающие струи в одно русло, сделалась глубокой и быстрой и помчалась вперед.
Солнце уже садилось, когда, снова повернув на восток, Лесная река влилась в Длинное озеро. Устье у нее было широкое, и по обе стороны высились, словно столбы ворот, каменные утесы, с нанесенными у подножья грудами гальки.
Длинное озеро! Бильбо никогда бы не подумал, что водный простор может быть столь обширным (моря он никогда не видел). Озеро было такое широкое, что один берег с другого казался совсем меленьким и далеким; и оно было такое длинное, что его дальнего конца, обращенного к Горе, совсем не было видно. Только по карте Бильбо знал, что вдалеке, там, где уже мерцают звезды Колесницы, в озеро впадает Быстрая река, текущая со стороны Дола и вместе с Лесной рекой наполняющая то, что было когда-то обширной и глубокой долиной среди гор. На южном конце их смешанные воды низвергались водопадом с большой высоты и мчались дальше, в неведомые страны. В тихом вечернем воздухе шум водопада слышался как отдаленный гул.
Неподалеку от устья Лесной реки находился тот странный город, о котором Бильбо слышал от Эльфов в королевских подвалах. Город стоял не на берегу, – хотя здесь было несколько хижин и построек, – а прямо на поверхности озера; от течения впадающей реки его защищал скалистый мыс, за которым находилась спокойная бухта, и с мыса к стоящему на сваях городу вел деревянный мост. Все это было создано не Эльфами, но Людьми, все еще осмеливающимися жить здесь, под тенью Драконовой горы. Они еще занимались торговлей, товары для которой приходили по большой реке с юга и подвозились вокруг водопада повозками; но в прежние времена, когда Дол на севере процветал, они были богатыми и сильными, и на озере было множество лодок, полных золота или вооруженных воинов, и тогда происходили войны и подвиги, оставшиеся ныне только в легендах. У берегов, где вода отступила вследствие засухи, еще виднелись гниющие сваи, оставшиеся от тех времен, когда город был больше.
Но люди мало помнили о тех временах, хотя иногда и пели старые песни о Карликах – королях Горы, о Троре и Траине из рода Дьюрина, и о пришествии Дракона, и о гибели Дола. Некоторые пели также, что Трор и Траин когда-нибудь вернутся, и тогда река потечет золотом, и вся страна наполнится новыми песнями и новым смехом. Но эта приятная легенда мало влияла на их повседневные дела.
Едва успел появиться плот из бочонков, как от свай города отчалили лодки, и плотовщиков стали окликать веселые голоса. Потом были брошены чалки, заработали весла, и вскоре плот был выведен из течения Лесной реки и приведен вокруг скалистого мыса в бухту озерного города. Там его пришвартовали. Вскоре прибудут Люди с юга и уведут некоторые из бочонков, а другие наполнят всякими припасами, которые потом пойдут вверх по реке, ко дворцу короля Эльфов. Но пока что бочонки оставались на воде, а Эльфы-плотовщики отправились вместе с Людьми-гребцами пировать в город на озере.
Они бы удивились, если бы увидели, что произошло на берегу после того, как они ушли и как упали сумерки. Прежде всего, Бильбо отрезал один из бочонков, вытащил его на берег и открыл. Оттуда послышались стоны, а потом выполз Карлик, очень жалкого вида. В его всклокоченной бороде запуталась мокрая солома, я он весь так застыл и закоченел, был так избит и исцарапан, что едва мог стоять и со стоном повалился на берег.
У него был голодный, одичалый вид, как у пса, прикованного к своей конуре и забытого на целую неделю.
Это был Торин, но его можно было узнать только по золотой цепи и по голубому капюшону, грязному, измятому, с потускневшей серебряной кистью. Прошло некоторое время, прежде чем он смог говорить с Хоббитом учтиво.
– Ну, что же, живой вы или мертвый? – спросил Бильбо довольно резко. Он, кажется, забыл, что у него было одной трапезой больше, чем у Карликов, и что двигаться он мог свободнее, не говоря уже о большом доступе свежего воздуха. – В темнице вы или свободны? Если вы хотите есть и если хотите продолжать свое глупое дело, – в конце концов, оно ваше, а не мое, – то лучше бы вы похлопали руками и растерли себе ноги, а потом помогли мне вытащить остальных, пока это возможно!
Торин понял, что это разумно; постонав еще немного, он встал и начал помогать Хоббиту, как мог. В темноте, в холодной воде, находить нужные бочонки было очень неудобно. Постукивая и окликая, они услышали ответ только от шестерых Карликов. Их поскорее освободили и отвели на берег, где они сидели или лежали, стеная и бормоча что-то; они так промокли и закоченели, и были так избиты, что едва сознавали свое освобождение и едва могли ощутить благодарность за него.
Двалину и Балину было хуже всех, и ожидать от них помощи было безнадежно. Бифур и Бофур были посуше прочих и не так покрыты синяками, но они легли и не могли двигаться. Но Фили и Кили были молоды (для Карликов), а бочонки у них были меньше и хорошо выложены соломой, так что они вышли, почти улыбаясь, всего с парочкой ушибов, и окоченелость у них быстро прошла.
– Надеюсь, мне никогда не придется нюхать запах яблок! – заявил Фили. – Мой бочонок был полон им. Запах яблок, когда ты едва можешь шевельнуться и когда страдаешь от голода и жажды, – он может свести с ума. Я могу теперь есть все что угодно и целыми часами, – но только не яблоки!
