— Ты пережил нечто вроде психического потрясения. Пожалуй, я вовремя подошел.
Они с Гоблином говорили, что неплохо бы провести кое-какие эксперименты и выяснить, в чем дело, но, видимо, на большее у них времени не нашлось.
— Ну, с чем пришел?
— Сегодня утром рабочие проникли в катакомбы.
— Лонго говорил мне.
— И все в восторге туда повалили.
— Воображаю. Сокровищ пока не нашли?
Одноглазый принял оскорбленный вид. Для такой черносердечной жабы, как он, это у него неплохо получается.
— Значит, нет.
— Книги нашли. Целую кучу. Тщательно упакованные, и все такое. Похоже, лежали там с самого появления Хозяев Теней.
— Конечно, если вспомнить, что книги жрецов они имели обыкновение жечь. Кстати, жрецов вы там, случаем, не обнаружили?
— Вроде нет. Слышь, мне надо возвращаться. — Несомненно, пока кто-нибудь не захапал сокровища прежде него. — Я подошлю парочку ребят, чтобы приволокли тебе эти книги.
— Упаси тебя боги самому хоть что-нибудь поднять.
— Не забывайся, Мурген. Я человек пожилой.
Одноглазый слинял. Он это здорово умеет, когда ему нечего сказать.
Города редко бывают так наглухо закрыты, чтобы снаружи не поступало никаких новостей. Просачиваются, и порой — совершенно непостижимым образом. В Деджагоре же слухи очень редко бывали такими, какие хотел бы слышать Могаба.
Я изучал найденные книги и так заинтересовался, что пренебрег служебными обязанностями. Написаны они были на джайкури, однако его письменный вариант почти не отличается от таглиосского.
Вошел Гоблин.
— Ну, как ты? Головка больше не кружится?
— Нет. Что-то вы, ребята, уж слишком всполошились.
— Да нет. Слышь, тут какие-то новые байки ходят. Будто бы к нам направляется армия на подмогу. И возглавляет ее не кто иной, как Нож.
— Нож? Он же… Он же никогда не командовал более чем ротой в минимальном составе! И то — еще до нашего появления. Вел партизанскую войну против плохо обученных…
— Не я его назначал, я только докладываю. Да и управлялся он неплохо.
— И Лозан Лебедь с Корди Мотером — тоже. Однако случай, везенье, да еще недомыслие Хозяев Теней сделали не больше, чем эта троица. Какого же черта ему теперь доверили армию?
— Он, предположительно, заместитель Госпожи. Сомнении больше нет, она жива. И здорово зла. И собрала новую армию.
— Спорим, Могаба сейчас скачет от радости и орет: «Спасены! Спасены!»
— Скачет, это уж точно.
В течение следующих дней до нас дошли тысячи самых невероятных слухов. Если хоть десятая часть была правдой, во внешнем мире назрели серьезные перемены.
— Последние новости слышал? — спросил Гоблин как-то вечером, когда я на время оторвался от книг, чтобы взглянуть, как там, за стеной, — Госпожа — это вовсе не Госпожа, а воплощение какой-то богини по имени Кина. Наверное, тоже не подарок.
— Наверное. Тай Дэй! Ты знаешь о Кине?
Вход в наши убежища для Тай Дэя был закрыт, однако, стоило мне выйти наружу, он тут же возникал поблизости.
Он напрочь забыл все четыре таглиосских слова, в знании которых как-то признался. Имя богини начисто выскребло его память.
— И вот так — всегда, стоит с кем нибудь заговорить о Кине, — сказал я, — Даже из пленных ничего о ней не смог вытянуть. Можно подумать, она принадлежит к Черному Отряду.
— Наверное, та еще очаровашка, — предположил Бадья.
— Это точно. Вон, гляди.
Последние слова относились к упавшей звезде. Им мы вели счет, как и кострам противника. Южане рассыпались по равнине маленькими отрядами. Наверное, боялись, что мы улизнем.
— Выходит, ты что-то знаешь о ней? — спросил Гоблин.
— Из книг, которые вы отыскали.
Катакомбы здорово разочаровали ребят: все выкопанные ими сокровища, помимо книг, состояли из нескольких запечатанных кувшинов с зерном. Гунниты, коих в Джайкуре было большинство, своих мертвых не хоронят, а сжигают. Веднаиты, коих было чуть меньше, мертвых хоронят, но ничего ценного в могилы не кладут — там, куда попадет умерший, ему ни в чем не будет нужды: как в раю — так и в аду.
— Одна — сборник гуннитских мифов. Написавший ее парень был каким-то учеником богословия, и книга писалась для своих, чтоб простой парод не смущать.
— Гуннитская вера здесь самая распространенная…
— Сдастся мне, мы это и без тебя знаем, — заметил Гоблин.
— Я просто напоминаю. И большинство здешних веруют в Кину. Даже те, кто не гунниты. А история — вот в чем. Есть у гуннитов Князь Света и Князь Тьмы. И княжествуют они с начала времен.
— Это уж — как водится…
— Кина же — нечто вроде самовозвысившейся сторонней силы разложения и разрушения, борющейся и со светом, и с тьмой. Ее создал Князь Света, дабы одолеть орду демонов, с которыми никак иначе было не справиться. Она и одолела, сожрав всех этих демонов. И естественно, растолстела. И видать, захотела чего-нибудь на сладкое, потому как принялась пробовать и всех остальных.
— Что ж она — была сильней богов, ее же создавших?
— Ребята, не я эту ерунду сочинял, и не требуйте, чтобы я ее пытался объяснить. Гоблин, ты у нас везде побывал — по видел ли хоть раз веру, от коей любой маловер, если у него есть хоть немного ума, не мог бы камня на камне не оставить?
Гоблин пожал плечами:
— Циник ты. Такой же, как Костоправ.
— Правда? Это здорово. В общем, там еще груда обыкновенной мифологической чернухи о мамашах, папашах, разных злобных, одиозных и инцестуозных выходках прочих богов, имевших место, пока Кина набиралась сил. Она была здорово подлой. Обман — один из ее непременных атрибутов. Но главный ее создатель, или отец, обхитрил дочурку и наложил на нее сонное заклятье. Так она до сих пор и храпит себе где-то, однако может влиять на наш мир посредством снов. Есть у нее и почитатели. Все гуннитские божества — большие, малые, злые, добрые и те, которым на все плевать, — имеют свои храмы и жрецов. О последователях Кины мне удалось узнать лишь самую малость. Они называются Обманниками. Солдаты о них говорить отказываются, причем наотрез, словно одно упоминание имени Кины может пробудить ее от спячки.
— По мне, дичь какая-то, — пробурчал Бадья.
— Это, — заговорил Гоблин, — объясняет, почему все так боятся Госпожи, когда она в ее наряде. Если только они вправду думают, что она превращается в эту богиню…
— Словом, я считаю, мы должны выяснить об этой Кипе все, что сможем.
— Хлипковат твой план, Мурген. А как? Ведь никто не желает говорить?
Да. Самые дерзкие из таглиосцев покрывались холодным потом, если я уж слишком нажимал. Очевидно, они боялись не только своей богини, но и меня тоже.
