Он предпочел бы свободу. Свободу от своего именитого рода — и от радости быть частью семьи, и от тяжести чувства долга.
Он предпочел бы… Но судьба по привычке все решала за него.
Когда Та Хан снова пришел в храмовую беседку для свиданий, Зар твердо решил, что даст ему отрицательный ответ. Но он не успел и двух слов связать, как гость начал рассказывать о делах в Совете, о жизни в городе, об отношениях между родами Основной ветви… И чем дольше говорил Та Хан, тем мрачней становился Зар. С ним давно никто не вел беседу вот так — на равных. И его очень давно так мастерски не загоняли в угол. По всему выходило — если он не согласится выйти на сцену политической игры, то будет просто трусом недостойным своего отца, своего рода и своего истинного имени.
— И что я должен делать? — спросил он, глядя на широкие светлые ладони Та Хана, спокойно лежащие на поверхности мраморного стола. Почему-то эти спокойные руки внушали ему больше доверия, чем все остальное.
— Пока — просто дать свое согласие. Этого будет достаточно. Сейчас — не время для заметных действий. В ближайшие несколько месяцев, а возможно и лет нам для начала предстоит построить тот фундамент, на котором позже вырастет твоя сила.
— Просто согласие? И ничего более?
— Да. Я знаю, что твоему слову можно верить.
Зар невольно фыркнул, не сдержав досады.
— Однажды я уже дал слово, что никогда не буду проявлять притязаний на золотой венец…
— Ты дал его людям своей семьи. Теперь я тоже вхожу в их число и имею право вернуть тебе это слово. И я делаю это, Зар-Фа. А еще я сделаю все, чтобы однажды именно ты стал Вершителем.
— Но… — Зар наконец поднял глаза на своего родича, — но почему?
— Если бы ты видел своих конкурентов, друг мой, ты бы понял это.
С того дня время словно сорвалось с места и понеслось вперед подобно дикому степному жеребцу. Дни мелькали один за другим, и Зар не заметил, как сменился один год, а затем — и другой. Его жизнь больше не казалась ему пустой и нелепой, она обрела смысл. У него появилась цель — пусть отдаленная, но зримая.
Видят боги, он не просил для себя именно этого… Но если судьба так неуклонно толкает его на путь борьбы и великих деяний… то кто он, чтобы спорить с волей высших сил?
Зар не особенно верил в могущество Великой Богини и всех остальных богов тоже, но он чувствовал, что существует нечто огромное и непостижимое, что связывает нити судеб в непредсказуемые узоры. И знал — эта высшая сила уже выбрала для него не только узор, но и форму полотна.
Он стал собранней и спокойней. Он стал сильней и выше. На репетициях ему ничего не стоило удержать на вытянутых руках партнера по танцу. И ничего не стоило стерпеть любую насмешку.
Впрочем… их почти и не стало, этих насмешек. Понемногу мальчишки даже забыли его первое, такое обидное прозвище и называли уже не Водяным, а Белым Змеем. Что гораздо благозвучней и ближк к истине… Да к тому же после той драки с Акатой некому стало вынашивать планы мести или устаивать мелочные каверзы. Сам красавчик так и не оправился до конца — из Дома целителей его отправили прямиком в Скорбную обитель, где жили собиратели подношений для храма. С новым лицом Аката как нельзя лучше подходил на роль уличного попрошайки. А других охотников обижать Белого Змея в танцорской школе больше не нашлось.
Время шло…
После так и не состоявшегося для Зара экзамена еще двое мальчиков — его ровесников — получили право на испытание. И, с успехом выдержав его, покинули ученический дом. Думая о них, Зар всякий раз испытывал в сердце непроходящую боль — он был ничуть не хуже этих двоих (а если уж по правде, то много лучше), но ему второго шанса вырваться в мир взрослых актеров больше не доставалось.
Когда спустя три года после того сокрушительного провала мастер Хо объявил об экзамене для Шена, Зар особенно остро ощутил… нет, не зависть — едкую горечь своего растянувшегося на столь долгий срок поражения.
Но это не помешало ему увидеть на лицах некоторых учеников такие завистливые гримасы, что где-то в груди скользнул едва заметный холод.
Шен Ри был слишком простой мишенью для любого, кто захотел бы его обидеть. А чтобы сорвать экзамен, вовсе не обязательно делать очевидные гадости вроде той змеи. Достаточно, к примеру, случайно не подстраховать вовремя на репетиции. Или ночью подсунуть под одеяло серого скорпиона. И ничем потом не выдать себя, в отличие от глупого Акаты.
Меньше всего Зар хотел, чтобы его младший друг познал ту боль, которую испытал он сам.
С раннего детства отец учил Зара видеть людей. Не просто смотреть, а узнавать их суть, их помыслы и желания. Это была непростая наука, но Зару нравились уроки отца. Иногда он брал сына с собой на важные встречи с заданием внимательно наблюдать за каждым человеком в комнате. А потом Зар должен был рассказать, что он заметил, кто ему понравился и кто вызвал опасения и неприязнь.
Те наставления не прошли даром. Зар очень хорошо научился предугадывать намерения людей.
Вот и на этот раз он не ошибся в своих опасениях.
Глупые мальчишки приготовили для Шена полный мешок острых колючек дерева шхи. Зар увидел, как они старательно насыпают колючки в мягкие тканевые туфли его друга.
Он не мешал. И только когда крысята закончили свое пакостное дело, совершенно внезапно оказался рядом с ними. Мальчишки не могли не почувствовать острые когти дракона, когда он крепко взял каждого из них за плечо.
И сжал так сильно, что один из пакостников невольно вскрикнул, но тут же закусил губу. Зар был выше обоих почти на голову и сильней в два раза.
Он так и не сказал ничего — лишь обнажил зубы в хищном зверином оскале. Этого было достаточно, чтобы мальчишки и сами все поняли. Испуганные, они принялись стремительно вытряхивать колючки обратно в свой мешок, больно раня пальцы. Зар хорошо знал эти маленькие острые шипы… уж если они войдут под кожу, то потом их очень трудно вытащить. Шену пришлось бы несладко, забудь он заглянуть в туфли поутру.
После того, как глупые вредители позорно заползли в свои постели, Зар и сам с чистым сердцем улегся спать. Он совершенно точно знал, что эти двое больше не осмелятся ни на какие подвиги. Ни этой ночью, ни следующей.
Когда Шен уходил на свое испытание, Зар долго смотрел ему вслед.
Он понимал, что не скоро вновь увидит своего неизменного партнера по танцам.
И даже не пытался лгать себе, будто не чувствует, как одиночество холодной змеей вползает в его душу.
С этим одиночеством ему пришлось жить еще целый год. Лишь Та Хан нарушал его своими визитами, и с каждым разом Зар все глубже погружался в мир настолько далекий от храмовой жизни, насколько это возможно. Та Хан занимал одно из важных мест в Совете, и благодаря ему Зар имел возможность держать в своих руках такие документы, которые дано видеть лишь очень узкому кругу людей. И не только держать, но и горячо обсуждать, вникая в малейшие детали. За время знакомства со своим новым родичем Зар так основательно увяз в политических реалиях, что даже во время танцев теперь зачастую обдумывал то или иное событие, прошение или указ. По вечерам в свободное время он стал уходить в храмовую библиотеку и там читать книги, рекомендованные ему Та Ханом. Или те, которые сам считал нужным прочесть.
