Но этот ли запах почувствовал он от меча рыжеволосого? Это мог быть запах какого-нибудь бальзама или еще чего-либо подобного. Однако, поверженный малкирец так резво схватил свой меч… Впрочем, этому есть и другое объяснение — он дорожил своим оружием. Вдруг бы Мейчон забрал его себе, иди потом, доказывай, что платить за трофеи должен монах Иераггу…
Что делать? Остановить бой, обратившись к элирану? Нет уверенности, что это именно яд Каурры. Да, если бы и была. Жрец четко сказал: допустимо любое оружие, кроме с использованием магии. Яд — не магия. Подлость — да, но не противоречит правилам. Ох уж эти незыблемые правила!
Мейчону оставалось лишь стонать от отчаяния и надеяться на то, что Трэггану, не позволит малкирцу нанести ни малейшего ранения. А почему нет? Трэггану спокоен, отбивает удары уверенно и хладнокровно.
Каждый из противников старался не допустить промаха, выжидая оплошности другого. Одноглазый малкирец сражался более длинным мечом и был настойчивее и злее, поэтому, под одобрительные крики толпы, он постепенно теснил Трэггану.
Мейчон видел, чего добивается рыжеволосый, но не мог предупредить друга. Хуже нет — вот так стоять и смотреть, лучше сражаться самому.
Враг стремился приблизить Трэггану к месту, где в лужице крови валялась, сжимающая палицу, мертвая кисть первого малкирца. Мейчон злился, что служащие ристалища не убрали ее, хотя понимал, что бой один; любой из двоих сражающихся может при желании этим оружием воспользоваться.
Малкирец добился-таки своего. Когда лужица с кистью оказалась прямо за спиной Трэггану, рыжеволосый сделал совершенно неожиданный выпад и, выставив щит, яростно пошел вперед. Трэггану отступил и поскользнулся.
У малкирца был один-единственный шанс закончить поединок победой. И он постарался не упустить возможность, которой так терпеливо добивался. Меч одноглазого устремился в упавшего противника.
Трэггану сумел отбить удар щитом, но не сосем удачно — клинок малкирца, скользнув по щиту, распорол противнику куртку на предплечье.
У Мейчона стало темно перед глазами. Он зажмурился.
Смерть угрожала другу — не только гипотетическая от яда, который, очень даже возможно, ему померещился, — но мгновенная от меча малкирца, нависшего над упавшим врагом.
Выпускник острова Брагги подумал, что лучше всего будет, если Трэггану сейчас крикнет о признании поражения. Тогда против одноглазого выйдет он, Мейчон, и разговор будет коротким.
Протиснув ноги между ног противника, Трэггану резко повернулся, повалив одноглазого на плиты ристалища. Малкирец не ожидал подобного, рухнул с грохотом на собственный тяжелый щит.
Трэггану мгновенно вскочил на ноги. Но и одноглазый боец уже встал, меч он, как и Трэггану, из рук не выпустил.
И Трэггану вдруг увидел перед собой не обезображенное лицо в тяжелом шлеме, из под которого торчат рыжие волосы, а пьяное лицо одного из тех бандитов, что ворвались тогда в замок в Кремане.
И он нанес удар — яростный, смертельный. За погибших братьев.
Малкирец не ожидал такого напора, но успел подставить щит.
Еще один удар — за прикованного к постели отца.
Малкирец отступил.
Еще удар — за погибшего командира Холкма. (На мгновение лицо противника превратилось для Трэггану в лицо мага Игшпрода).
Еще удар, удар, удар — за всех, кто сражался плечом к плечу с Трэггану, и переселился в царство мертвых, за тех, кого нет больше.
Малкирец растерялся, он едва успевал отражать удары; пот начал застилать ему глаза.
Удар, удар, удар — по щиту, по клинку — куда придется.
Прокаленная кожа на тяжелом щите малкирца лопнула, клинок Шажара с легкостью перерубил стальную полосу, крепящую доски щита, полетели щепки.
В ушах стоял сплошной рев толпы, озверевшей от такого неожиданного напора — словно проснулся и извергает накопившуюся ярость бешеный вулкан.
Удар, удар, не важно куда, пред глазами багровый туман.
За братьев, за отца, за… за всех!
Удар!
— Сдаюсь! — вдруг закричал малкирец, который уже не успевал за стремительным полетом клинка, хотя пока и держал удары; он словно забыл, что меч в его собственной руке длиннее, чем у противника. Он вообще забыл о своем мече.
Удар — за Холкма, за погибших друзей, тех кого любил и за тех, кого почти не знал.
— Сдаю-ю-юсь!
Щит почти раскололся. Малкирец побежал бы прочь от взбесившегося Трэггану, но остатки разума или животный инстинкт говорили — повернись к врагу спиной и все, смерть неизбежна.
— Сдаюсь!
Его крик утонул в безумном реве с трибун.
Но элиран Фуллэгу расслышал крик малкирца еще в первый раз. Он и его помощники подскочили сзади к Трэггану, схватили за руки, за шею. Оттащили.
— Успокойтесь, элл Трэггану, — попытался урезонить элиран пятой грани, — вот держите белый флаг победы.
Мейчон тоже поспешил к другу.
— Трэггану, ты великолепно выглядел, — сказал он. — Не хотел бы я выйти против тебя с оружием.
Трэггану успокоился, багровая пелена упала, словно сорванная штора.
Он оглядел поле боя — малкирец понуро двигался к выходу.
Зрители на трибунах просто сходили с ума — одни с ликованием поздравляли победителей, те же, кто ставил на малкирцев, провожали одноглазого проклятиями и оскорблениями. Из кумира на час так легко превратиться на всю жизнь в мишень для насмешек!
На ристалище в сопровождении помощников снова появился старший жрец Ристалища Чести. Он высоко поднял жезл над головой и объявил:
— В Поединке Чести между монахом зеленого братства Иераггу из Итсевда против элла Итсевд-ди-Реухала Трэггану и элина Мейчона из Велинойса победу одержали элл Трэггану и элин Мейчон. Побежденный, поскольку его заменяли элины Пройггу и Дейкку из Малкира, обязан возместить победителям стоимость их вооружения, которое принадлежало бы им по закону. В случае, если он не передаст предложение о выкупе в течение трех дней победителям, он предстанет перед палачами Ристалища Чести. Побежденный отныне не имеет права высказываться публично в любом месте Реухала на темы из-за которых вызвал Элла Трэггану и элина Мейчона на Поединок Чести. Монах Иераггу оказался не правым. Если же он снова будет призывать к тому, против чего выступили победители, то элл Трэггану имеет право передать его в руки палачей Ристалища Чести для публичного наказания.
Он сделал паузу, чтобы до всех дошел смысл сказанного и закончил:
— На сегодня Поединки Чести завершены. Великий Димоэт все видел, хвала великому Димоэту!
— Великий Димоэт еще убедится, что я прав! — закричал с трибуны монах Иераггу. — Я докажу это всем, я открою глаза…
— Молчать! — в конце концов вышел из себя элиран Фуллэгу, в силу служебных обязанностей долго терпевший выходки монаха. — Еще одно слово, право на которое вы только что потеряли, и мои помощники высекут вас прямо сейчас, на глазах у всех собравшихся!
