— Украл… Ахххаха… Украл самого себя и ее… Украл… Хахххахаха…
Он медленно, пошатываясь от истерического смеха, развернулся и пошел прочь. Сначала в порт, затем в адмиралтейство, затем в кабак. Точно по плану. А в кармане у него бурчала украденным громом буря, и швыряла молнии в горные пики, и где-то на краю леса заливались смехом двое, наконец-то сбежавшие от всех людей?
Лариса Коваль-Сухорукова, Алексей Дуров
Эпидемия
1. Эпидемия
Архивариус цедил кипяток из самовара. Тоненькая струйка воды стекала в фарфоровую чашку с горкой крупнорезанного листового чая. К потолку кухни возносилась паровая виньетка.
— Магию ему подавай, — ворчал он, — ленту Мёбиуса, феномен.
Зачем, спрашивается? Ходят тут всякие. — Он немного подумал, продолжил: — Хотя, если он сумеет что-то понять и объяснить — это хорошо. Пусть пока разбирается.
Вытащил из верхнего ящика комода большой стеклянный шар, положил его в блюдце и спрыснул водой. Присмотревшись, заметил вслух:
— Не в ту сторону пошёл, там как раз на ленту Мёбиуса направление, если на неё попадет — год возвращаться будет. — Отпил чай и воскликнул: — Нет, так нельзя! Пока не поздно — надо ему мысли сменить, пусть сперва по набережной походит, в курс дела войдёт, с профессором посоветуется. Рано такому самостоятельно дела решать.
Он встал и направился в кабинет, подошёл к стеллажам вдоль стены: там, на полках, были расставлены всякие скляночки и бутылёчки, разложены разнокалиберные мешочки грубого полотна с надписями заточенным углём. Среди этого попадались довольно необычные вещицы, о назначении которых мог догадаться лишь посвященный. Впрочем, всё это богатство было видимым только хозяину.
Капнул в плошку из двух соседних бутыльков, помешал стеклянной палочкой. Смесь зашипела, и он быстро произнёс заклинание:
— Шарабарунатабуна!
И щёлкнул по-особому тремя пальцами.
Конечно, все эти заклинания могли работать и без жидкостей, но в этом случае магу приходилось отдавать больше энергии, которая не всегда восстанавливалась быстро: например, сейчас Архивариус чувствовал надвигающуюся мигрень и, к тому же, не сильную, но препротивнейшую простуду, на лечение которой потребовался бы не один час. А если бы маг сейчас потратил силы на заклинание, излечение заняло бы не меньше недели, ибо в таком состоянии потерял бы энергии в триста раз больше, чем в здоровом. Короче, осталось проверить результат своей работы и лечь спать.
Архивариус подошёл к столу: в шаре было видно, как Истров недоумённо покрутил головой, развернулся и двинулся в обратную сторону. Вдруг он хлопнул себя по лбу и остановился. Дальше посмотреть не удалось, потому что мощная волна приступа боли сразила мага наповал: схватившись за голову обеими руками, он лишь успел сесть на пол и тут же потерял сознание.
А Истров каким-то образом вновь очутился около входа в архив, замотал головой, разгоняя сон, но тут же понял, что не спит. `Магия — так магия,` — подумал он и решил последовать совету Архивариуса — прогуляться по набережной.
Не успел отойти от Канцелярии на пару метров, как к нему подскочил конопатый мальчишка лет тринадцати с золотистым вихром на затылке и с подкупающей прямотой спросил:
— Гостей смотреть идете? Морожено купите — покажу.
— Как тебя зовут?
— Никодим.
— Ты полагаешь, что я не смогу найти… хм… гостей на набережной без твоей помощи?
— Найдете! А ток кто ж вам разобъяснит, который гость откедова?
На набережной было достаточно прогуливающихся, однако выглядели они как обычные русские мещане или крестьяне.
— Ну и где же… гости? — с некоторым разочарованием спросил
Истров.
— Нету. Ниче, ща увидим. А вона!
Истров уже и сам увидел — одетый в странную хламиду человек вел на цепочке существо, похожее на несимметричного паука. Бесформенное красное тело, ножки-прутики разной длины…
Истров замер, глядя во все глаза.
— Это из мира Гугэг гость, — важно объяснил Никодим.
— А… что это с ним… за животное?
— Это не животная, это растеняя, навроде нашей репы, ток ходит.
Она завсегда за хозяином ходит, чтобы его кормить, хучь в другом мире забудь — сама тебя найдет.
— Тогда почему она на цепи?
— А это нашенское ихнее превосходительство наказали, что ежели кто из гостей со зверьем к нам заявится, дак чтобы зверь на поводке был, стал быть. А то такое приводят — страсть! Ну дак все на поводках и водят, у кого что с собой живое. Один, слиште? — блох своих на нитки посажал, а нитки к рогу попривязывал.
— К рогу?!
— А то! К левому переднему. Ток блохи у него не кусючие, а оне ток волосы чистили.
Истров хотел было расспросить про рогатого и блохастого гостя, но отвлекся на других гостей. Пожалуй, правильнее их будет назвать иномирянами. Но какие они были! Маленькие и огромные, синекожие, серокожие, радужнокожие, одетые в доспехи, шкуры и даже в облака тумана. Вот хрупкая девушка, одетая по-мужски: синие брюки, куртка, сандалии. Но странным было не это, а её невероятно экзотичная внешность: светлая кожа, резкие черты лица, необычный разрез глаз, очень плавные движения, короткие черные кудряшки на голове. И украшения: на правой щеке прикреплен прозрачный фиолетовый камень в оправе из белого металла, из верхушек ушей антеннами поднимаются тонкие прозрачные иглы.
— А это мазэнка, — пояснил Никодим.
— Амазонка?
— Не-е. Амазонки, оне с саблями. А это мазэнка, с Мазэна она. Ток вы на ее не смотрите много, она мужа ищет.
— Я женат!
— Ну дак и не смотрите.
Как тут не смотреть?!
— Она у себя на Мазэне мужа не найдет, — рассказывал Никодим. — У ней, видите, камень на лице сиреневыевый такой? Дак это она беглая каторжанка.
— Беглая?! Так ее ловят?
— Не-е, на Мазэне беглых каторжан не ловят. Убёг — гуляй. О, морожено!
Он показал на тележку с большим, красным, ребристым конусом, которую толкал старик в переливающейся как ртуть зеркальной одежде.
— Крем-брулю бери, — подсказал Никодим.
— Два "крем-брюле", — попросил Иван, протягивая две копейки.
Мороженщик сунул руки в конус и достал пару прозрачных вазочек, в каждой — по белому шарику с воткнутыми в них узенькими деревянными ложечками.
Никодим резво схватил свою порцию, вытащил ложечку, лизнул её, зажмурился, прицокнул. Истров тоже попробовал. Действительно вкусно, на лимонное похоже. Лизнул еще раз… уже не лимонное, ванильное! Более того, вкус мороженного менялся прямо на языке!
Они пошли дальше по набережной, смакуя мороженое, высматривая иномирян.
