За окном громыхнуло, и яростный ливень, наконец собравшийся с духом, хлестнул по окнам. Антон подпрыгнул и сжался, виновато шмыгая носом.
— Но мне все-таки страшно… — тихонько прибавил он и, достав из сумки краюху хлеба, да кусок копченого мяса, протянул еду Шину, — Вот, дяденька…
— Да какой я тебе дяденька, — фыркнул страж, принимая еду из рук паренька, — Глядишь, да ненамного я тебя и старше. Сколько тебе будет?
— Осьмнадцатый год идет, дя… — Антон осекся и неловко исправился, — Господин.
Шин приветливо улыбнулся. Он и вправду был молод, моложе обоих своих друзей, моложе Барта, моложе… хотя насчет охотника можно было бы и усомниться — каков возраст Ашета Аччайо, страж не знал. Но паренька решил обнадежить, пытаясь тем самым укрепить его дух и уверенность в себе.
— Ну, вот видишь. А мне так только двадцать первый стукнул, так что разница у нас с тобой невелика, дружок. Не надо меня преждевременно в дяди записывать, дядя у тебя только один.
Антон быстро улыбнулся, покосившись на серьезного Анатолия и, придвинувшись к собеседнику ближе, осторожно шепнул:
— Братец… а что ж у тебя с ножками-то случилось? Если ты еще совсем не старый, то что ж ходить-то не могешь?
— Правильно говорить «не можешь», — поправил Шин и, вздохнув, осторожно коснулся правой ноги, — Сломаны у меня ноги, Антон, чернокнижник постарался. Да это не интересно. Нашли вы что-нибудь?
Барт, отошедший к большим окнам и отыскивающий возле них какие-нибудь следы, обернувшись, отрицательно качнул головой. Пьетро, изучающий какой-то высокий канделябр, резко повернулся, задевая рукой большую свечу на его вершине, и уже хотел, было, что-то сказать… Как вдруг осекся, и неуверенно оглянулся назад через плечо. Потом повернулся весь и, открыв и закрыв рот, шумно выдохнул.
— Нашел!.. — слетел с его губ почти шепот: страж, судя по всему, был изрядно впечатлен обнаруженным.
Все взгляды обратились к нему — казалось, даже лошади заинтересованно повернули большие головы, пытаясь увидеть, что же такое обнаружил человек.
Барт, которому с его места хорошо было видно повернувшуюся вполоборота икону, заинтересованно склонил голову набок, шагая ближе к открывшемуся проему. Ашет, сделав знак Толе следовать за собой, быстро приблизился и, оттерев Пьетро плечом, аккуратно заглянул в тайный ход.
Несколько секунд он молчал, созерцая, потом уверенно кивнул и, сняв шляпу, протиснулся мимо иконы.
— Лестница, — донесся из-за нее спокойный голос, — Я спущусь.
— Один?! — Анатолий, негодующе и взволнованно переглянувшись поначалу с другом, потом с Бартом, поспешно принялся протискиваться мимо иконы, — Патрон, твою мать! Там же может быть опасно!
Барт, в свой черед, неодобрительно покачал головой, без особого энтузиазма начиная протискиваться следом.
— Ну, и безрассудный же парень… — пробормотал он, — Эй, Аш! Ты, я смотрю, тоже еще довольно молод, ума нажить не успел?
Ашет, начавший спускаться по лестнице, остановился на полушаге и, обернувшись, сдвинул брови.
— В свои двадцать три года, Барт, я, возможно, пережил значительно больше, чем ты. Внизу нет опасности — церковь пуста! Если бы здесь кто-то был, он бы уже атаковал нас.
— Дурак, — не выдержал Пьетро, пробираясь следом за спутниками, — А о том, что враг может и затаиться, ты не слыхивал?
Охотник предпочел не отвечать. Только отмахнулся досадливо и, повернувшись, возобновил путь.
Впереди ему уже мерещился слабый свет и, остановившись возле двери, из-за которой он и пробивался, Аш понял, что не ошибся. Он аккуратно приоткрыл дверь, заглядывая за нее и, помедлив, распахнул шире, уверенно заходя внутрь.
Врагов внутри не было. Не было и друзей — не было вообще никого, остались только следы чьей-то ужасной, кровавой деятельности.
Барт за его спиной тихо выругался и брезгливо сплюнул себе под ноги.
— Жертвоприношения… — прошипел он, даже отступая на шаг.
Анатолий и Пьетро, замершие по левую и правую руку от него, безмолвствовали, не сводя взгляда с ужасной картины впереди.
Кровь, везде, всюду, куда не взглянешь — кровь, потоки крови! Кровавый круг на полу с тремя насечками, полные крови сосуды под цепями и веревками, тоже измазанными в крови, ворота, сложенные из человеческих костей и вымазанные кровью… Что же за дьявольщина, какое существо могло сотворить такое?
Ашет тяжело сглотнул. При всей своей храбрости, при всей своей непоколебимой выдержке, охотник и в самом деле был еще чрезвычайно молод, и лицезрение такого апофеоза человеческих мук производило на него сильное впечатление.
— Эт… то… — Пьетро, на глазах теряя свою дерзость, неловко вытянул руку вперед, не решаясь приближаться и разглядывать странные предметы, — Э… эт… что, иконы?..
— Иконы? — Стальной Аш вздрогнул, как от удара плетью и, превозмогая отвращение и ужас, торопливо сбежал по нескольким оставшимся ступеням, безбоязненно вступая в кровавый круг. Через несколько шагов он остановился перед одной из жутких икон, не приближаясь к ней, дабы не коснуться груды человеческих костей, наваленных рядом, и внимательно разглядывая страшное существо, чей лик был измазан кровью.
Спутники его, бравые стражи князя Финоры, преданные и храбрые слуги княжества, предпочли остаться позади, не двигаясь с места. Даже отчаянный Барт, глядя на поведение охотника, только покачал головой. Да, пожалуй, этого парня не зря прозвали Стальным Ашем — нервы у него крепки, и держать себя в руках, преодолевая ужас, он способен.
Нехороший человек. Обычные люди так себя не ведут.
— Неблис… — разнесся по жуткой пещере потрясенный вздох, и стражи, отвлекаясь от своих мыслей, недоуменно переглянулись. Имя было им незнакомо.
— Патрон?.. — Анатолий сдвинул брови, вглядываясь в фигуру предводителя отряда. Тот, не сводя взгляда с иконы, быстро облизал губы.
— В одной из запертых библиотек, в тиши ночи, — голос охотника зазвенел, как натянутая струна, — Я сидел и, затаив дыхание, читал «Историю богов». Я читал о том, как Облачные боги короновали первого короля, как пришли потом Кровавые захватчики, убили Облачных богов и провозгласили богами себя… Как пришли дети Облачных богов — Светлые, — и одолели Кровавых. Я читал, приоткрыв рот, о жутких деяниях Кровавых богов, я смотрел на гравюры на страницах, и одна из них врезалась мне в память… Неблис, — в голосе Ашета появились жесткие нотки, — Жестокий Бог разврата, как он сам называл себя. Кровавый бог, один из самых жестоких, если не самый среди них! Я читал и ужасался, и радовался, что это чудовище уже побеждено… Но потом глаза мои с ужасом увидели слова о том, что и по сей день, во времена Светлых, есть безумцы, которые поклоняются Неблису! Они приносят ему жертвы, они пытаются напоить его кровью и жаждут вернуть в наш мир Бога разврата! — молодой человек прерывисто выдохнул и неожиданно нахлобучил все еще сжимаемую им в руке шляпу, — В этой церкви обитали не монахи, друзья. И пролитая кровь — не дело рук нежити. Жертвоприношения — след безумства людей, и нам безмерно повезло, что кто-то до нас разделался с ними! Иначе, боюсь, не исключено, что, заснув в обители «добрых» монахов, утром мы бы все висели на этих цепях и крючьях.
Продолжить ему, как и ответить кому-то из слушателей помешал испуганный возглас позади.
— Милостивая Праматерь!
Ашет нахмурился, поднимая взор. Стражи рывком повернулись.
Антон, бледный, как полотно, замер возле двери в жуткую пещеру, прижимая руки к губам и расширившимися от ужаса глазами глядя на кровавое безумие перед собой.
— Чт… эт… к… пч… чт…
Анатолий, видя, что племянник совершенно не в состоянии не только связно говорить, но и, по-видимому, соображать, резко шагнул к нему и, схватив за плечи, как следует встряхнул.
— Что ты здесь делаешь?
— Ме… ме… меня братец Шин… — залепетал парнишка, изо всех сил стараясь смотреть на дядю, а не на кошмар за его спиной, — П… послал… попро… росил… спроси-сить… Что вы… наш… нашли… Но я ви-ви-вижу! — в глазах его заблестели слезы; голос сорвался на писк.
