Как это иронично… Мог ли я тогда предполагать, что мой личный список жертв окажется в итоге более длинным, чем у всех, вместе взятых, кто собрался той осенью в маленькую компанию странников, лишенных крова? Впрочем, не стану забегать вперед, ибо каждой истории свое время и свой черед.
Отчетливо помню тот день, вернее ночь, и час, когда впервые испытал это чувство панического страха перед сотоварищами. И заодно понял, что акт убийства суть дьявольская и всегда неравная сделка. Безжалостный договор, согласно которому, взяв оружие и забирая чью-то жизнь, ты отдаешь в уплату собственную душу»
Гаваль Сентрай-Потон-Батлео
«Двенадцатое письмо сыну, о жестокости и умерщвлении»
Городок возник из сумеречной полутьмы, как призрак. Здесь не водилось настоящего (и шального) богатства, из которого происходят ночные гуляния и кутежи, так что горожане отходили ко сну рано, вместе с закатом, экономя свечи и ламповое масло. Бретера никто не встречал и не пытался остановить. Какая-то жизнь отмечалась только на городской площади, там горели факелы, и в тенях угадывалось движение. Раньян спрыгнул с лошади, накинул веревку-чембур на ближайший заборчик. Если бретер останется жив, скотинка здесь долго не простоит, а если нет, уже не будет иметь значение, кто где привязан. Смоляная кираса почти не стесняла движения, сидела удобно, теперь оставалось лишь, чтобы прочность соответствовала похвалам бронного мастера. Конечно, не хотелось бы испытывать на себе. Раньян вообще предполагал отдать броню Хель, однако не сложилось.
Он шел по темной улице к свету, на ходу вращая кулаками, растягивая связки. Жаль, нет времени подготовиться, как следует разогреть мышцы и сухожилия. Не дай Бог, предводитель имперского дозора решит сразу, на ночь глядя, сорваться, чтобы без промедления перевезти драгоценную добычу в более подходящее место. На вьючной лошади догнать будет сложно. А еще у них может быть - и скорее всего, есть - приказ не довезти ценный приз. Зима суровая, дети слабенькие, а из благородных семей в особенности. Попил холодной воды, съел черствый хлебец и умер от неспособности переварить грубую пищу простонародья.
Раньян шел, ступая мягко и быстро, прикидывая, как скоро его узнают без длинных волос и в багровой полутьме. Бретер не строил планов, зная по личному и богатому опыту, что все пойдет не так, как хотелось бы, поэтому следует положиться на импровизацию.
И удачу. Вернее милость Господню.
Бретер никогда не был фанатиком веры и, откровенно говоря, не разделял убеждений о том, что Отец Мечей следит за каждым, кто ступил на тернистый путь Высокого Искусства. Раньян, конечно, знал, что Пантократор знает все и всех, но бретер видел слишком много, чтобы верить в силу молитв и просьб к Всевышнему. Однако теперь, идя к неминуемой схватке, он молился. Про себя, скупо, подбирая не каноничные, простые слова.
«Господи, помоги. Спаси его. Позволь мне уберечь его. Он всего лишь ребенок, которого я должен спасти. Не нужно нам императорского удела и королевств. Просто позволь ему жить!»
Его не ждали. Семь человек рядом с конюшней окружили Артиго, который на фоне вооруженных воинов казался совсем маленьким. Юный император что-то быстро говорил, взмахивая руками, словно рядовой мальчишка из простолюдинов, дозорные слушали - судя по всему, Артиго таки добился своего и приковал их внимание. Это плохо. Раньян питал слабую надежду - быть может, удастся все же убедить воинов, что парень тронулся умом. Нет, не получится, значит, схватка неминуема.
На ходу бретер провел в уме быструю калькуляцию шансов. Семеро бойцов, это много, хоть одна из них вроде бы и женщина. Плохо. Все враги пешие, лошади в конюшне, это не плохо и не хорошо - всаднику противостоять непросто, зато лошадь уязвима, если не задаваться целью сохранить ценное животное. Воины доспешные и при оружии, судя по всему, не успели разоблачиться перед ужином. А может быть и в самом деле намеревались отправиться в путь ночью, «под фонарем». Очень плохо. Пожалуй, самая неприятная ситуация для бретера - драться против более-менее сработанной группы, снаряженной по-военному. Будь это обычные городские убийцы, Раньян без опасений вышел бы на бой, а в имеющемся раскладе имелась хорошая вероятность, что закопают уже его. Благо хоть шлемов на противниках нет. Несколько слуг выглядывали из конюшни, где заодно терся кто-то из местных. Да, все-таки намеревались отправиться в дорогу.
Бретер криво усмехнулся и на ходу снял ножны. Меч отозвался привычной тяжестью, словно ободрял поединщика. Да, Пантократор обладал своеобразным чувством юмора: задержись мальчишка еще немного - разминулся бы с имперскими порученцами. И кто-то мог бы остаться в живых.
Первым его заметил Артиго и предсказуемо завопил. Раньян горько улыбнулся, чувствуя, что в сердце словно иглу вонзили. Молча ускорил шаги, вытаскивая меч, длинный клинок едва слышно зашелестел, покидая деревянные ножны, обтянутые лакированной кожей.
- Это он! Он! Он меня забрал! - кричал Артиго, схватив за ногу женщину, суровую тетку со шрамом на лице и в хорошей кольчуге. - Не отдавайте меня! Я хочу домой, я хочу во дворец!! Не дайте меня забрать, верните обратно! Обратно!!!
«Сынок, что же ты делаешь…»
Раньян отбросил ножны и перехватил рукоять обеими руками. Он зачастую начинал схватку, бросая ножны в чью-нибудь физиономию, это неплохо отвлекало внимание, но сейчас решил не рисковать. Слишком много врагов, на которых слишком хорошее железо. Меч не должен потерять ни мгновения. Бретер не надеялся, что противники растеряются, это было бы слишком хорошо и так действительно не случилось. Пока мечник пересекал маленькую площадь, командир имперского дозора отдал несколько коротких указаний. Судя по всему, компания была по-настоящему хорошей, боевой, все понимали друг друга с полуслова. Легкую победу Господь не даст.
В полутьме анатомическая кираса Раньяна была почти незаметна под одеждой, но бретер надеялся, что доспеху не придется доказывать свое качество. Никто не пытался договориться или хотя бы обменяться с внезапным гостем парой фраз, каждой из противоборствующих сторон было ясно, что разговоры бесполезны и сейчас кто-то умрет. Один человек собирался вернуть мальчишку любой ценой, другие уже поняли, что у них в руках золото и наследуемое дворянство, быть может, даже с приставкой «аусф». Безбедная жизнь на многие поколения вперед.
Раньян перешел на быстрый шаг, почти бег и сменил направление, будто намереваясь атаковать с фланга. Противники слаженно выстроились в боевой порядок - двое самых крупных впереди, в руках держат тяжелые «зубастые» тесаки, предназначенные рвать стеганки, при удаче даже кольчуги. Трое во второй линии, вооружены полегче, но со щитами. Еще дальше, в тылу женщина плюс последний член команды, кажущийся наиболее безобидным, видимо настоящий писец. И, конечно, Артиго.
Никто не обманулся маневрами бретера, не разбил строй. Раньян, в общем, не особо и рассчитывал на это, но было бы славно рассеять противников и перебить поодиночке. Что ж, мечтать не вредно! Бретер стиснул зубы и пошел в лобовую атаку, стараясь не думать насколько малы шансы пробиться через вооруженную и готовую к отпору шестерку.
В этот момент ему повезло. Для дозора самым правильным было бы сразу занять глухую оборону, вынуждая одиночку атаковать в предельно невыгодной обстановке. Командир, судя по их действиям, так и приказал, но первая шеренга вдруг решила отличиться. Видимо эта пара была ниже всех по статусу и положению, так что бойцы захотели единолично убить опасного злодея, дабы выставить это затем как большой подвиг и основание для отдельной награды. Они шагнули одновременно вперед и в стороны, беря противника в клещи, готовясь ударить слаженно, один справа, другой слева. Обычного солдата или даже бретера такая атака умертвила бы на месте.
Но Раньян обычным не был.
Зигзагообразным движением, буквально прыгая на одной ноге из стороны в сторону, бретер запутал противников, сломал им рисунок атаки. Один замешкался, выбирая момент для удара, второй решил бить наотмашь, сверху вниз. Командир свирепо рявкнул приказ вернуться, в голосе его звучала ярость, однако на несколько мгновений первая шеренга превратилась в преграду, мешающую коллегам. Этими секундами бретер и воспользовался.
