— Йонна, а вы знаете, почему так произошло?
Мать моих мужчин задумчиво бросила взгляд к потолку и спустя секунду цокнула языком.
— Тебе не понравится мой ответ, берочка.
— И всё же? Я хочу знать.
— Твой отец. Предки ведут нас, взывают к зверям, становящимися нам спутниками. Но у твоего родителя не было предков, не было зверей, а медведица твоей матери почти потеряла с ней связь, когда ты родилась. Насколько я знаю, она перестала выпускать своего зверя, когда ушла за твоим отцом.
И правда…
Вороша воспоминания о своем детстве, поняла, что никогда не видела маминого зверя. Знала, была уверена, что он есть, но никогда не видела. Значит… она отказалась от него?
— Ты выросла, не обретя с ними связь, Ласкана. А твоя медведица даже не знала, что ты у нее есть.
— Каковы шансы? — уточнила Буря, взволнованно повернувшись к матери.
— Шансы велики, — не став скрывать улыбки, ответила шаманка. — Хорошо, что они все это время ругались: узнали темные стороны друг друга, это укрепляет связь.
— Тогда начнем? — спросила, и собственный голос дрогнул.
— Начнем.
Инесс с Бурей, не сговариваясь, сдвинулись, зажимая меня с разных сторон. Руки девушек мягко, с осторожным давлением опустились на плечи, намекая мне лечь на воду и довериться им.
Стараясь не думать о страхах, я повиновалась, вытягиваясь и оставляя на поверхности только лицо и всплывающий живот.
Звуки пещеры сразу же померкли. Все вокруг стало приглушенное, словно сквозь ткань. Вода закрыла уши, оставляя один на один с бурлением пузырьков, а чужие руки на плечах и под поясницей перестали ощущаться, словно я совершенно одна в этой стихии и просто плыву по течению, поддавшись силе природы.
— Открой глаза, — услышав голос Йонны так, будто она говорила у меня прямо в голове, я послушно разомкнула ресницы, вглядываясь в нависшую надо мной женщину.
Она странно улыбалась. Потянувшись к моему лбу, прижала подушечки пальцев точно между бровей, одними губами произнеся:
— Спи.
Пространство закрутилось воронкой.
Перемешались голубые воды с бурлящей пеной, серые каменные стены и светящиеся глаза шаманки, которая продолжала прижимать пальцы к моей голове. Все смазалось в один круговорот, закручивая меня, засасывая в себя, как в сладкий сон, который негой заполнил конечности.
Хотелось спать. Да так сильно, что я даже не поняла, в какой момент провалилась под толщу льда, ломая лопатками хрустящую корку, и приземлилась прямо в белый сугроб, пронзивший тело до противного писка.
— Что за черт?
Сев, обхватила себя руками, пытаясь удержать последние крохи тепла. Никого. Только заснеженный лес с голыми скелетами деревьев, и какая-то мертвая, настораживающая тишина.
— Эй! Где вы?! Есть тут кто?!
Но лес вновь промолчал. Борясь с непослушным телом, я собрала остатки сил в кучу, поднимаясь на ноги.
Зубы стучали так сильно, что кроме этого треска, не было слышно ничего! Хотя так хотелось услышать хотя бы скрип ветвей или шелест крыльев лесной птицы.
Но меня окружала сотканная изо льда тишина, которая будто голодный зверь мечтала забрать к себе, присвоить и навсегда оставить в своей обители.
— Это какой-то бред, — продолжая щелкать челюстью, я медленно поплелась вперед, проламывая ногами наст на снежных завалах и едва не вскрикивая от пронизывающего холода. — Эй!
Нет даже эха.
Да где я?!
— Пожалуйста… Хоть кто-нибудь…
Каждый шаг давался с неимоверным трудом, но ноги вели меня вперед, а сердце билось так часто, что, наверное, его стук был единственным, благодаря чему я продолжала чувствовать себя живой.
Шум упавшего с ветки снега раздался, словно гром повреди ясного неба, заставляя меня резко повернуть голову к источнику звука и затаить дыхание.
Огромная медно-бурая медведица смотрела на меня, тайком принюхиваясь к воздуху черным блестящим носом. Ее глаза отливали невозможной летней зеленью и приглядывались ко мне так внимательно, что я невольно стушевалась, на удивление не ощущая себя поздним обедом для голодного зверя.
Ее лоснящаяся шкура отливала на солнце яркой рыжиной, а мощная шея держала огромную голову, которая слегка двигалась, втягивая воздух, после выдыхаемый белым облачком.
— Здравствуй… — прошептала дрожащими губами, заметив, с каким интересом и недоверием разглядывает меня эта лесная красавица. — Наверное, именно тебя я здесь ищу.
Естественно, она мне ничего не ответила, только фыркнула, мотнув огромной головой со смешными круглыми ушками, и копнула лапой снег под собой.
— Я знаю, мы с тобой не сразу поладили, но время пришло. Нам нужно стать единым целым, или… или я замерзну здесь насмерть.
Легкие уже ломило от ледяного воздуха, и каждое слово отдавалось болью в сжавшейся грудине, которую я безуспешно пыталась согреть такими же остывшими руками.
Колени задрожали, подгибаясь и роняя меня в снег, отчего я едва не завыла, запрокидывая голову назад и чувствуя, как мокрые холодные волосы противными сосульками накрывают спину.
— Пожалуйста… Прошу тебя…
Вновь утягивал сон, но на этот раз вовсе не сладкий — напротив, горький и мучительный, обещавший, что пробуждения не будет. Я останусь каменной статуей в этом лесу, навсегда укутавшись в снежное покрывало, которое спрячет меня от солнца.
— Ты нужна мне…
Тяжелая поступь и хруст снега под лапами слышался все ближе.
Лица коснулось чужое дыхание, теплое и ароматное, словно пихтовый лес. Горячий нос ткнулся в щеку, приказывая открыть глаза, но я только сильнее сжалась, не в силах больше бороться с морозом, пронизавшим мое тело насквозь.
Будто тысячи ледяных игл танцуют в венах!
Как же не хочется умирать…
— Стань моим зверем…
Горячая волна прокатилась по коже. Стало тяжело дышать, но одновременно с этой тяжестью пришло тепло. Жар настоящей шкуры!
Прямо над ухом завыла медведица, вознося к небесам свое обещание оставаться со мной, пока я прижималась к ее шкуре, пыталась согреть озябшие ноги и руки, продолжая стучать зубами.
Вновь заштормило, будто на лодке в непогоду. Мир вокруг закрутился, завертелся, втягивая меня в воронку и заставляя прикусывать губы от тошноты.
Ай!
Рот обожгло болью, и на языке появился привкус собственной крови, вынуждая пройтись языком по линии зубов, обнаруживая заострившиеся клыки.
Как у беров.
Ахаха! Как у беров!
Грудная клетка задвигалась, затрещала. Руки вытянулись, тяжелея и наливаясь свинцом. Позвоночник выкрутило, вытянуло; резко щелкнув, он зафиксировался в одном положении. Кожа зашевелилась, словно под ней кишела стая огненных муравьев, и щекотала меня своими лапками.
— Просыпайся!
Громкий голос Йонны вывел из медленных размышлений по поводу моего состояния. Резко открыв глаза, я обомлела, втянув чувствительным носом снежную крошку.
С трудом подняв тяжелую голову, я огляделась, пьяным взглядом осматривая собравшихся вокруг людей.
Здесь были все.
И дядя, и лорды, и шаманка со своей дочерью. Они смотрели на меня с затаенным восторгом и облегчением. Огромные распахнутые глаза светились в переливах закатного солнца, делая их такими волшебными, будто бы вся моя семья сошла со страниц сказочной книги.
Пытаясь подняться, я покачнулась и вновь рухнула лицом в снег, вдохнув его морозность, и удивленно уставилась на черный нос прямо перед глазами, который странно двигался, морщась.
— Уу…
Вместо слов из горла вырвался шокированный рев, заставляя уши дрогнуть, прислушиваясь к собственному голосу, непохожему на привычный.
— У-у-у!
Большое и непослушное тело с трудом поддавалось, ставя в ступор своими размерами и… мохнатостью!
— А-а-у-у-у!
— Да, Ласка, — не скрывая облегченной улыбки, произнесла Йонна, прерывая бешеный поток мыслей в моей голове. — Все получилось. Ты настоящий бер. Как и должно было быть.
