Раненый охотник, совсем еще юнец, лежал на кровати с обмотанной головой. Полная кружка живой воды не свершила чуда, а лишь приглушила страдания бедолаги. Рваный порез на щеке второго охотника тоже лишь уменьшился до тонкой царапины. Он устало сев на койку раненого юноши, он выдохнул и заговорил.
— Мы вчетвером были. Выехали из Чертовых Рогов раньше, потому как там больше никого не осталось. То ли умерли все, то ли уехали. Там до Пошторы-то недалеко. Ну, в общем, выехали, значит. Едем через лес. Тишина. Пересмешники спят еще. И вдруг — кентавр! Как выскочит на дорогу! Мы ему предложили мешок сахара, а он как давай копьем махать. Двоих убил, и этого вон..., — он показал на лежачего. — Чуть не обезглавил.
— А кентавр? Вы его убили? — напряженно поинтересовался Север.
— Вот еще. В город везем. В повозке лежит, — мужик с удовольствием заметил, как обомлело застыл Север и как за сердце схватилась Ялка, и добавил. — Да не бойтесь, он нескоро встанет. В нем, хы-хы, лошадиная доза сонного яда.
Север сглотнул сухую слюну и не своим голосом спросил:
— А можно посмотреть?
— Смотри на здоровье! Неужто кентавров не видел, — беспечно хмыкнул мужик.
Север попятился из комнаты и чуть не зашиб оказавшуюся за спиной Марийку. Она растапливала печь и только теперь подошла послушать.
— Сев, что..., — она попыталась взять его за локоть.
Парень аккуратно подвинул ее и выскочил сначала в сени, потом, убедившись, что пересмешников поблизости нет, схватил масляный фонарь и вышел под дождь.
Замаскированный пернатником единорог нетерпеливо переступал, ожидая, когда его тоже проводят в теплое, сухое место, накормят и напоят. Погладив коня, Север открыл ворота в хлев Марийкиного дома и завел туда телегу.
Не спеша распрягать единорога, он обошел телегу. По сути это была клетка, накрытая брезентом. Решетчатая дверь была открыта и подперта ящиком, который занимал всю открытую часть. Север обошел повозку сзади, дернул за шнур брезента и отбросил край.
Несколько секунд он неподвижно вглядывался в темноту клетки. Он думал, что готов к тому, что увидит, но в груди все равно что-то неприятно подвело, когда прямо перед ним оказалось лицо Йура. Глаза его были закрыты. Уши лежали обмякшие, как тряпки, на скуле была ссадина, под носом размазана кровь.
Север повел лампой вправо, осматривая его тело. Человеческая часть кентавра была прислонена в угол, а руки ему связали за спиной. Лошадиный круп лежал на полу тесной клетки, скрюченный под мешками и ящиками. Копыта обвивала сложными узлами веревка. Все тело, от темно-бурых копыт до загорелой спины было усыпано кровоточащими порезами и синяками.
Желтый свет лампы вылепил эту картину грязно-желтыми мазками и черными полосками теней от решетки.
Север — охотник, по крайней мере пытался им стать, и кентавр в клетке должен вызывать радость и гордость за соратников. Но его прошило тошнотворным трепетом, как ребенка, впервые увидевшего как забивают синью. Голова закружилась и ослабли колени. Но он так и стоял, не шелохнувшись, в белом шуме ливня.
Из оцепенения его вывело легкое прикосновение к плечу. Север не вздрогнул, но пришел в себя. Он моргнул, принимая относительно спокойный вид, и взглянул на Марийку. Девушка смотрела на кентавра не с отвращением, но с ужасом и интересом.
— Никогда не видела кентавра так близко.
— И как тебе? — поинтересовался Север. Тон снова получился грубее, чем он хотел.
Но девушка не обиделась.
— Один кентавр приходил в деревню. Может это он и был, — рассеянно произнесла она. — Он собирал что-то на брошенных огородах, но не подходил близко и никого не трогал.
Ее замечание и удивленный тон укрепили в Севре подозрение, что рассказ охотника о свирепом кентавре немного приукрашен. Йур, конечно, тот еще вредитель, но даже Севру не верилось, что он додумался напасть на целую повозку. А главное: чтобы затащить этакую гору мускул с копытами в клетку, нужна помощь не только бедолаги с пробитой головой, но и еще как минимум пары убитых товарищей. Судя по тому, что сверху на кентавра были небрежно сложены мешки с провизией, у ребят было время их вытащить и освободить место. Что ж, тут только два варианта: либо мужик некромант, ожививший товарищей, чтобы те поработали грузчиками, либо просто сказочный…. Напрашивающийся эпитет Север заменил кивком.
Ну, допустим, — думал он сам с собой. — Ты молодец, разоблачил негодяя. Точнее назначил его таковым, ибо доказательств нет. А дальше что, позовешь тетю Ялку тянуть репку, то есть полуконя, спрячешь его в жар-птичнике, а охотникам скажешь, что кентавр ходил во сне и ушел в неизвестном направлении? Или второму мужику тоже голову проломишь — не удалось стать толковым охотником — станешь маньяком. И он даже не сомневался, что Марийка с готовностью поддержит затею.
Несмотря на нестерпимое желание сию же минуту освободить Йура, сейчас он ничего не мог сделать без последствий для Марийки и тети Ялки.
Север вздохнул и положил руку на плечо подруги.
— Распряжешь коня? Я разгружу вещи.
***
Ночью Север извертелся на раскладушке — та аж подпрыгивала. Благо тканые половики чуть приглушали стук подпорок об пол.
Стрелки часов давно подползали к двум ночи. Стрелка чутья, мешая спать, сверкала неоновой вывеской "Только завтра и только для вас — поездка в город. В программе: спасение кентавра, встреча с сестрой и новости об оборотне!". Север еще сам не решил, хочет ли и должен ли ехать в город, а чутье уже проело ему весь мозг своей повозкой словно карапуз увидевший карусель.
Нет, если с тревогой за Влада он как-то справился, то кентавр — совсем другое дело. От Влада отстанут, как только князь получит то, что ему надо, и его вернут в Явь. Наверное. А вот Йура несомненно ждет пожизненный плен.
Но он же нелюдь, враг народа. Но никого не трогали и помог им с Владом выбраться, да еще и ребенок совсем.
Север не был уверен, сможет ли спать спокойно после своего бездействия, которым он обречет кентавра на настоящий ад. Ответ очевиден — он уже не спит. Достаточно ли у него глупости, чтобы вмешаться? Этого добра у него неиссякаемый запас. Другое дело, хватит ли у него духу перенести последствия.
В очередной разворот на другой бок подпорки сложились, и раскладушка грохнулась на пол. Север притих, слушая, не перебудил ли весь дом. И в это время привыкшие к темноте глаза заметили знакомый прямоугольный предмет чернеющий под лавкой у окна. Он протянул руку во мрак. В ладонь доверчиво лег холодный прямоугольник мобильника.
Север долго с недоумением смотрел на телефон. Стрелка чутья горела и перемигивалась всеми цветами радуги.
***
Дождь прекратился только к утру. Горизонт заволокло черными тяжелыми тучами. Ветер шумел над крышами и гнул голые кусты.
Север помог охотникам собраться и вывел повозку на дорогу. Раненого положили прямо в клетку, почти на кентавра. Север вернулся, чтобы закрыть ворота и увидел в хлеву Марийку.
Она не выглядела злой или расстроенной. Лицо ее было спокойным, но Север смог уловить в ее взгляде горькое смирение.
— Ты в этом собрался в город? — спросила она прежде, чем Север открыл рот для объяснений.
Девушка потянула его в хлев.
— Возьми, — она поставила перед ним сапоги, куда приличнее валенок в галошах, что были на Севре сейчас. — У папы еще есть.
Север не стал спорить и переобулся. Марийка вручила ему его меховую куртку, чистую и слегка сыроватую.
— Я ее постирала. Но не успела высушить. Если б я знала, что она понадобится так скоро…
— Спасибо, — перебил он ее. На секунду она посмотрела ему в глаза.
Он сменил фуфайку на куртку и переложил в нее телефон, обнаружив в карманах полную флягу, зажигалку и конфеты. Марийка протянула ему арбалет с чехлом полным дротиков.
Север сначала взял их, но потом подумал и вернул. В повозке уже были арбалеты, а в городе ему оружие ни к чему, только лишнее внимание будет привлекать.
— Оставьте у себя. Я все равно вернусь.
