Я покусала кончик карандаша: среда уже завтра, и, если сидеть сложа руки в ожидании помощи, забирать будет некого, но говорить Озриэлю об этом не стала.
«Найди способ избавиться от решетки». — Я указала на окно, подошла и демонстративно подергала ее.
«Железо?»
«Чугун».
«Что ты задумала? Ничего не предпринимай и…»
«Просто сделай это, хорошо?»
Он, не колеблясь, кивнул.
«Сделаю».
Ифрит снова мельком обернулся.
«Я должен идти».
«Тогда не медли».
«Будь осторожна».
«Ты тоже…»
«Я люблю тебя, Ливи».
«И я люблю тебя, Озриэль».
Мы одновременно потянулись к зеркалу и коснулись губами поверхности. Как несправедливо! Возможно, мы больше никогда не увидимся, а я даже поцеловать его не могу! В глазах раскаленным оловом закипали слезы, но я усилием воли загнала их обратно и улыбнулась.
Изображение стало бледнеть, подергиваться туманом и снова пошло складками, как в самом начале. Потом воцарилась густая чернота, из которой начала медленно проступать моя комната.
Я намочила полотенце и стерла с зеркала улики. «Я люблю тебя, Ливи» смыла в последнюю очередь. Повернувшись к развалинам кровати, пожалела о своей излишней эмоциональности. Что ж, эта беда легко поправима. Вот бы и остальное решалось столь же просто. Я накидала на медвежью шкуру пуфиков, улеглась сверху, стараясь не думать о том, что некоторые из них попискивают и дрыгают хвостами, и накрылась одеялом.
ГЛАВА 16,
в которой брезжит спасательный свет и клубится серебристая тьма
Утром меня ждал завтрак, новая кровать (крепко же я сплю!) и записка от Хоррибла. В ней он извинялся, что не сможет уделить мне должного внимания, поскольку будет весь день занят подготовкой к завтрашнему вечеру. Ни намека на нанесенную обиду. Услышав за окном шум, я выглянула наружу.
Слуга носился по лужайке пушечным ядром, очевидно, занимаясь той самой подготовкой: таскал туда-сюда какие-то коробки, встречал почтовых летучих мышей, широким жестом раскидывал по траве уже знакомые комки паутины, раскладывал на просушку коврики и занимался еще кучей дел.
Что ж, мне тоже предстояло много работы. Умывшись (аллергия не давала о себе знать после памятного ночного рандеву с драконом), я отправила в рот гренок с розмарином, запила соком и продолжила вышивку. Какофония звуков не смолкала весь день: хлопали двери, где-то что-то двигали, на кого-то кричали и вообще всячески суетились. Поразительно, как такой маленький человечек может производить столько шума.
Все утро я работала, не поднимая головы. Ближе к полудню сняла вышивку с рамы и предприняла еще одну проверку. На сей раз лоскут поднялся в воздух сразу и продержался не меньше минуты. Однако первая же попытка встать на импровизированный ковер-самолет пригвоздила его к полу. Я постаралась подавить приступ отчаяния, утешаясь тем, что работа еще не завершена: ткань прошита магией всего наполовину, и следующую попытку стоит отложить до того момента, когда будет готово хотя бы две трети. Не радовало только, что времени осталось совсем мало.
Днем завеса вокруг замка дрогнула, и на лужайке приземлился незнакомый ящер с эмблемой чартерных линий. Из кабины выкатилась кругленькая старушка. Она поправила остроконечную шляпу, поудобнее перехватила узелок с трилистником — отличительным знаком травниц — и направилась к замку. Ей навстречу выбежал Хоррибл. Женщина что-то спросила, получила многословный ответ, сопровождаемый жестикуляцией в области лица, коротко кивнула и продолжила путь энергичным шагом.
Минут через пятнадцать в замке что-то грохнуло, треснуло, одно из окон разлетелось вдребезги, и оттуда повалил дым. Я различила интонации Кроверуса, но что именно он кричал, не разобрала. Было ясно одно: дракон очень и очень зол.
Вскоре на крыльце снова показалась давешняя гостья и невозмутимо засеменила к поджидающему ящеру (Рэймус успел его покормить). Следом вылетел Хоррибл, догнал ее и замахал руками, что-то объясняя. Женщина остановилась у подъемного трапа, жестом прервала его и внезапно подняла голову, придерживая шляпу. Наши взгляды встретились. Язык у меня прилип к нёбу. Нужно что-то сделать. Закричать? Позвать на помощь? Умолять забрать меня с собой? Я так и не произнесла ни звука. Бесполезно. Никто в здравом уме не пойдет против дракона, тем более на его территории. Старушка ткнула в меня пальцем, сделала пасс в районе лица и что-то сказала Хорриблу, словно доказывая свою правоту. Тот тоже задрал голову и растерянно уставился на меня. Я наконец очнулась и отпрянула от окна. Что она ему сказала? Речь явно шла обо мне.
Вскоре чартерный ящер грузно поднялся в небо и улетел, а я вернулась к работе, размышляя о завтрашнем вечере. Я догадывалась, что намечается какое-то собрание — не зря же Хоррибл так старается с уборкой, — но могла и ошибаться.
Ближе к вечеру снова поэкспериментировала, на сей раз с мелкими предметами: для тяжелого черепахового гребня все еще рановато, зато заколки с изумрудными капельками целых пять минут парили по комнате на шелковом лоскуте в полуметре от пола.
Что ж, с одной частью плана, кажется, все в порядке, зато вторая по-прежнему под вопросом. Я в сотый раз подошла к зеркалу, постучала и окликнула Озриэля. Тишина. Если он не найдет способа избавиться от решетки на окне, то мне никакой ковер-самолет не поможет. Впору жалеть, что не родилась «принцессой-с-пальчик». Вот бы для Кроверуса был сюрприз.
Вечером пришел бледный и измученный Хоррибл с ужином. Он пристроил поднос на стол, поклонился, потер поясницу и целую минуту изучал мое лицо.
— Прекрасно выглядите, принцесса.
В голосе было больше подозрения, чем восхищения. Я потупилась.
— Благодарю, и рада, что вы зашли. Я хотела извиниться за свое безобразное поведение этой ночью. Простите, что бросила в вас крысой.
Он слабо отмахнулся.
— Пустяки, я давно забыл. Не выкинь вы чего-нибудь в этом роде, я бы усомнился, что передо мной настоящая принцесса.
Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
— Тогда как насчет чая примирения?
— Я бы с радостью, но дел еще, — слуга постучал ребром ладони по горлу.
— Понимаю. Скажите, а кто была та женщина?
Хоррибл тут же начал сосредоточенно поправлять идеально расставленные тарелки.
— Женщина? Которая?
Как будто они сюда сотнями съезжаются.
— Ну та, что прилетала днем на наемном ящере.
— Ах, вы о той… — переставил солонку, вернул солонку на место, — да так, травница. Я уже могу забирать поднос?
— Надеюсь, вы не заболели из-за всех этих хлопот?
