* * *
Староста с группой поймавших смешка новобранцев, неторопливо удалилась, оставив меня с Листицей и пигалицей.
— Что-то я не понял, девушки? А вы почему от общества отрываетесь? Или вам надо отдельное приглашение.
— Я же с тобой… — сделала непонимающее лицо Листица.
— И я, — пискнула курносенькая.
— Обратно не понял, — начал я делать зверское выражение, но из-за сумерек, мои старания пропали втуне.
— Ты же обещал…
Хорошо девушкам, им и к мимике прибегать не надо, все одной интонацией выскажут. Три слова, а какое содержание. Тут тебе и 'я одна боюсь', и 'попользовался, сволочь, а теперь слинять хочешь?', и 'как тапочки подать или борщ сварить, так нужна', и 'все мужики сво…', и 'я же тебя так люблю, а ты начальника из себя строишь'.
Приняв мое молчание за согласие, Листица оперлась на пилум, всем видом изображая готовность выполнить любой приказ, только если далеко отходить не надо. Помнится, загадка такая была в советское время. 'Почему Брежнев встречал зарубежные делегации на аэродроме, а Черненко только в Кремле?' Отгадка: 'Брежнев был на батарейках, а Черненко от сети'. Интересно, какую версию пигалица выдвинет? И, кстати, надо бы на 'приданое' внимательнее взглянуть. Похоже, там пара неплохих вещиц имеется. Я хоть и невежда в 'срендевековом' железе, но хорошую сталь от сырца как-нибудь отличу.
— А мне мамка велела от вас ни на шаг, — прочирикала курносенькая. — Так и сказала: 'Хочешь живой остаться, держись за Владислава Твердиловича обеими руками!'
Короче, спецназ подкрался незаметно. О, она что и в самом деле собирается за меня держаться? Тогда, да. Тогда, конечно. И даже, скорее всего. Ну, теперь я навоюю, подпертый с двух сторон, как мачта растяжками. Разбегайтесь гоблины и гхнолы!
— Вы че, бабоньки, сдурели? — сделал я последнюю попытку отмазаться от этой парочки.
— Только с тобой!
Теперь в голосе безаппеляционность и требование исполнить супружеский долг, в смысле — защитить доверившееся моей опеке слабое создание.
— Мы с вами…
О, а курносенькая 'невеста' воина почувствовав слабину своей позиции, решила упасть Листице на хвост. В общем-то, вполне логично… Если уж я подпишусь на эскорт одной девицы, то и вторая подопечная слишком явной обузой не станет. Ладно, черт с вами, девоньки. Может, я и в самом деле такой отец-командир, находиться подле которого комфортнее, чем возле кухни?
— Хорошо, — я продемонстрировал девушкам стиснутый кулак. — Но повиноваться, беспрекословно. Скажу: падай — чтоб свалились обе, как подкошенные. Скажу: замри — не сметь шелохнутся, даже если упали в костер. Скажу: беги — чтоб ветер в ушах свистел. Это понятно?
— Да…
— Спасибо.
Дуэт радостных и счастливых голосов закончился поцелуем в щечку. Одновременно с двух сторон.
Что-то я не понял? А почему Листица молчит? И, кстати, где тот воин, за которого пигалица замуж собралась? Уж не дурак ли я? Ну, духи, чего молчите, как рыба об лед?
'Нам это не интересно, Влад. Мы, собственно, вздремнуть решили. Но раз ты уже сам спросил, да и сон перебил, могу напомнить, что здесь многоженство, хоть и не поощряется обычаями, но и не запрещено законом. Все исключительно от доброй воли самих брачующихся зависит. Можешь, хоть гарем себе завести, никто и не пискнет. Лишь бы по любви и согласию всех заинтересованных сторон. Особенно — женского полу. Сам понимаешь, принимать пополнение и обучать семейной этике им. А теперь, если это все, о чем спросить хотел, не мешай. Мы спать… Разбудишь, когда разберешься со своими красотками'
Значит, по любви и согласию женского полу? А мене кто-нибудь спросил: хочу ли я в доме полы перестилать, и тем более — в два наката? Хотя, суета все это и смятение чувств. Потом разрулим, все потом…
Девчонки чуток отодвинулись и выжидающе замерли.
— Эх, отодрать бы вас сейчас, — произнес я мечтательно, как вживую представляя себе эту упоительную картину. — Армейским ремнем. Да так, чтоб с недельку только на животе спать могли. Ну, это вас еще ждет, заслужили. Обещаю. А теперь, девки, не шалите. И если вы готовы, топайте за мной…
Угу, это они думали, что готовы.
— Стоять. Ну-ка, пигалица…
— Мила…
— Чего?
— Милкой ее зовут, — подсобила Листица.
— Я понял… — еще один сладкий батончик, в смысле — бутончик, на мою бедную голову. — Ну-ка, 'Милки Вей', подпрыгни.
Пигалица по привычке приоткрыла клювик, но получила тычок в бок от старшей подруги, и клювик у птички захлопнулся, даже не чирикнув. Кстати, как и ее попытка взлететь. Ну, да… Хотел бы я посмотреть на того силача, в ее весовой категории, которому такое упражнение оказалось бы под силу. Как только вообще до места сбора добрела?
— Понятно. Будем раздеваться…
— Что, прямо вот тут? — все же осмелилось пропищать очень курносое и не менее озабоченное создание.
— Да и немедленно… — рыкнул я, не зная, чего в данную минуту хочу больше: злиться или смеяться. А раздвоение личности, не самое лучшее, что может позволить себе командир перед сражением. Особенно, если он уже страдает его разтроением… — Снимай все железо, до… рубашки…
Передо мной легли — шишак с бармицей, горжет, наручи, айлеты* (*наплечники), полная кольчуга с зерцалом и акетон* (*поддоспешная стеганая куртка).
Процесс снимания замшевых штанишек, был задержан по двум равноценным причинам. Первая — шнуровка черевичек, вариант берцев на каблуках. И моим полуобморочным состоянием… Увидев, как девушка сперва приспустила штаны до колен, и только увидев, что на ней не юбка, принялась расшнуровывать обувь, я по настоящему осознал, что такое — быть наставником молодежи! Возница, управляющий упряжкой из рака, щуки и лебедя, счастливчик и шланг.
— Хватит!
Очевидно, я был слишком эмоционален, потому что от моего окрика курносая пигалица тут же хлопнулась наземь тем местом, которое еще минуту тому прикрывала замша.
— Э-э-э… Я хотел сказать, — поправился я поспешно, — что штаны можно не снимать.
Теперь девчонки удивились по-настоящему. Обе. Но, раз старший приказал, никуда не денешься. Ему виднее — как удобнее. В штанах, так в штанах…
* * *
Широким шагом я твердо впечатывал каблуки в брусчатку. Словно хотел убежать от собственной тени. Но тени, в количестве две штуки, не отставали. Хотя им для этого приходилось почти бежать. Нет, это я не издевался над девчонками, наглядно демонстрируя им тягости и лишения воинской службы. Просто ноги у меня длинные, и когда задумываюсь, как сейчас, то прогулка со мной, для любого нормального человека, превращается в бег трусцой. Помнится, в той прошлой жизни, я как-то, идя по городу под ручку с девушкой, случайно встретил мать (как она там сейчас?). И когда мама вежливо поинтересовалась: 'Гуляете?', - моя тогдашняя подружка в ответ брякнула: 'Это Влад гуляет, а я — бегаю…'
