Дошли до избы. Я, по-прежнему не желая заходить в это тесное и не слишком чистое помещение, предложил:
– Может, лучше на сеновале посидим?
– А чего на сено лезть – можно сразу на завалинке.
Я не возражал – присел с удовольствием. Усталость навалилась многотонным прессом. Вроде и кровопотери нет, и воевать недолго пришлось, а придавило… Нервы – все от нервов. Этот мир твердо решил убить меня чередой непрекращающихся стрессов. Тук выбрался из избы, присел рядом, протянул глиняную кружку:
– Извиняйте, сэр страж, но серебряной посуды не держим, а выпить с простыми мужиками, из битвы выйдя, даже королю не зазорно. Не слыхали легенду про Кенгуда третьего и лучника Теофа?
– Нет – в другой раз ее расскажешь: наливай, что там у тебя.
– Тоже корежить начало? Так завсегда, когда в сече шкуру попортит: сперва и не чувствуешь ничего, потом только видишь, что одежка от крови вымокла. А уж после – будто тело не свое становится, и перед глазами темнеет – лечь хочется и не шевелиться. Много хороших ребят так и отходят – прилягут в кустах и кровью исходят. Не по глупости – от слабости в голове, что накатывает.
Кружка потяжелела от подозрительной бурды. Я не спрашивал, что там: вряд ли горбун станет меня травить. Банально напиваться тоже не хотел – хотел расслабиться до состояния желе, потом уснуть и не просыпаться до полудня.
Захлопали крылья, и на плечо приземлился попугай. Не отвлекаясь на чистку перьев, он жадно уставился на кружку.
– Здрас-с-с-с-сьте! Чего вы тут делаете?
– Пьем, – устало ответил я.
– А…. наливай! – задорно разрешил птиц.
Отхлебнув горькое, шибающее пойло, даже не поморщился – протянул кружку Зеленому. Тот, выдав в себе хронического алкоголика, присосался будто реактивный насос, торопливо зачерпывая бурду своим немаленьким клювом и задирая голову, чтобы спиртное самотеком уходило в глубины организма.
– Такой маленький, а пьет как конь, – удивился Тук. – Наверное, жажда замучила. Может, ему еще одну кружку вынести? Отобрав у попугая посуду, я покачал головой:
– Обойдется. Мало того, что без тостов пьем, так еще и с разными попугаями делиться собрался.
– Какими разными?! Он же один всего?! Да и не жалко – у меня в подполе целый бочонок студится, хоть там и гадость едкая. А эту благодать из кувшина наливал, что в тайнике скрыт, – для важных случаев, вот как этот.
– И чем он важен?..
– А живы остались, вот и порадуемся. Кто знает, как оно все могло обернуться. Я и слово застольное сообразил: за вас, сэр страж! Ловко вы бурдюка продырявили! Не сделай этого, трудно бы пришлось – много чего порушить мог, а так малым разором обошлось. И я с вашей помощью подобраться смог мимо мелочи когтистой, вот и прогнали его сообща. Так что за вас! Добил до дна, и расщедрившийся горбун тут же плеснул опять.
Попугай, подозревая, что про него все забыли, укоризненно крякнул. Пришлось поделиться, а затем дошло дело до ответного тоста:
– А теперь за тебя, Тук! Ты неплохо себя показал – до сих пор не пойму, как смог устоять там: вокруг столько всего летало…
– Ага, было такое дело. При развороте он шустро избу снес – на меня все это непотребство рухнуло. Уже когда замахнулся, в лоб мне бревном врезало – аж треснуло. Не кость – бревно треснуло, но все равно неприятно было. Выпьем!
Из-за угла показался хромающий воин. Подсветив нас факелом, он, жадно облизав пересохшие губы, хрипло сообщил:
– Сэр страж, Арисат зовет вас к воротам. Очень просит подойти – без вас там не управиться ему.
И что от меня могло понадобиться? Да еще так срочно? Я сейчас ни на что не способен – даже соврать прилично не смогу, оправдывая свое очередное незнание какой-нибудь элементарной вещи. Поднялся, протянул свою кружку воину:
– На вот, смочи горло. Пить больше не хотелось.
* * *
Смерть бывает разная. Героическая и трусливая, величественная и смешная, трагическая и глупая, мучительная и быстрая. Сэр Флорис погиб глупо… Зато быстро.
Слушая торопливые объяснения Арисата, я и без него прекрасно воссоздавал картину произошедшего. Отряд рыцаря не успел далеко уйти от городка – заметили следы шайки погани, пересекающие дорогу. Флорис мгновенно передумал идти на помощь еретикам – свои люди все же дороже, и рисковать ими неразумно. Всадники помчались назад с максимально возможной в темноте скоростью.
Они успели вовремя – как раз в тот момент, когда объятый пламенем бурдюк сверзился в реку с корабельного причала. Под этот шум и ударили противнику в спину – твари ломились в прореху, оставшуюся от ворот, и слишком поздно заметили новую опасность. Многие повисли на копьях, оставшиеся прыснули во все стороны. Сэр Флорис помчался за одним из беглецов. В азарте погони он не обратил внимания, что тот удирает по следу, оставленному стенобитным монстром. И еще он позабыл, что лошади к темноте не очень-то приспособлены…
Копыто подвернулось на вывороченном колу или в ямку угодило – уже не скажешь точно. Сэр Флорис, перелетев через шею лошади, на всей скорости столкнулся с другим колом – на этот раз не вывороченным. Деревянное острие пронзило доспех насквозь – рыцаря нанизало будто бабочку на булавку. Прямо в грудь – кол двумя ладонями не обхватить… легко умер.
Я смотрел на Флориса, сдерживая позывы к рвоте. Нет, мутило меня не от зрелища его смерти, хотя к такому непривычен. Мутило от того, что осталось за спиной. Там, на месте вынесенных ворот, толпились воины рыцарской дружины и простые пешие ополченцы городка. Окружив несколько неподвижных тел своих убитых товарищей, они безмолвно наблюдали, как Цезер с помощником занимается кровавым делом – рубит павших на куски.
У каждого народа свои погребальные ритуалы – этот меня очень впечатлил… нехорошо впечатлил…
– …десятка два в лес ушло или через реку, бурдюк тоже на другом берегу выбрался, а остальных всех посекли – больше половины шайки, – продолжал докладывать Арисат. Именно докладывать – он не разговаривал, не болтал: отчитывался. Перебивая его, уточнил:
– Зачем меня звал? Запнувшись, воин опустил взгляд:
– Сэр страж… сэр Дан… Будь дело вчера, я бы сам, конечно, – кому ж еще. Но раз вы здесь, то сам уже не решаюсь… Окажете ему последнюю честь? Выше вас здесь ведь никого теперь не осталось…
Покосился на меня – видимо, заметил полное непонимание, протянул боевой топор с заляпанным темным лезвием и верхней частью рукояти. Автоматически приняв оружие, я без слов понял, чего от меня ждут – для подсказки за спиной продолжались удары твердым по мягкому. И я был уверен – отказываться не стоит. Я здесь чужак, пришелец, самозванец – для меня установлен лимит ошибок и вольностей, которого не стоит преодолевать. Рано мне ставить этот мир перед фактом появления своих порядков – надо подчиняться чужим. Я многое здесь изменить могу – меня хорошо научили… дайте только выжить…
