После хорошего секса любой мужик хочет спать. Наверняка все обитатели дома или дрыхнут, или очень расслаблены. Но страже снаружи счастья не перепало, поэтому они злобные и подозрительные. Так и нарезают от обиды круги вокруг особняка, даже не общаясь друг с другом.
Это плохо, но решаемо.
Зная, что придется лазать по крышам, Далан заранее озаботился лямками для мешка. Взвалив смертоносную ношу на плечи, эльф незаметно спустился и подкрался поближе к той стене дома, что смотрела на внешнюю стену. Здесь охраны было меньше — оно и понятно, никаких окон с тыла здания не имелось. Лишь двое угрюмых орков стояли по углам стены.
Выждав, пока одному захотелось отлить (ссать прямо на забор, видимо, запрещал хозяин), солдат добрался до ограды. Одним прыжком он ухватился за верхушку досок, подтянулся и затаился в тени. Мимо бродили стражники, но тусклое сияние свечек в фонарях не позволяло разглядеть лазутчика.
Выждав, пока образуется небольшое «окно», Далан кошкой подкрался к особняку и полез на крышу. Ставни его не интересовали, разве что в качестве опоры — попытка вскрыть их обернется ненужным шумом, да и подходящего инструмента не было. У эльфа имелся иной план, и конечной целью его являлась печная труба.
Как правило в домах с толпой прислуги и охраны строился огромный очаг с широким дымоходом, где каждое утро готовилась еда на всю ораву. В эту-то трубу Далан и сбросил мешок, не опасаясь, что тот застрянет. Сетка от голубей и крыс (для грызунов кирпичная кладка вообще не помеха, они даже по потолку бегать умудряются) закрывала жерло, но отодрать ее не составило никакого труда.
Услышав, что мешок с глухим стуком упал в золу, эльф достал из-за пазухи промасленную тряпку и кресало. Несколько секунд спустя вслед за порохом полетел и огонек, а солдат, разбежавшись, сиганул с крыши. Приземлился он аккурат на голову охранника — того самого, что ходил отливать. Но даже без мягкой «подушки» падение обернулось бы лишь легкой болью в ногах. Для народа, издревле привыкшего лазать по высоченным деревьям (и, соответственно, падать с них) третий этаж — не высота.
Сразу после этого громыхнуло так, что на первом этаже выбило все ставни и дверь, а труба и часть крыши отправились в свободный полет. Начался пожар, в считанные секунды распространившийся на весь особняк. Объятая пламенем стража выбегала наружу и падала в грязь, корчась и истошно вопя. Среди живых (временно) факелов Далан заметил и Пирата — старик оказался единственным человеком в доме, узнать его удалось лишь по росту.
Подыхал Уоррен дольше остальных, чему эльф был несказанно рад. Он долго смотрел как урод оторванной по локоть рукой пытается сбить огонь и зовет на помощь. Но помочь ему было некому — оглушенные и перепуганные орки стремглав бросились в разные стороны, крича что-то про дьявольскую магию.
Далан беспрепятственно добрался до канализации — после взрыва ни одна собака не высунула бы носа наружу, даже если бы пожар перекинулся на их дом. В нижнем городе очень давно не видели «магических» сполохов, но память о них была жива и вряд ли когда-либо умрет.
Вернувшись в купол, эльф завалился на кровать и практически сразу заснул.
Проснулся рано в состоянии острой душевной хандры. Есть не хотелось, что-нибудь делать — тоже. Далан лежал на спине, подложив ладони под голову, жевал палочку и разглядывал потолок. Из депрессивного безделья эльфа вывела гулкая заунывная песня, идущая откуда-то снизу.
Вскочив с кровати, солдат метнулся к люку в катакомбы и прислушался. Песня, а вместе с ней и нестройный топот, быстро приближались. И вот уже некто громко стукнул в переборку. Солдат схватил кайло, которое с недавнего времени держал у изголовья, и гаркнул:
— Кого черт принес?
— Сам сначала назовись, разбойник! По какому праву ты залез в дом моего брата?!
Вот это да. Кажется, родственники почившего Говноборода пожаловали.
— Нет его больше, а значит и дом теперь бесхозный. Вот и живу тут!
Голос незнакомца смягчился, в нем проскакивали нотки глубокой печали:
— Открой люк, незнакомец. Негоже через мифрил о таких вещах разговаривать.
Далан открыл и отошел в центр комнаты, держа кайло наготове. Из люка выбрался дородный гном с длинными рыжими усищами и заплетенной в косу бородой. Следом показались еще двое карликов: черноволосый и блондин. Все они носили черные куртки с нашитыми лоскутами кольчуг, за спинами торчали рукояти коротких мечей.
— Мы нашли в тоннеле груду обгоревших костей. Но ключа и кирки моего брата среди них не было. Я вижу, кайло у тебя. Знаешь ли ты, эльф, как погиб Гарадрин?
Далан рассказал все как было, но заменил горного дракона на морского змея, а о своей роли в случившемся умолчал. Рыжий бородач специалистом по гадам не был, поэтому принял вранью за чистую монету.
— Меня зовут Иркли, мы с братом наладили торговлю в нижнем городе, — поведал гном, усевшись на кровать. — Возили товары из самого Подземного царства… Теперь, вижу я, придется сворачивать лавочку. Проклятые драконы, чтоб они подавились своим огнем. Послушай, эльф, могу ли я забрать кирку брата? Она дорога мне как память.
— Все, что найдено, принадлежит нашедшему, — озвучил Далан первую заповедь, по которой жил любой уважающий себя гном.
Вообще, изначально она касалась лишь выкопанного из недр земли — то бишь золота, алмазов и прочих драгоценностей. Но со временем (и расселением карликов по чужим странам) заповедь стала касаться любой потерянной (или оставленной без присмотра) вещи.
— Справедливо, — кивнул гость. — Чего ты хочешь взамен?
— Пять сотен золотых.
Торговаться за память родича — значит, попытаться «удешевить» ее. Что, естественно, никуда не годится.
— Тьфу на тебя! — благодушие и скорбь мигом сменилась традиционной жадностью. — Скупердяй! Небось от скупости патлы-то и выпали!
Ругаясь под нос, Иркли высыпал содержимое кошеля на землю и стал отсчитывать монетки. Своих запасов не хватило, пришлось брать в долг у подельников. Продав кирку, Далан выпроводил бородачей и запер люк.
Эльф продал бы кайло и за меньше деньги, лишь бы избавиться от ненавистного предмета.
Он очень жалел, что таким же образом нельзя избавиться от дурных воспоминаний.
В самом большом трактире первого сектора ныне было крайне малолюдно. За столом в центре зала сидело всего трое посетителей — зато каких. Сами мастера старших кланов собрались, чтобы помянуть почившего коллегу и обсудить ситуацию в нижнем круге.
По такому поводу внутрь не позволили войти даже страже — эскорты остались на улице, бросаясь друг на друга враждебные взгляды. Последний раз мастера встречались очень давно, как раз на договоре о разделе трущоб на секторе и перемирии. Так что бандиты никак не могли успеть наладить хоть какие-нибудь отношения. Драться нельзя, общаться не о чем — вот и стояли, разбившись на три группы.
