Вдруг в раме возникает картина — и движение.
Изображение тени черной лошади движется по стене.
— Это нам ни о чем не говорит, — замечает Врамин.
— Нет, но все равно приятно снова взглянуть на моего сына. Сына, который содержит в себе Бездну Скагганаука. А где может быть его брат?
— Вместе со своим отцом, они же еще раз отправились биться с Безымянным.
И стоит Изида, потупив глаза, и пробегают по картине волны.
— Я бы взглянула на это, — говорит она наконец.
— До того я бы разыскал Анубиса и Озириса — если они еще живы, и еще Мадрака.
— Хорошо.
И внутри изумрудной рамы медленно обретает форму изображение.
Стоя там, наблюдает он за Тем Что Кричало В Ночи.
Больше оно не кричит.
Освобожденное, тянется оно к нему — башня дыма, борода без подбородка…
Подняв звездный жезл, прочерчивает он огненную вязь по самой его середине.
Оно не останавливается.
Огни пробегают всю гамму спектра, исчезают.
Жезл начинает вибрировать, но его руки сами знают, как на это реагировать.
Оно сворачивается вокруг него кольцом, затем отступает.
Стоя там, выше облаков и всего остального, обрушивает он на него ливень молний.
Нарастает гудение.
Звездный жезл вибрирует у него в руке, испускает жалобный звук, разгорается ярче.
Оно падает назад. Продолжая нападать, шагает Сет по небу.
Оно стекает, падает, отступает к поверхности мира.
Преследуя его, Сет встает на вершину горы. Где-то над луною следуют за ними Принц и Генерал.
Смеется Сет, и жар взрывающегося солнца прокатывается по твари.
Но тут оно поворачивается и наносит удары, и Сет отступает через континент, и грибы дыма отмечают его луга.
Ураганы трясут своими кудрявыми головами. Шаровые молнии прокатываются по небосклону. Вечные сумерки просветлели от языков пламени, падающих на его преследователя.
И однако оно продвигается вперед, и горы падают на его пути. Далеко внизу содрогается земля, и башмаки на его ногах оставляют громовые отпечатки там, где проходит Сет, сворачивая раз, другой.
Как из ведра льет дождь, сгущаются тучи. Внизу появляются огнедышащие воронки.
Тварь наступает, нанося удары, и путь ее раскален добела, потом сер, потом снова раскален.
Жезл звенит, как колокол, и моря выходят из берегов.
Все стихии обрушиваются на тварь, и все равно она наступает.
Рычит Сет, и перемалываются скалы, ветры разрывают посреди шатер небес, плещут обрывками, вновь их соединяют.
Опять кричит оно, и Сет, наступив одной ногой на море, улыбается внутри рукавицы и обрушивает на тварь вихри и подземные толчки.
И однако оно продвигается вперед, и стынет воздух.
Из-под руки Сета вылетает смерч, и тут же сыплются молнии. Проломлена земля и рушится сама в себя.
Одновременно наносят удары Сет и тварь, и разрушен континент под ними.
Закипает океан, и все небо покрыто северным сиянием всех цветов радуги.
Потом три иглы белого света насквозь пронизывают тварь, и она отступает к экватору.
Сет не отстает от нее, хаос не отстает от Сета.
Гром над экватором и хлопок, хлопок, хлопок хлыста — звездного жезла — по небу...
Между землей и небом — дым цвета травы. Лакей судьбы, Время, спешно перекрашивает задник.
Разносится крик, и опять слышен перезвон словно бы колоколов, когда разлетаются вдребезги цепи, сдерживавшие моря, и вздымаются воды, качаясь, как колонны Помпеи в тот день, в тот день, когда были они сломаны, затоплены; и жар, жар кипящих океанов поднимается вместе с ними; и не продохнуть теперь, до того густ воздух. Используя футу времен, распинает Сет тварь на тлеющем небе, и все равно кричит она, замахивается на него, отшатывается. Нет пробоин на доспехах Сета, хоть и от мира сего они, ибо не коснулось его То Что Кричит. И вот, рвет Сет нить огненного бисера, достойного Гая Фокса. Тварь взрывается в девятнадцати местах, рушится в себя. И приходит могучий рокот, и вновь дождем падают перуны. То Что Кричит В Ночи становится катящимся шаром, роковым шаром. Оно воет тогда так, что лопаются барабанные перепонки, и Сет хватается за голову, но не перестает поливать его светом своего жезла.
И душераздирающий вопль испускает уже сам жезл. Розовое лезвие огня опускается на тварь.
И становится оно старцем с длинной бородою, рост его — много миль, — ни с того ни с сего.
Оно поднимает руку, и все вокруг Сета залито светом.
Но он поднимает свой жезл, и темнота поглощает свет, и зеленый трезубец, как вилка, втыкается в грудь твари.
Падая, становится оно сфинксом, и Сет дробит его лицо ультразвуком.
Сжимаясь, становится оно сатиром, и серебряными клещами оскопляет он его.
Тогда встает оно, раненое, на дыбы — трехмильной коброй черного дыма, и Сет знает, что момент настал.
Он поднимает звездный жезл и подстраивает его.
Армии сшибаются в тумане на Д’донори, и голинды покрывают самок прямо на могилах павших; если сорвать корону с головы Дилвита, он останется без скальпа; вновь ослеплены соседями Бротц, Пурц и Дульп; на Уолдике — вопли и мрак; из руин Блиса снова пробивается жизнь; Марачек мертв, мертв, мертв — расцвети его прахом; на Интерлюдичи возникла схизма по причине якобы явившегося монаху по имени Брос видения Священных Башмаков, вполне вероятно, что он просто свихнулся от наркотиков; безумный, безумный, безумный ветер дует под морем в Обители Сердечного Желания, и обитающий там какой-то зеленый завр резвится среди стылого осеннего тумана, под кружащими в небе созвездиями светлобрюхих рыб.
Трость, подвеска, колесница — и вперед!
Его рука лежит вокруг ее талии, и вместе наблюдают они картины, открывающиеся внутри рамы там, в Доме Мертвых. Они смотрят на Озириса, как плывет он по небу на черном своем арбалете, на тетиве которого лежит нечто, под силу чему сокрушить солнце. В одиночку правит он своим самострелом, и не мигают желтые его глаза на лице, не способном принять какое-либо выражение. Они смотрят на темную скорлупку, находятся в которой Анубис, Мадрак и пустая рукавица, содержащая в себе силу.
Концом своей трости прослеживает Врамин две прямые линии, продолжающие курс судов. В раме возникает изображение места, где эти линии пересекаются. Лежит там сумеречный мир, и меняется его поверхность прямо у них на глазах.
— Как они могли узнать о его местонахождении? — спрашивает Изида.
— Не знаю… Если только… Озирис! Он нашел записку. Я наблюдал, как он ее читает.
