Талисман остался на месте, глядя, как величественно всходит солнце над восточными горами.
Квинг-чин вышел из юрты на солнце. Высокий, сумрачный, с глубоко посаженными глазами, он стоял, подставив лицо теплым лучам. Он спал без сновидений и проснулся освеженным, готовым вкусить сладостную месть. Вчерашний гнев сменился холодной решимостью. Его люди, собравшись в круг, сидели неподалеку. Квинг-чин поднял мощные руки над головой и потянулся, расправляя спину. Его друг Ши-да встал и подал ему меч.
— Он остро наточен, — сказал воин, — и готов разрубить тело врага.
Остальные шестеро, сидевшие в кругу, тоже поднялись. Квинг-чин был выше их всех.
Побратим Шанки, воина, убитого бойцом Небесных Всадников, подошел к Квинг-чину.
— Душа Шанки ждет отмщения, — сказал он, как подобало по обряду.
— Я пошлю ему слугу, чтобы он ни в чем не знал отказа, — ответил Квинг-чин.
Молодой воин подвел пегого коня, и Квинг-чин сел в седло. Ши-да подал ему длинное копье с двумя конскими хвостами, знаком закаленного в боях воина Летучих Коней, и черный шлем из лакированного дерева, отороченный мехом. Квинг-чин откинул назад свои длинные, до плеч, волосы и надел шлем. Потом тронул коня каблуками и поехал прочь из лагеря, мимо белых стен усыпальницы Ошикая.
В стане Небесных Всадников уже разводили костры. Квинт-чин, не обращая внимания на суету, направил коня к самой дальней из восемнадцати юрт. Рядом с ней было воткнуто копье с насаженной на него головой Шанки. Земля внизу промокла от крови, и мертвое лицо было пепельно-серым.
— Выходи, — крикнул Квинг-чин.
Полотнище юрты распахнулось, вышел коренастый воин. Не глядя на Квинг-чина, он развязал штаны и помочился, а после сказал, кивнув на отрубленную голову:
— Явился полюбоваться моим деревом? Гляди, оно уже цветет!
Небесные Всадники, собравшиеся тем временем вокруг них, начали смеяться. Квинг-чин подождал, когда они уймутся, и сказал холодно и резко:
— Славное зрелище. Только у Небесных Всадников на деревьях растут гнилые плоды.
— Ха! Сегодня на моем дереве появится свежий плод — жаль только, что ты не сможешь на него посмотреть.
— Отчего же? Я даже смогу потрогать его руками. Однако довольно разговоров. Я буду ждать тебя на открытом месте, где не слышно смрада твоего становища.
С этими словами Квинг-чин послал коня вскачь и отъехал шагов на двести к северу. Двадцать восемь воинов Летучих Коней уже ждали его там, молча сидя на конях. Вскоре прибыли тридцать Небесных Всадников и выстроились в ряд против Квинг-чина и его людей.
Коренастый воин с длинным копьем в руке проскакал галопом около пятидесяти ярдов и резко осадил коня. Квинг-чин, въехав в пространство между двумя рядами, поднял копье. Небесный Всадник взял копье наперевес и поскакал к нему. Предводитель Летучих Коней стоял, не трогаясь с места. Расстояние между ними сокращалось, и лишь в самый последний миг Квинг-чин дернул поводья и выкрикнул приказ. Его конь метнулся вправо, а Квинг-чин в то же мгновение ударил копьем влево. Удар метил в бок и живот противника, но Небесный Всадник успел натянуть поводья, и копье вонзилось в шею его коня. Тот зашатался и упал, вырвав копье из рук Квинг-чина. Небесный Всадник взлетел в воздух и тяжело грохнулся на спину. Квинг-чин соскочил с седла и бросился к нему, вытаскивая меч. Небесный Всадник вскочил на ноги. Он еще не оправился от падения, однако успел выхватить меч и отразить первый удар. Кинг-чин, наступая, пнул его левой ногой в незащищенное колено. Противник отскочил назад и чуть не упал. Квинг-чин рубанул в воздух. Небесный Всадник заорал от боли и кинулся в атаку. Квинг-чин отразил колющий удар в живот, повернулся на каблуках и ткнул левым локтем в окровавленное лицо врага. Тот повалился, но тут же вскочил, сделав молниеносный выпад в лицо Квинг-чину. Высокий надир отклонился, и клинок порезал ему мочку уха. Его собственный удар, метивший в шею, пришелся слишком низко, и меч рассек Небесному Всаднику левое плечо. Тот качнулся вперед, но сумел отразить новый удар. Оба воина стали описывать круги уже осторожнее, проникшись уважением друг к другу. Квинг-чин дивился проворству своего противника, а тот, весь залитый кровью из ран на лице и плече, понимал, что дела его плохи.
Квинг-чин, метнувшись вперед, сделал финт. Другой воин мигом вскинул меч, но на сей раз быстрота сыграла с ним злую шутку. Меч Квинг-чина вонзился ему в грудь, однако он успел отпрянуть, и клинок вошел не более чем на два дюйма. Небесный Всадник упал и поднялся снова.
— Ты хороший боец, — сказал он. — Я буду горд украсить твоей головой свое дерево. — Его левая рука теперь висла плетью, и кровь, стекая по ней, капала на землю. Квинг-чин на миг испытал сожаление. Шанки был заносчивым, хвастливым юнцом — он сам напросился на смерть, вызвав этого воина. И теперь, по надирскому обычаю, Квинг-чин должен отправить душу этого человека на вечное служение Шанки. Он вздохнул.
— Я тоже горд, что сразился с тобой. Ты воин, каких мало. Я воздаю тебе честь, Небесный Всадник.
Тот кивнул — и бросился в атаку. Квинг-чин отступил вбок перед его отчаянным выпадом и направил свой клинок в живот и вверх, в сердце. Небесный Всадник упал на него, уронив голову ему на плечо. Квинг-чин подхватил его и опустил на землю. Небесный Всадник испустил прерывистый вздох и умер.
Настал решающий миг. Квинг-чин встал на колени и достал нож. Обе шеренги молча ждали, глядя на него. Он встал и сказал:
— Я не стану вынимать ему глаза. Пусть друзья унесут его и похоронят.
Ши-да соскочил с коня и подбежал к нему.
— Как же так, брат? Ты должен вложить его глаза в руку Шанки, иначе у нашего воина не будет слуги в загробном мире!
Один из Небесных Всадников послал своего коня вперед и спешился рядом с Квинг-чином.
— Ты хорошо сражался, Дальш-чин, — сказал он. Воин Летучих Коней обернулся, услышав свое детское имя, и встретился с грустным взглядом Небесного Всадника. Лин-цзе мало изменился за те два года, что они расстались с Академией, разве что раздался в плечах и стал брить голову, оставляя только короткую косицу на макушке.
— Рад видеть тебя снова, Лин-цзе, — жаль только, что по такому поводу.
— Ты говоришь, как готир. Завтра я приеду в твой лагерь — а когда я убью тебя, то выну твои глаза и отдам их моему брату. Ты будешь служить ему, пока звезды не обратятся в пыль.
У себя в юрте Квинг-чин снял окровавленный кафтан и опустился на колени. Все два года после Бодакасской Академии он пытался вновь обрести свои надирские корни, зная, что жизнь среди готиров запятнала его в глазах соплеменников. Сам он не признавался в своей ущербности даже себе, но сегодня понял, что это правда.
