— Разобьем лагерь у тех скал, — сказал он, указав на небольшую гряду в нескольких милях к востоку. — Там есть водоемы.
— Так точно, генерал, — отозвался Марльхем, пожилой седобородый офицер — он выслужился из низов, и вскоре его должны были отправить в отставку.
— Вышлите вперед разведчиков. Пусть убивают всех надиров, которых заметят.
— Слушаюсь.
Гарган обратился ко второму офицеру, красивому молодому человеку с ясными голубыми глазами:
— Вы, Премиан, возьмете четыре роты и проведете разведку вон в тех камышах. Пленных не брать. Всех надиров рассматривать как неприятелей. Вам ясно?
— Да, генерал. — Юноша еще не научился скрывать своих чувств.
— Знаете, почему я взял вас в этот отряд?
— Нет, генерал, не знаю.
— Потому что ты излишне мягок, мальчик, — рявкнул Гарган. — Я заметил это еще в Академии. Сталь, если таковая в тебе имеется, следует закалять. Вот ты и закалишься во время этой кампании. Я намерен напитать эти степи надирской кровью. — Гарган пришпорил жеребца и поскакал вниз с холма.
— Будь осторожен, мальчик, — сказал Марльхем. — Этот человек тебя ненавидит.
— Он животное. Злобное, вредное животное.
— Так и есть. Он всегда был крут, а уж когда исчез его сын, вовсе свихнулся. Ты ведь тоже был там в это время?
— Да. Темное дело. Должно было состояться дознание о смерти кадета, который выпал из окна Арго, а в ночь перед дознанием Арго пропал. Мы все обыскали. С ним исчезла его одежда и заплечный мешок. Сначала мы думали, будто он испугался, что его обвинят в гибели того парня. Но это было смешно, Гарган отстоял бы его в любом случае.
— Что же, по-твоему, с ним случилось?
— Сам не знаю. — Премиан повернул к хвосту колонны и дал знак своим младшим офицерам следовать за ним. Он кратко передал им новый приказ. Новость обрадовала двести человек, которыми он командовал: по крайней мере пыль больше не глотать.
Пока люди запасались провизией, Премиан думал о минувших днях в Академии, о том, что случилось летом два года назад. Из всего надирского состава остался один Окаи — его товарищей отправили домой после того, как оба провалили самый трудный из предвыпускных экзаменов. Их неудача поразила Премиана — ведь он занимался вместе с ними и понимал, что они знают этот предмет не хуже, чем он сам. А он сдал с похвальной отметкой. Остался только Окаи — ученик столь блестящий, что провалить его было нельзя. Но даже он едва набрал проходной балл.
Премиан высказал свои сомнения старейшему и самому лучшему из наставников, отставному офицеру по имени Фанлон. Поздно ночью в кабинете Фанлона Премиан сказал старику, что надиров, по его мнению, отчислили несправедливо.
— Мы тут много говорим о чести, — с грустью ответил Фанлон, — но на деле испытываем в ней недостаток, как всегда и везде. Мне не позволили проверить их работы — ими занимались господин Гарган и двое его приспешников. Но я боюсь, что вы правы, Премиан. И Дальш-чин, и Лин-цзе были учениками более чем способными.
— А вот Окаи позволили сдать. Почему?
— Этот парень — исключение. Но выпускные ему сдать не дадут: найдут какой-нибудь способ придраться.
— Нельзя ли ему как-то помочь?
— Сначала скажите, Премиан, почему вы этого хотите? Вы ведь с ним не друзья.
— Мой отец внушил мне отвращение к несправедливости. Этого довольно?
— Вполне. Хорошо, будем действовать вместе.
В день выпускных экзаменов каждый кадет, входя в зал, получал маленький диск с номером. Диски раздавал, вынимая их из черного бархатного мешка, староста Академии, длинный тонкий парень по имени Джашин. Каждый диск был обернут в бумагу, чтобы другие не видели, какой на нем номер. Этот ритуал должен был обеспечить полное беспристрастие к ученикам во время экзамена. Номер диска кадеты ставили на своих работах, не подписывая их, а собранные работы сразу передавались судьям, которые их оценивали.
Премиан шел за Окаи и заметил, что кулак Джащина был уже сжат, когда тот запустил руку в мешок, чтобы вручить Окаи его диск. Премиан прошел позади надира в зал, где рядами стояли парты.
Экзамен продолжался три часа. Кадетам, во-первых, требовалось составить формулу снабжения наступающей армии числом двадцать тысяч человек, осуществляющей поход через Вентрийское море, а во-вторых, дать рекомендации командующему этой армией, перечислив опасности, ожидающие его при вторжении в Венгрию.
У Премиана задание отняло все силы, но он был почти уверен, что написал хорошо. Вопросы основывались на кампании, проведенной двести лет назад легендарным готирским генералом Бодакасом, чье имя носила Академия. К счастью, Премиан совсем недавно читал об этой кампании.
Когда кадеты стали выходить, Премиан увидел, что в зал вместе с другими судьями вошел генерал Гарган. Премиан, стараясь не смотреть ему в глаза, отправился к Фанлону. Старый учитель налил кадету разбавленного вина, и они долго молча сидели у окна, выходящего на залив.
День подошел к концу, и наконец зазвонил колокол. Премиан присоединился к другим кадетам, идущим в главный зал, чтобы узнать итоги экзамена.
Гарган и старшие наставники стояли на помосте в южном конце зала. Двести кадетов выстроились перед ними. Теперь Премиан смотрел прямо на генерала, который к этому часу облачился в полные доспехи своего ранга: позолоченный панцирь и белый плащ старшего офицера Гвардии. Позади него на деревянной стойке блестело множество сабель. Когда кадеты заняли свои места, Гарган выше вперед.
— Сто сорок шесть кадетов сдали выпускной экзамен, — громовым голосом объявил он, — и сегодня получат свои сабли. Еще семнадцать удостоились похвального отзыва. Один кадет выпускается с отличием. Тридцать шесть провалились и покинут эти стены с позором, которым обязаны своей лености. Согласно освященной временем традиции, мы начнем с получивших средний балл и закончим тем, кто сдал с отличием. Пусть тот, чей номер я назову, выходит вперед.
Кадеты один за другим выходили к помосту, предъявляли свои диски, получали сабли, кланялись учителям и строились в задней половине зала.
Дошла очередь до кадетов с похвальными отзывами. Премиана среди них не было, Окаи тоже. У Премиана пересохло во рту: он стоял близко к помосту и смотрел на Гаргана сверху вниз.
— Итак, — сказал генерал, — мы вызываем нашего лучшего кадета, юношу, чье воинское мастерство поможет поддержать славу готиров. — Он снял с подставки последнюю саблю, блистающую серебром, с украшенной золотом рукоятью. — Пусть номер семнадцатый выйдет вперед.
Окаи вышел из рядов и взошел на помост под ропот, поднявшийся в зале. Премиан не сводил глаз с широкого лица Гаргана: глаза генерала выкатились, челюсть дрогнула. Он стоял молча, глядя с неприкрытой ненавистью на молодого надира.
