Только что она готова была поверить, что все случившееся с нею — страшный сон. Но нет, это была самая настоящая явь. Она лежала на низком массивном ложе, заботливо укрытая шкурами медведей. Над ее головой смыкались грубо сработанные стены лесной заимки, сложенные из толстых бревен с низким потолком. Темноту разгонял огонь в каменном очаге, а над нею склонялся Велес. Взглянув на его рога, в его раскосые блестящие глаза, Дива снова почувствовала дурноту. Превозмогая слабость, она рванулась прочь, как раненое животное. Ужас схватил ее за горло. Парализованная страхом, она только моргала.
— Успокойся, — первым нарушил молчание Велес и дотронулся до ее руки. — Ты еще слишком слаба.
Его прикосновение заставило женщину передернуться от отвращения. Она попробовала отодвинуться, но Велес притянул ее назад.
— Лежи смирно, — строго приказал он. — Ты чуть не потеряла ребенка. Не двигайся, если хочешь его сохранить.
Но Дива и так уже начала чувствовать тянущую боль, поднимающуюся снизу. Мысль о ребенке заставила ее оцепенеть, а Велес вдруг бережно погладил ее по голове.
— Через день-два ты будешь совсем здорова, — тихо пообещал он. — Только не губи себя.
Понимая, что женщине тяжело видеть его так близко от себя, Велес перебрался к огню. Там на углях стоял закопченный горшок. Хозяин занялся им, совершенно забыв о гостье. Дива мужественно боролась с приступами боли и слабости, но соблазнительный дух, поднимавшийся от горшка, заставил ее забыть о недомогании.
— Где я? — решилась спросить она.
— У меня, — отозвался Велес, не повернув головы. — Это мой дом… Прости, что пока не могу предложить тебе ничего получше,
— От тебя я не приму ничего, — ответила Дива,
— Я в самом деле не готов был к похищению. — Велес, казалось, не слышал ее слов. — Если бы я решился на это заранее, я бы позаботился о более удобном доме… Правда, тогда он не был бы настолько безопасен, но какое это имеет значение, когда в нем ты!
Он повернулся к Диве от очага. Свет огня падал на его морду сбоку, и Дива ясно увидела свежую рану у него на лбу — свидетельство недавнего боя. Кровь запеклась горкой, пряди гривы прилипли к ране. Это напомнило Диве о том, что случилось, и она приподнялась на ложе.
— Немедленно доставь меня назад!
Велес опять пропустил ее слова мимо ушей. Перелив часть варева из горшка в миску, он из-под старой, но чистой тряпицы достал добрый ломоть хлеба и ложку и поднес все это Диве.
— Ешь, — сказал он. — Тебе надо восстанавливать силы после болезни!
Дива ожгла его взглядом, в котором смешались гнев и презрение. Она холодно посмотрела на явно самодельную утварь.
— Как ты низко пал! — прошептала она. — Ты же был лордом! И был равен моему отцу и Сваргу! И что теперь?
— Я здесь потому, что любил и люблю тебя, — спокойно отозвался Велес. — И я пойду на все — лишь бы ты жила! А сейчас успокойся и поешь — тебе надо поскорее восстановить силы.
— Ты немедленно вернешь меня назад, к Перуну, — ответила Дива, — если так любишь, как говоришь.
— Нет, — сказал Велес, — ты не выйдешь отсюда по крайней мере еще несколько дней. — Он повернулся к остолбеневшей от возмущения Диве и объяснил: — Ты здесь уже два дня. Все это время ты не приходила в себя. И сейчас еще слишком слаба.
Забыв о боли, Дива села, спустив ноги на пол. Ей показалось, что она ослышалась.
— Как — два дня? — прошептала она. — Целых два дня?.. Да как ты посмел? Как ты мог!.. А мои дети? А мой супруг? Ты о них подумал? Да там же все с ума сходят! А Перун? Ты его не знаешь! Он же теперь… Он убьет меня! Что ты наделал!.. А ну отправь меня назад, чудовище!
Дива сорвалась на крик и разрыдалась, повторяя без конца «чудовище» и «ненавижу».
Велес вдруг вскочил. Его огромная уродливая тень взметнулась, закрыв весь потолок и половину дома. Во тьме глаза вспыхнули огнем, и Дива отпрянула, завизжав. Велес шагнул к ней, и этого оказалось достаточно, чтобы женщина упала на ложе. С ужасом глядя из-под руки на своего похитителя, Дива вдруг поняла, что он может сделать с нею все, что захочет — ударить, убить, сделать своей женой насильно: для этого Велес и похитил ее.
— Рано или поздно ты поймешь: для тебя быть здесь — лучшее, что ты можешь пожелать, — тихо произнес он.
— Нет! — изо всех сил закричала Дива. — Нет!
Велес сжал кулаки.
— Успокойся, — решительно приказал он и, резко повернувшись, вышел, прежде чем Дива выкрикнула ему вслед хоть слово.
Женщина осталась одна. После вспышки гнева боль снова сковала ее, заставив ненадолго взять себя в руки и подумать о ребенке. Она сидела неподвижно, пока внутри все не успокоилось. Страх за свою участь уступил место страху за своих детей — как они там без нее? Не сделает ли Перун им чего-нибудь дурного? Ведь выходит, что они — дети Велеса, по крайней мере четверо младших, зачатые после отъезда Сварожича в Дикие Леса. А может, все-таки нет?
Дива сидела одна еще очень долго, пока ее внимание снова не привлекло угощение, оставленное Велесом. Едва она придвинула миску к себе, как почувствовала, что проголодалась. Еда успела остыть, а хлеб слегка зачерствел, но Дива не заметила этого.
Поев, она снова задумалась о судьбе своих детей и своей собственной, но огонь в очаге догорал, понемногу впуская в дом ночной мрак. Вместе с сытостью подкатывала усталость. Велес не собирался нарушать уединения пленницы. Дива свернулась калачиком на краю ложа с намерением дождаться его возвращения, чтобы опять потребовать отправить ее домой, но не заметила, как уснула.
Когда она проснулась, было позднее утро.
Лучи солнца проникали в дом сквозь небольшие окошки. Светлые пятна лежали на сухих камышах, густым слоем устилавших пол. Дверь была плотно прикрыта, в очаге оставались лишь холодные угли.
Дом был пуст — судя по всему, Велес больше не приходил сюда, оставив пленницу в покое.
Дива села, натянув на плечи шкуру, которой только что укрывалась. В доме царила мертвая тишина, снаружи долетал шум леса — голоса поздних птах, шорох падающей листвы. Издалека донесся рев какого-то зверя. Некоторое время женщина прислушивалась, надеясь уловить хоть один звук, говоривший о том, что ее похититель поблизости — ведь он провел снаружи всю ночь — но все было напрасно. Выходило, что она одна в лесу на целые версты.
Будь она помоложе, Дива, не раздумывая, стала бы готовиться к побегу, но сейчас к ней вернулась вчерашняя слабость. Усмехнувшись мысли о побеге, она осторожно дошла до двери и толкнула ее.
Дверь оказалась не запертой, и Дива тихонько вышла. Остановившись на пороге, она оглядела густой дремучий лес, заросший мелколистным кустарником так, что не было видно ни малейшего просвета. Вековые деревья смыкали кроны над массивной крышей невысокой избушки. В листве были заметны первые просветы — начинался листопад — и в них проникали солнечные лучи. Один из лучей упал на лицо Дивы, и женщина улыбнулась его теплу.
