Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

— Идите вдоль берега в обе стороны — ищите сухие ветки и щепу, что море выкинуло. От моря не отходите! Рам, бери пятерых, ты, Кром — троих. Не разбредайтесь — слышите, звери воют? — командовал Брама.

— Всё понятно! Мы пошли, батюшка, — молодые парни, его сыновья, поднялись, исчезли во тьме.

Брама, опираясь на посох, озирал стоянку у моря — пресного, холодного. Мужи втащили карбасы на берег, рыли землянки, их жёны разбирали с лодок шкуры, посуду, короба и корзины с утварью, коз и свиней в плетёных клетках. Животных загнали в наскоро построенные шалаши, чтоб ни разбежались на радость волкам и барсам.

Когда взошла небесная мать Вайрашура, смотрящая ледяным глазом на своих дочерей (всем известно, что женщины поклоняются ночному светилу, подчиняясь его циклу), стало светлее — люди приободрились, столпились у карбасов. Вождь, высмотрев своих ближних людей — могучего пастуха Арата, белокурого Коттина, охранявшего на прежней родине Тайную Пещеру, мудреца Жара, знающего секрет рун, подошёл к затаившей дыхание толпе. Внутри, на коряге, закрытая плечами и широкими спинами, сидела молодая Славуня — последняя ведунья племени. Слава богам, она успела принять веды от Карны, старуха не пережила страшное путешествие.

Брама в волнении сжал рукоять кнута, заткнутого за широкий пояс, придвинулся. Славуня пела заклинание — вызывала бога Агни, приходящего к людям в виде огня. Огонь — добрый, ласковый, но иногда свирепый, больно кусающий. Девушка ударила чёрным блестящим камнем по белому — в темноте сверкнуло, искры посыпались на кучку сухих листьев, палочек, мха. Агни был где-то рядом, незримо присутствовал при таинстве — его дыхание было искрами, летящими из холодных камней.

Наконец, сухие листья и веточки задымились, появился первый робкий огонёк — люди вздохнули, задвигались. Кром и Рам со своими людьми уже волокли охапки веток, где-то раздавались удары топора — рубили сухое дерево, никак не желавшее падать. Костёр разгорелся, люди заулыбались, Брама кивнул — горящие ветки понесли к каждой землянке и шалашу, костров становилось всё больше. Люди, невзирая на возраст и пол, разделись, чтобы высушить обносившуюся одежду, множество раз промокшую за время нелёгкого плавания. Дети и взрослые, несмотря на полутьму, плескались в холодной воде, зайдя по колено, а то и по пояс — жизнь на новой земле налаживалась.

Первой проснулась Аврора, богиня утренней зари, накинула на небосвод хрустальную розовую ткань, на которой яркой звездой сиял светоносный Люцифер, её любимый сын. Затем выплыл огненный шар — её супруг Солнце-Ра — подземные боги разрешили согреть мир. Дозорные с копьями и луками щурились на восход, над лагерем стоял туман, под его покровом сначала робко, а затем всё громче зазвучали смешки, разговоры. Где-то хрюкнула свинья, заблеяли овцы — всё пришло в движение. Люди вылезли из шалашей и землянок, хихикая и посмеиваясь, искали штаны и юбки, кожаные безрукавки, сапоги, доставали из заплечных мешков ремни, шнуры и пояса. Кто-то тащил трепещущего золотистого леща, добытого острогой, дети раздували тлеющие угли.

Через десять дней Брама повёл племя в степь, в сторону синеющих холмов, голых, вылизанных ветрами и непогодой. Рипейские горы остались севернее, перевалы и вершины, покрытые мрачными елями и соснами, постепенно растеклись в бескрайнюю, словно море, степь. По прошлогодней траве, местами поваленной ветрами и снегом, выжженной пожарами, бродили огромные стада туров, лошадей, на горизонте промчалось стадо сайгаков. Возле одинокого корявого вяза паслись равнодушные двугорбые звери, с шерстью, ниспадающей почти до земли — Рам пытался напугать зверя, кинув в него камень — верблюд тупо и однообразно жевал траву, работая челюстями, потом плюнул в парня и заорал дурным голосом. Народ засмеялся, особенно молодые девушки — Раму было обидно.

Внезапно дикие коровы замычали и метнулись прочь — вдали показалась пара полосатых кошек, принюхивающихся к следам стада. Тигры высматривали телят, еды было вдоволь, кошки шли за коровами не торопясь, иногда громко мяукая.

За три дня перехода видели стаю линялых волков, пару леопардов, поедающих лань, слышали страшный рёв огромной кошки. Остановились, послали разведчиков — но пещерного льва не видели, он ушёл в сторону.

Наконец, Брама остановился. Промеж трёх холмов, поросших молодым березняком, возле звонкого ручья, стоя на жёлтой глинистой земле, вождь ариев с силой вонзил посох.

Слева от вождя встала молодая кареглазая ведьма Славуня, справа сыновья, ближе всех — Кром и Рам, народ столпился полукругом. Над племенем синело удивительно прозрачное небо, настолько глубокое, что люди пытались разглядеть богов или крылатых дев. Солнце сияло нестерпимым жёлто-оранжевым светом, согревая землю, деревья и сынов Земли. Вдруг народ ахнул, сама Славуня вскрикнула, сыновья вождя вздрогнули, сам Брама выпустил посох. Солнце-Ра заиграл всеми цветами радуги, моста, по которому души уходят в верхний мир, вокруг светила зажглись яркие кольца, свод небес менял цвет от розового до фиолетового, и обратно. Из центра Солнца, нестерпимо вспыхнувшего первозданным белым светом, в землю, прямо перед народом, ударил луч, выжег круг, затем медленно угас.

Брама огладил бороду, просиял синими глазами, взмахнув посохом, вдохновенно заговорил:

— Слушай меня, народ! Это говорю я, вождь ариев! Ра, создатель и кормилец, дал нам знак! Здесь мы построим нашу столицу! Пусть нас защитит кайма, нерушимый круг города. Вокруг нас огромные благословенные просторы, я назвал эту землю — Ариана, пространство ариев, а город — Аркаим, круг ариев. Готовьте пир! Пусть распространится наш народ, и заселит Мидгард! Возможно, что только одни мы пережили потоп!

Коттин пошарил палочкой в угольях, подкинул сухую веточку, которая радостно вспыхнула, осветив лица молодых людей, их блестящие глаза. Даже филин, сидевший на ветке, слушал, не шевелясь.

— А что было дальше? — словно мальчик, нетерпеливо спросил Стефан. — Как расселились арии, встретили ли они других людей?

— Расскажу и эту байку, а сейчас спать! — строго сказал Коттин, повернувшись спиной. Однако не успела голова странника коснуться еловых лап, служивших подушкой, как сверху что-то зашуршало, закаркало, захлопало крыльями — и на путников свалилась стая горланящих чёрных воронов. Путешественники вскочили, размахивая руками, Стефан натянул на голову плащ, Мишна укрылась курткой Кота — Коттин на секунду уставился на её оголившуюся тонкую талию, затем схватил из костра ветку, стал пугать птиц огнём. Один ворон, хитро поблёскивая бусинками глаз, подкрался к развязанному мешку странника, лежащему возле костра, другой налетел сзади и больно клюнул Коттина в затылок. Древний странник заорал, извернулся, пытаясь схватить наглеца, но уже два ворона нырнули в мешок, забегали внутри, выискивая всё блестящее и драгоценное — для украшения гнёзд, ну, и по повелению Хозяйки.