— Все только начинается, Рататоск, — сказала Хозяйка Пауков, устремив пустой взгляд к небу. — Я вижу: кипит котел, рождая чудовищ. Лед и пламя сошлись в великой битве. Инеистые великаны попирают землю — кто встанет у них на пути, Рататоск? Луна упала; ах, небесный волк… Славный боевой крейсер «Фафнир», ты вздумал проглотить солнце?
Раскинув руки, Хозяйка Пауков затянула песню без слов… Ту самую, которую пели громовые птицы. Огромный, с голову ребенка, паук заполз ей на плечо и грозно поднял передние лапы. Схватив его, старуха швырнула мерзкую тварь прямо в Белку.
Паук больно ударил в грудь и упал к ногам. Белка заверещала в голос, отскакивая назад. Хозяйка Пауков зашлась истеричным хохотом.
— Чего ты боишься, Рататоск? Это просто маленький паучок… Иди, иди к мамочке…
Паук побежал обратно к дереву.
— Тебя ждут вещи куда страшнее, — сказала старуха, опустив голову. — Но, если ты пройдешь путь до конца, ты найдешь то, что ищешь.
— Свой род? — тихо сказала Белка.
— Славный, славный род… Род поэтов и ученых, род героев. Что они будут помнить о тебе? Ничего… Но зажги огонь, который будет гореть веками. И потом один из них скажет: ничего нет трудного для воли и мучительного для души. Будь достойна стать его праматерью.
— Праматерью? — растерялась Белка.
— Все имеет начало, — усмехнулась старуха. — И твой род тоже. А сейчас — беги!
— Что?
Кирк с силой потянул ее за собой.
— БЕГИ!!!
Хозяйка Пауков поползла вверх по ясеню. Из трещины послышался громкий скрип, что-то невероятно огромное рванулось наружу. Белка успела заметить блестящий черный глаз и огромную, точно ствол дерева, мохнатую лапу. Белка побежала по каменной лестнице, даже не думая о том, что каждый шаг может обернуться сломанной шеей.
Впереди бежал Кирк, а сзади… Белка слышала мерный шорох и хруст, приближающийся с каждым шагом. Откуда-то издалека доносился визг Хозяйки Пауков — похожий на смех и на крики боли. Краем глаза Белка увидела длинный коготь, вонзившийся в скалу — легко, словно камень был плотью. Что-то клацнуло в ладони от затылка. До лодки оставалось несколько шагов… Кирк уже резал веревку.
Собрав силы, Белка рванулась вперед. Поскользнулась и покатилась по каменному склону. И с головой погрузилась в холодную, черную воду озера.
Извиваясь как выдра, Белка поплыла вперед. Прочь, как можно дальше от жуткого острова… Легкие разрывались, но Белка продолжала плыть под водой. Гребок, еще один…
Горло пылало. Не в силах больше терпеть, Белка вынырнула. И тут же кто-то схватил ее за ворот и потащил вверх. Девочка заколотила по воде ногами. Только не…
— Это же я! — Голос Кирка пробился сквозь звон в ушах.
Подхватив за пояс, Кирк втащил девчонку в лодку. Она осталась лежать на днище, глотая воздух, как рыбина. Кирк принялся грести изо всех сил — каноэ едва не взлетело над волнами. Вдоль бортов вспенились белые волны.
Кирк обернулся. Остров Хозяйки Пауков был тих, никаких чудовищ на берегу… Словно то, что он видел и слышал, ему почудилось.
Белка закашлялась.
— Она сказала, ты его знаешь, — сказал Кирк.
— Что?
— Ты знаешь чудовище, которое убило Туа… И Паки.
— Я не знаю, — ответила Белка, не поднимая головы.
Кирк промолчал. Он направил лодку к берегу. Паучиха сказала искать там.
Они плыли в полной тишине, каждый думал о своем. Неожиданно Кирк наклонился вперед, вглядываясь в густеющие сумерки.
— Медведь! — зашептал он. — Там, на берегу… Какой огромный!
— Где?! — Белка повернулась и громко выкрикнула: — Вурл!
Она вскочила, хватаясь за лебединую шею. Глаза засияли от радости.
— Плыви к нему!
Кирк посмотрел на девочку, перевел взгляд на медведя…
— Она сказала — ты знаешь… — Голос его дрогнул.
Приподнявшись, Вурл зарычал. Мохнатая влажная шкура поблескивала. У лап медведя темной грудой лежало обезглавленное человеческое тело.
Сон оборвался внезапно.
Мгновение назад Вим плыл в искрящейся голубой воде. Он был рыбой — проворной и быстрой форелью. Вода обволакивала гибкое тело, сжимала его в тисках. Холодная как лед — Вим это знал, но не чувствовал. Он не чувствовал ничего, кроме движения; скорости, от которой захватывало дух. Вперед, вперед, быстрее… Вдалеке вспыхнул огонек. Белая точка росла — вот она стала размером с монету, затем с апельсин… Белый свет бил по глазам, Вим рванулся ему навстречу. Нельзя останавливаться, быстрее, еще быстрее… Где-то на краю сознания мелькнула мысль: это же блесна! Но свет уже заполнил собой весь мир.
Вим открыл глаза. Судорожно вдохнул — воздух чуть не разорвал легкие. Тело болело, будто он и в самом деле куда-то плыл, напрягая последние силы. Каждая мышца горела изнутри; он был мокрым от пота. Морщась от боли, Вим приподнялся на локтях.
Он лежал на невысоком ложе, укрытый тяжелыми звериными шкурами, в огромной комнате с бревенчатыми стенами. Окон здесь не было, единственную дверь — у дальней стены — закрывала тростниковая циновка. Над сложенным из камней очагом змеилась струйка дыма, но огонь погас — лишь изредка вспыхивали красным остывающие угли. Снаружи доносились голоса, Вим едва различал их; однако внутри помещения не было ни души.
Ну и где он? И как сюда попал? Вопросы без ответа… Вим упал обратно на шкуры. Сверху на него уставился пустыми глазницами олений череп.
Вим лежал, разглядывая тяжелые ветвистые рога. Голоса за стеной сливались в монотонный гул — точно гудение комара над ухом. Хотелось крикнуть, чтобы все заткнулись, но Вим сомневался, хватит ли ему сил. Горло пересохло; в голове клубился туман. Словно кто-то, пока он спал, вытащил мозг и положил взамен ком липкой сахарной ваты. Розовой. Любые мысли вязли в ней, как в болоте.
Череп скалился в большезубой ухмылке.
— Смеешься? — проговорил Вим. — И что смешного?
Он прикрыл глаза, но продолжал видеть эту мертвую улыбку. Мертвую? Черт! Он же умер… Вим точно помнил. Был сильный удар, боль, пронзившая тело, резкая, как вспышка магния. А потом…
Потом была теплая и мягкая тьма. Она укутала его и сжимала сильнее и сильнее, пока он не превратился в микроскопическую точку. Крошечный уголек, затухающий среди вечного мрака. И тогда появились руки. Тонкие, светящиеся золотистым светом… Они возникли из ниоткуда. Осторожно, лоскут за лоскутом, руки принялись раздвигать окружавшую огонек тьму.
Тьма сопротивлялась — сильная, упрямая, она не собиралась упускать свою добычу. Каждое движение тянулось бесконечно долго. Тьма сгустилась вокруг золотистого света, сдавила его со всех сторон. Руки стали совсем прозрачными, того и гляди, исчезнут… Тьма торжествовала; Вим чувствовал ее звериную жадность. Мое! Не отдам! Ни-ко-му!
