- Гильгаме́ш— царь (лугаль) шумерского города Урука, правил в конце XXVII — начале XXVI веков до н. э. Гильгамеш был правителем, чьи деяния завоевали ему такую широкую славу, что он стал основным героем шумерской мифологии и легенд. Современные учёные часто воспринимали его легендарным персонажем, а не реальным человеком и правителем.
НА ЛЕСТНИЦЕ БЫЛО ТЕМНО, КАК В ПРЕИСПОДНЕЙ.
Я взбиралась по ней, распределив вес Дерека на спине, сгибаясь под правильным углом, чтобы боль была терпимой. Я тащила Дерека и сумку вверх, по ступеньке за раз, пытаясь удерживать угол наклона и проверяя, куда ступаю. Возможно, оборотень и выживет, если сломать ему шею. Но я нет.
На лестничной площадке я остановилась, чтобы перевести дух, и взглянула на свою дверь.
На ступеньках сидел мужчина, прислонившись головой к стене.
Я аккуратно опустила Дерека на пол и выхватила меч. Грудь мужчины поднималась и опускалась в плавном, равномерном ритме. Я неслышным шагом поднялась по лестнице, дыша сквозь стиснутые зубы, пока не разглядела его лицо. Крэст. Он не проснулся.
Я шлепнула плоской частью клинка Убийцы его по голове. Когда просыпаюсь сама, первым делом, прежде чем открыть глаза, незаметно нащупываю меч. Крэст просыпался с непозволительной медлительностью, как человек, непривыкший к опасности. Он моргнул, подавил зевок и прищурился, глядя на меня.
Я дала ему время себя узнать.
— Кейт?
— Что ты тут делаешь?
— Я приехал, чтобы забрать тебя на ужин. У нас было назначено свидание.
Чёрт. Совершенно забыла про свидание.
— Ждал до десяти, — продолжил он. — Позвонил, но ты не ответила. Потом было слишком поздно, и я решил зайти и предложить мировую.
Он приподнял бумажный пакет с кучей белых картонных коробочек, украшенных стилизованным китайским иероглифом красного цвета.
— Тебя не было. Я решил подождать пару минут, присел на ступеньки и …
Его мозг наконец отметил мою окровавленную одежду, меч и подтёки высохшей крови на лице. Его глаза расширились.
— Ты в порядке?
— Жить буду.
Я открыла дверь в квартиру, снимая защиту.
— На лестничной площадке лежит голый мужчина, — сказала я в надежде предвосхитить любые появившиеся вопросы. — Я собираюсь занести его в квартиру.
Крэст бросил китайскую еду в коридоре и без лишних слов спустился за Дереком. Вместе мы занесли его внутрь и уложили на ковёр в коридоре. Я закрыла дверь во внешний мир и выдохнула.
Скинула туфли и повернула регулятор освещения. Мои ботинки были опять в крови. Ну да ладно, ничего такого, с чем бы ни справилось море отбеливателя.
Маленькие огоньки магических ламп увеличились, заливая комнаты приятным мягким свечением. Крэст опустился на колени, чтобы осмотреть ногу Дерека.
— Он нуждается в экстренной помощи, — сказал он. В его голосе слышались отрывистые, профессиональные и слегка отрешенные нотки, которые появлялись у хороших врачей во время стресса.
— Нет, не нуждается.
Он взглянул на меня.
— Кейт, рана глубокая и грязная, возможно, рассечена артерия. Он умрёт от потери крови.
Закружилась голова и меня немного качнуло. Хотелось присесть, но очистить от крови диваны и стулья посложнее, чем ботинки.
— Потеря крови ему не грозит.
Крэст открыл рот и оглянулся на рану.
— Чёрт.
— Вирус ликантропии в действии, — сказала ему я и направилась на кухню. Готового льда не было, а выскабливать стены морозилки сейчас было не по мне, поэтому я положила пакет в раковину и с болью стянула разодранную куртку. Майка была вся в крови. Попробовала снять ее, но она прилипла. Порылась в ящике с разным барахлом в поисках ножниц, нашла и начала разрезать одежду.
Ножницы не резали сырую ткань. Я выругалась, но Крэст был уже рядом и положил руку на ножницы.
— Насколько помню, у тебя вируса ликантропии нет, — сказал он, и одежда упала на пол промокшей, тяжёлой массой.
Он присел на колени, чтобы осмотреть рваные раны от когтей на животе.
— Насколько плохо? — спросила я.
— В основном поверхностные. Две глубокие рваные раны здесь и здесь, — его палец едва задел кожу, но я всё равно вздрогнула.
— Больно.
— Могу представить. Хочешь, я тебя отвезу в пункт экстренной помощи?
— Нет. В зале на столе лежит регнабор, — сказала я. Набор для регенерации с таким уровнем магии был ничуть не хуже мага-лекаря. Ужасно дорогой, но стоил того. Его магия лечила, почти не оставляя рубцов.
Он взглянул на меня.
— Ты уверена? За секунду тебя заштопаем.
— Уверена.
Он отправился в комнату. Проблема с регнаборами заключалась в том, что, как и все магические вещи, они могли давать обратный результат и вместо того, чтобы вылечить, они ещё больше разъедали рану.
По пути в ванну я избавилась от штанов, трусов и бюстгальтера и встала под душ. Полилась кровавая вода. Живот болел. Когда кровь больше не закручивалась в воронку у меня под ногами, я выключила душ и крикнула Крэсту, что он может войти. Он вошёл, держа в руках свёрток из коричневой бумаги.
— Ты знаешь, как это использовать? — спросила я.
— Я — врач.
— Некоторые врачи не хотят иметь ничего общего с регнаборами.
— Иного выбора ты мне не предоставляешь, — сказал он. — Подними руки.
Я положила руки за голову и начала нараспев читать заклинание. Крэст развязал шнурок, скрепляющий свёрток, и развернул бумагу. Там была повязка и длинная широкая полоска, смазанная коричневой мазью и покрытая вощёной бумагой. Крэст отлепил бумагу, удерживая полоску за края. Я читала заклинание. Мазь на полоске активировалась, стала жиже. По комнате распространился сильный запах мускатного ореха.
Крэст прижал полоску к моему животу. Она прилепилась, и по раненным мышцам разлилась успокаивающая прохлада, потихоньку превращаясь в тепло, которое наполнило живот, унося боль.
— Лучше, — пробормотала я. Крэст перебинтовал мне талию. После долгого и трудного рабочего дня, этот парень, который казался нормальным, проделал такой путь, просто чтобы меня увидеть. Почему? Как это: приползать домой после тяжёлого дня и, вместо того чтобы зализывать раны в пустой квартире в одиночестве и темноте, обнаружить дома его. Возможно, на диване. Читающим книгу. Возможно, он отложил бы ее и сказал: «Я рад, что ты сделала это. Кофе будешь?»
Его рука коснулась татуировки на моём плече.
— Почему ворон?
— В честь отца.
Пальцы продолжали нежно скользить по коже.
— А надпись под ним на кириллице?
— Да.
— Что там написано?
