— Конечно. Это тоже моя работа — отвечать на вопросы.
— Почему ты обязан отвечать на мои вопросы? Ты считаешь, что я выше тебя в иерархии?
— У нас нет никакой иерархии, — заявил черт. — Просто я чувствую, что ты сильнее меня и что у тебя более целостная личность. Ты, конечно, не Люцифер, но ты ближе к нему, чем ко мне, а значит, я должен тебе повиноваться.
— А если я служу не Люциферу, а его противнику?
Мой собеседник брезгливо поморщился.
— Ну уж это я бы с первого взгляда определил. Ты наш, притом один из высших.
— Допустим, — сказал я. — А вы давно существуете? Ад, я имею ввиду?
— Давно, — лаконично ответил черт. — Люцифер отверг бога в первые дни творения. Он пришел в эти края и сотворил ад по образу и подобию мира, сотворенного богом.
— Ад — это целый мир? — уточнил я. — Дьявольски искаженное подобие основного мира?
— Можно и так сказать. Только не надо думать, что ад плох. Он ничем не хуже тварного мира, он просто другой. Земля и рай — царства порядка, ад — царство хаоса. Творение Люцифера никогда не будет завершено, оно развивается, оно живет своей жизнью, стремится к разнообразию, пробует разные формы бытия… Но это нельзя описать словами. Позволь, я проведу ознакомительную экскурсию.
— Хорошо, — сказал я. — Начинай.
— Извини, — сказал черт. — Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.
— Да уж, не думал, — пробормотал я, безуспешно пытаясь подавить нервную дрожь. — Индюк тоже не думал… А зачем это все? Неужели Люцифер — такой садист?
— Люцифер — не садист, — заявил черт. — Ад — структура саморегулирующаяся, Люцифер почти не вмешивается в ее работу. Ад — царство абсолютной свободы, здесь доступно все, что душа только может себе представить. Любая душа, попав в ад, формирует вокруг себя мир своей мечты…
Мне показалось, что я ослышался.
— Грешники мечтают о котлах и навозных ямах? — спросил я.
Черт ехидно ухмыльнулся.
— Тут есть одна маленькая деталь, — сказал он. — Когда душа мир создает своей мечты, она не всегда играет в нем ту роль, на какую рассчитывала. Чаще получается как раз наоборот. Любишь жечь еретиков на кострах — гореть тебе в адском пламени. Любишь топить красивых евреек в нужниках — плавать тебе в дерьме. В этом и есть ад. То царство огня, что мы посетили вначале — личный ад одного средневекового инквизитора. Море жидкого дерьма, что мы наблюдали потом — личный ад охранника из Дахау. Я решил начать с самых простых примеров, мне показалось, что так тебе будет проще понять суть. Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.
Я нервно передернул плечами.
— Конечно, не думал, — пробормотал я. — Те женщины, которые барахтались в дерьме, кто они?
— Призраки. Статисты в спектакле. Те же самые гурии, только адские. Имитация человека. Почему-то грешники очень любят призывать призраков, даже сильнее, чем праведники гурий.
— После смерти каждая душа попадает либо в рай, либо в ад?
— Разумеется.
— А кто решает, кого куда направить? Эээ… бог?
Черт изумленно поглядел на меня и расхохотался.
— Ты все еще не понял? — спросил он. — Рай отличается от ада только одной вещью — тем, какие души его населяют. Когда душа попадает в загробные миры, она формирует свою мечту и занимает в ней то место, какое предназначала другим персонажам. Если результат вписывается в райский стандарт, то новый мир становится частью рая. А если нет, то добро пожаловать в ад, здесь принимают всех.
— Погоди, — сказал я. — То, что ты мне показал — просто два единичных случая? Они для ада нетипичны?
Черт пожал плечами.
— Да кто его знает, что у нас типично, а что нет… Каждая душа — свой мир и у нас это не просто метафора, а реальность. Некоторые миры очень похожи, иногда даже получается, что близкие миры вообще сливаются друг с другом, но это редкость. Если взять два случайно выбранных закоулка ада, то между ними, скорее всего, не будет ничего общего.
— То есть, огонь и котлы тут нечасто встречаются? — спросил я.
Черт снова пожал плечами.
— Разве тут поймешь, что часто, а что редко… Вообще-то, адский огонь — привычная метафора, ее регулярно материализуют. Обычно не так ярко, но…
— Погоди, — оборвал я его. — Дай я уясню главное. Я правильно понял, что в аду действует правило — как ты относился к другим при жизни, так к тебе будут относиться после смерти?
Черт аж просиял лицом.
— Точно! — воскликнул он. — Я и не знал, что это можно выразить такими простыми словами. Ты абсолютно прав. Все, что ты делал в земной жизни с другими, в загробной жизни сделают с тобой. Причем прижизненные желания и мечты имеют такую же силу, что и реальные действия. Если ты всю жизнь мечтал трахнуть собаку, то после смерти тебя будут трахать разные звери и неважно, успел ты реализовать свою мечту или нет.
— Замечательно, — сказал я. — Если товарищ при жизни был редиской, то после смерти он попадет в ад и будет мучиться. А если он ко всем относился хорошо, о запретном не мечтал, в формат праведника вписывается, то его личный ад станет частью рая. Правильно?
— Правильно.
— А как быть с теми, кто посередине? Куда попадают те, кто недотянул до райского блаженства, но уже перерос адские муки?
— По-разному. Есть у нас одна достопримечательность — менеджер из офиса, так он вообще не понял, что умер. Сформировал вокруг себя прежний свой офис, окружил себя призраками, ездит на работу, толкается в метро, пишет всякие отчеты, сидит на совещаниях, по выходным делает ремонт в квартире… Не знаю, рай это или ад… По-моему, ад. Если человек не может представить себе ничего иного, кроме повседневной рутины, то эта рутина и есть его личный ад.
— А если может?
— Ну… у нас тут много всяких заповедников… Средиземье, Диптаун, Амбер, Башня Ангелов, Башня Шутов, Темная Башня, Звездная Тень, Звездная Сеть… Любой эскапист найдет себе мир по душе.
— А если человек не хочет убегать от привычного бытия? Или хочет, но недалеко?
— Тоже запросто. Выбирай на вкус: научная фантастика, фэнтези, хоррор… Два образца хоррора ты уже видел.
Я непроизвольно поежился.
— Толковая была идея начать презентацию с ужасов, — сказал я. — Я чуть не умер от страха.
— Здесь нельзя умереть, — улыбнулся черт. — Не забывай, это загробный мир, тут нет разницы между жизнью и смертью.
А вот это уже интересная новость.
— То есть, если бы архангел разрубил меня мечом, я все равно остался бы жив?
— Не знаю, — пожал плечами черт. — Все зависит от того, готов ли ты сам был поверить в свою смерть. Умереть здесь можно, но только в том случае, если сам захочешь.
