Ознакомительная версия.
Дорофея знала. Рассказ Ланса о сотнях погибших и Никин – о грядущей войне были свежи в памяти. Оттого собственные неудобства казались мелочью, не стоящей волнений.
Спасибо Машке и Лансу они поддерживали ее два дня, развлекали, пока она отлеживалась между дознаниями в палате, мучимая головными болями.
Ланс приезжал, едва выдавался перерыв в экспериментах Ноэля, сидел рядом с измотанной девушкой, подложив ей под спину подушки, держал за руку, угощал фруктами и шоколадом, утешал как мог.
В тот вечер он тоже был рядом, повесил над окном «ловца духов», «чтобы прогнать кошмары», шутил, хвастался успехами Роберта, умудряясь умалчивать о своих. Даже не сразу заметил, что в палату вошла Вероника в сопровождении своего помощника Сашки.
– Поздравляю, – объявила она Доре, – тебя признали «чистой». Дельта, видимо, растворилась в твоей личности.
Рыжина волос наставницы сливалась с таким же рыжим длинным платьем, тени под ярко накрашенными глазами придавали лицу демоническое выражение, зато голос звучал чересчур довольно.
«Не может она мне одной радоваться, – подумалось Дорофее. – Здесь еще что-то куда более весомое».
– Я знал это! Чувствовал с самого начала! – счастливо сообщил Ланс. – Окончательно поверил, когда с тобой в батискафе погрузился.
– А до того момента подозревал? – невольно разозлилась девушка. Конечно, обижаться глупо, но она-то вообразила, будто между ней и Лансом с момента знакомства установилась прочная невидимая связь. «Нафантазировала, дурочка», – мысленно укорила она себя.
– Я не успел узнать тебя, – ринулся оправдываться парень. – Но с первого мгновения надеялся, что ты – не она!
Ника понимающе покачала головой и удалилась, оставив парочку выяснять отношения.
В небе догорели последние закатные угли, в приоткрытую створку окна вползала сырость вечера. Сегодня дважды шел дождь, как рассказывал девушке ее собеседник многих-многих лет от роду, но такой юный и симпатичный, что не получалось относиться к нему, как к дедушке. Он и сам ведет себя точно Дорин одноклассник.
– Говори теперь, – нахмурила брови Дорофея.
Но разве сенса проведешь? Вон искорки в глазах пляшут. Знает, хитрюга, она не может на него долго сердиться.
– Мне пора, прости. – Он поцеловал ее в макушку. – Док будет ругаться.
– Я провожу. – Девушка спрыгнула с небрежно застеленной кровати.
Ланс успел подхватить ее прежде, чем Дора потеряла равновесие. Голова заболела и закружилась с новой силой, в виски вонзились тысячи раскаленных сверл, завибрировали, загудели, силясь расколоть череп.
– Не позволю! – запротестовал парень. – Едва жива, куда тебе по зданию шастать?
– Належалась уже, – пересилила себя Дорофея. Оставаться одной? Ни за что! После того как ее мысли перетряхнули и изучили под микроскопом, девушку не раз посещало ощущение чужого внимания к собственной персоне. Не понять, откуда следят, покоя не найти, не спрятаться.
Они задержались возле лифта. Провожать себя дальше парень не позволял, и нарисовавшаяся на горизонте Машка сбила всю романтическую атмосферу прощания.
– А знаете, кого поймали? – выкрикнула она через весь коридор. – Альфу! Прикиньте, какой прикол! Хотите, пойдем посмотрим! Его сюда привезли.
Ланс встрепенулся, вздрогнул, тотчас позабыв о романтике.
– Веди к нему!
Машка только махнула рукой и скрылась за поворотом. Молодой человек заторопился следом.
– А как же я? – удивленно ахнула больная. Бросили! На пару бросили!
Пришлось, держась за стеночку догонять. Хорошо хоть, успела вместе с ними запрыгнуть в лифт, на котором всегда приезжали ненавистные ей сейчас сенсы.
Они спустились до шестого этажа и оказались в зале, разделенном на две части стеклянной стеной. За ней угрюмо сидел, обняв ручонками плечи, знакомый уродец, раскачивал из стороны в сторону непропорционально большой бугристой головой. Из перекошенного рта вытекали слюнявые пузыри.
Поглазеть на этакое диво собрались все, даже профессора Никитин с Соловьевым оторвались от судьбоносных разработок, примчались и сейчас с гадливым любопытством разглядывали предвестника мировой войны – одного из ужасной пятерки.
Ланс направился к ученым, а Машка прижала палец к губам, предостерегая своего клона: мол, не шуми, иначе прогонят.
– А-а, и вы тут, мухоловки, – рассеянно бросила при виде парочки Ника. – Не мешайтесь под ногами. Маратик, – она тотчас позабыла о девушках, обернулась к столичному начальнику, – сама удивляюсь, как легко его поймали. Худо стало красавчику пару часов назад, его помощники вызвали доктора. А врачей мы в первую очередь выдрессировали. Доктор нам позвонил, они перепрятаться не успели.
– Хорошая работа, – пригладил бородку ее собеседник. – Говорят, Васнецова взяли.
– И еще двоих. Олега предварительно проверили. Утверждал, будто беленький и пушистенький, точно новорожденный зайчонок, до недавнего времени не знал о настоящих планах Альфы с Гаммой.
– Как же, – недоверчиво хмыкнул Марат.
– Моя команда клянется, он не врет. Даже о том, что хотел кинуть нанимателей, едва разобрался, что почем. Но Гамма, видите ли, ему родственником дальним приходится, и Инга за мигрантом как привязанная бегала. Короче, мыльная опера получилась.
– Где они оба?
– Олег пока здесь. С ним работают. Инга – в пригородном пансионате под наблюдением. Эй, что за шум?
Она обернулась, шагнула к стеклу, за которым бил кулачками уродец, хныкал, что-то просил.
– Включите звук, послушаем его басни, – тем временем распорядился Кощей, сидевший рядом с оператором за переговорным пультом. Старик сгорбился, окончательно согнулся под грузом грез о миграции и знанием об угрозе, которую та несет.
– Вам всем конец! Всем! – отчаянно бился о стекло Альфа. – Гамма отомстит! Координатор! Он тоже! И остальные придут! Семена изменения сделали свое дело! А пилигримы изменят ваш мир! Навсегда-а-а!
– Ланс, сильно ты его из багетки приложил, – пожурил друга Роберт. – Умишком двинулся. Верно я говорю, о, грозная царица этой жуткой башни? – поддел он Нику.
– Верно. На чердаке у него непорядок. – Женщина приблизилась к стеклу. – Врача вызвали, когда у него припадок начался. Свита перепугалась, с Гаммой связаться не удалось.
– Пустите меня к нему! – вызвался Ланс. – Я допрошу его по всем вашим правилам. А потом… Вы знаете, ради чего я здесь…
В ответ Вероника молча продемонстрировала ему сжатый кулак.
– Нечего вендетту устраивать, – попытался успокоить друга Ноэль. – С ним побеседуют. Сейчас свежих сенсов везут для допроса.
– Ланс, он и так погибает, – коснулась его плеча Дорофея.
Ей отчаянно хотелось оказаться как угодно далеко отсюда, не ощущать чужой агонии, не разрываться от жалости к гибнущему существу и понимания, что расплата соразмерна совершенным им грехам.
В ответ Ланс неожиданно обнял девушку и шепнул на ухо:
– Я дворянин, и от данного слова не отступаю. Я поклялся императору, что отомщу каждому из убийц. Лично. Не желаю, чтобы кто-то становился у меня на пути.
И как его понимать? И как верить? Закрылся от нее, прожигает глазищами своего врага. Вот-вот сам на стекло бросится, будет скалиться на противника, уподобляясь увечному безумцу. Хорошенькая выйдет картинка.
Дознаватели прибыли минут через двадцать, без лишних слов шагнули в «аквариум» и провели в нем часа четыре. Дорофея не смогла заставить себя отвести глаз от процедуры дознания. Открывшимся даром она ощущала всю полноту эмоций преступника и палачей, ибо понятно было, что столь слабое существо не выживет после подобного допроса. Вот у нее до сих пор колени дрожат и голова горит огнем.
Ко всеобщему разочарованию, сказал безумец до обидного мало. Винил во всем Ланса, Дору, Нику, отчего-то большевиков, императора Россы и инопланетян. Взывал к отсутствующим Бете, Гамме, Дельте, поминал таинственного координатора, вдруг начинал читать стихи и твердить детские считалочки.
– Я скоро сама свихнусь, – ворчала Вероника, требовала кофе, но не уходила.
После экзекуции Альфе дали пятнадцатиминутный передых и запустили новую команду «мозгоправов». Результат был тем же. Ни как отключить «семена изменения», ни где найти Гамму, уродливый человечек не знал. Зато вспомнил собственное имя – Антон, дату первого рождения – тысяча восемьсот девяносто седьмой год, и место – Красноярск.
Он то казался совершенно вменяемым, рассудительным человеком, то начинал бредить, дважды запевал «На сопках Манчьжурии» и «Интернационал», но путался в словах и принимался плакать и жаловаться на жизнь.
Альфа взывал к их жалости, сыпал проклятиями, грозил концом света, грядущими войнами и голодом, но обещал предотвратить их, если ему разрешат мигрировать.
Ознакомительная версия.
