– А ты чего там выглядываешь, скворец? – его палец величиной с добротную сосиску согнулся и поманил меня. – Поди на свет!
Я проглотил слюну и обреченно вышел из-за надежного укрытия. Сделал два шага вперед и неожиданно для себя поклонился.
– Доброго здравия, Семен Игоревич, – я уже был проинструктирован Булгаковым, как зовут старика.
– Здорово, – критически осмотрел меня Старейшина, вынув вторую руку из кармана. Что-то не понравилось ему, губы дрогнули. – А говорили, что в приютах плохо кормят. Вон какое брюхо наел.
– У меня нарушен обмен веществ, – мне никогда не нравилось, что один недостаток ставился мне в укор и был причиной дурацких шуток. А издеваться над собой я отучил, бросаясь с кулаками на обидчиков. Ну, шутят – пусть шутят. Меня от этого не убудет. И все равно обидно. – Целитель сказал.
– Смотри-ка, зубы свои показать вздумал, – дед Семен втянул в себя огромную порцию воздуха как кузнечные меха. – Значит, ты и есть тот Разрушитель? А проверю?
– Дедушка…, - попытался вставить свое слово Иван Олегович, но был бесцеремонно прерван.
– Цыц, Ванька! Нашел для Рода кладезь бесценный – поощрю! Сейчас не лезь! Не с тобой разговариваю. Как зовут тебя, отрок?
– Вик, – почему-то не захотел называться полным именем.
– Что за имя? – скривился старик и подошел ко мне, нависая жуткой громадной скалой, дышащей невероятной силой. Да сколько же ему лет? Непохоже, чтобы в таком возрасте можно иметь отличную физическую форму. – Словно воробей чирикает! Убил бы родителей за такую шутку над дитем! Вик! Надо же… Ладно, не мое это дело.
Он неожиданно выбросил вперед ладонь левой руки, легонько ударил ею по моему лбу, а потом обхватил пальцами виски. Рука-то у него огромная, запросто трюк проделал. Железный капкан сжал голову – и я замер в омерзительном состоянии страха. Что-то липкое, тягучее стало затягивать мой мозг, отчего захотелось зажмуриться и оттолкнуть противного старикашку.
– Ого! – пальцы резко разжались, словно по ним ударило током.
Я и сам не понял, что произошло. На грани сознания пронесся протяжный звон, и та неприятная субстанция, заползавшая в голову, разлетелась на куски. Картина была настолько явственной, что удалось даже рассмотреть ошметки чужой магии.
– Пассивная защита, – хмыкнул старик, отходя, к моему облегчению, назад. – Чистый образец. Как защитился-то, скворец?
– Не знаю, испугался, – честно признался я.
– Молодец, что врать не стал, – похвалил Старейшина, и под кустистыми бровями молодо сверкнули глаза. – Испугался, значит. Хм… Чистый аки речной лед. Можно работать. Ванька!
– Я здесь! – очнулся удивленный Булгаков-младший, так и продолжавший стоять возле двери. Старик словно забыл о нем, даже не предложил сесть.
– Кто у нас сейчас из чародеев свободен? Михей, Кочет или Вихляй?
– Кочет, – осторожно произнес Иван Олегович. – Да он уже лет пять от интенсивных занятий отошел.
– Привлекай его к обучению отрока, – Семен Игоревич прошелся по кабинету, как по линеечке, от одной стены до другой. Остановился возле своего рабочего стола. – Пусть овладевает искусством нейтрализации и разрушения магии. Мне бесконтрольный механизм не нужен. Образование будешь получать вместе с нашими родовичами. Можно было бы и в обычную школу, так надежнее. Даровитые там не учатся. Но лучше будет, если под присмотром. Ладно, надеюсь, сумеем завуалировать проблему, если слухи начнут расползаться, мало что не в самой Москве живем. Как только появится интерес к каким-то наукам, подумаем, куда мальца определить. Где жить будет?
– Думаю, в своем доме, – тут же откликнулся Булгаков. – А куда его еще? Я же опекун, как-никак. Да и проверки будут. Выделю ему гостевую комнату. Со Светланой он уже знаком, легче сойдется с ребятами.
– Как Света? – вдруг в голосе старика прорезались ласковые нотки. – С собой почему не забрал?
– Теща уперлась, не отпустила.
– Теща! – фыркнул как рассерженный кот Старейшина. – Боишься ее, что ли? Покровская все такая же? Сама себе на уме? Своенравия в ней больше, чем у меня. Проигрываю, чего там.
– Не сказал бы про тебя, дедушка, – почтительно произнес Иван Олегович.
– Не льсти, Ванька! – проревел старик и погрозил кулаком. – Не имей привычки руку мою лизать! Прогневишь – выгоню к чертовой матери за ворота! Все, ступайте вон! Мальчишку устроишь, Кочету наказ дай. К занятиям пусть приступает как можно быстрее. Теорию – на дому. Практику – на полигоне, чтобы усадьбу с лица земли не стерли. Понял?
– Да.
– Свободны, – бросил старик и отвернулся от нас.
Когда мы вышли на улицу, Иван Олегович бледно улыбнулся.
– Видишь, не убил. А ведь пальцами мог свернуть голову, как лампочку из патрона выкрутить, – сказал он мне. – В его руке земные элементали как у себя дома живут.
– Он хотел мне свернуть голову? – мне стало плохо.
– Извини, Вик, но тебя надо было проверить самым действенным способом, – вздохнул Булгаков. – Старейшина в самом деле не играл с элементалями, не делал вид, что хочет причинить тебе боль. Он использовал свой Дар серьезно, но ты его разрушил. Развалил как гнилой кочан капусты.
В этот момент я ненавидел старика и Ивана Олеговича, который меня даже не предупредил о такой проверке. Иначе бы я из окна выскочил, чтобы сохранить свою голову.
Глава 7
1
Старшему сыну Ивана Олеговича и брату Светланы было шестнадцать лет. На вид слегка нескладный молодой человек с едва начавшимися пробиваться под носом темными усиками, худощавый, не таивший в темно-серых глазах своего отношения к появившемуся в их доме приютскому мальчишке. Безразлично скользнул взглядом по мне, демонстративно засунув руки в карманы штанов.
– Артем Иванович, – процедил он сквозь зубы, когда Булгаков начал представлять меня всему своему семейству, высыпавшему на крыльцо симпатичного двухэтажного особняка из светло-серого камня, покрытого качественной черепицей терракотового цвета.
Младшие дети Ивана Олеговича оказались погодками. Ромка был младше Лены на год, а было ему десять лет. С красиво вьющимися черными волосами, симпатичный мальчишка походил больше на мать, высокую статную женщину с мягкой улыбкой. Не понимаю, чего так ее дети на меня оскалились? Ленка смотрит с видом мирского лекаря, готового располосовать скальпелем гнойный нарыв. Этакий многозначительный прищур, в котором читается научный интерес. Ну-ка, ну-ка, посмотрим на тебя, кто ты есть таков! Лена совсем непохожа на Свету, скорее, черты отца лучше просматриваются.
Ромка же, спрятавшись за мать, показал мне кулак. Вот придурок, я даже слова сказать не успел, а он уже меня в противники записал. Про врагов говорить, конечно, нелепо, но все-таки неприятно, что из всех братьев-сестер Булгаковых (я говорю про данную семью, не забывая, что Род весьма многолюден) только Светлана проявила ко мне хоть какое-то участие. Ну и тетя Люда, Людмила Ефимовна, ее мама. Симпатичная, приятная женщина. Ласково потрепала меня по голове и непререкаемым тоном известила:
– Дети, Вик будет жить у нас в гостевой комнате. Прошу отнестись к этому факту с вниманием. Если увижу, что вы его обижаете – сильно огорчусь.
Видимо, для детей Булгаковых огорчение матери считалось чем-то неприятным и опасным. Ромка сразу прекратил показывать мне кулак, а вот Ленка так и продолжала щуриться, поблескивая глазами.
– Пойдем, Вик, покажу тебе твою комнату, – улыбнулась тетя Люда и легонько подтолкнула меня в спину. – Дорогой, ты так и будешь стоять на пороге? Домой не собираешься заходить?
– Да хочу к отцу съездить, – Иван Олегович вздохнул и показал амулет. – Только что говорил со мной. Требовал мальчишку привезти…
– Даже не думай, – отрезала Людмила Ефимовна, прикрывая меня. – Вику надо привести себя в порядок и одежду подобрать приличную. Что это вообще за гадость на нем? Так в приюте одевают?
– Хорошо, что ты не видела его приютской одежды! – засмеялся муж. – Это Борис ему купил перед отъездом.
