Чтобы устранить эту чертову опухоль, мне понадобилось два часа. Поменьше, чем хирургическая операция, но…к концу работы я был мокрым, как мышь, а мой запас магической энергии изрядно поубавился. Кроме того, что я тонкой струйкой Силы убивал опухоль, разрушая ее на частички, смываемые кровью, мне пришлось еще и очищать кровь, выводя останки опухоли через мочевой пузырь и потовые железы. А также — через желудок.
Вонища…жуть какая! Папаша мочился под себя, потел кровавым потом, его рвало желчью и водой, которую Максим и Кендал вливали ему в рот (чем-то блевать надо!). Пришлось раздеть больного догола, прежде чем начать операцию и уложить его на пол, теперь заблеванный и загаженный до полного безобразия.
Впрочем, у начальников и командиров есть свои привилегии. Убирать и отмывать бывшего покойника пришлось Максиму и Кендалу — они ведь мои подчиненные, так что пусть стараются. Не царское это дело — псевдопокойника от дерьма отмывать. Пришлось им и принести горячей воды. Но в конце концов все завершилось- условно-чистый, одетый папаша лежал на постели и мирно посапывал. Вся пакость с пола убрана (Кендал даже не поморщился ни разу — а ведь второй человек в замке!), комната проветрена, и теперь только стук дождевых струй за окном, и свежий запах мокрой земли и листьев, идущий из сада. Вот кто сейчас процветает — растения в саду! Такого пышного роста и цветения я давно не видал!
И вот настал момент «Х». Вливаю в рот отцу противоядие от снотворного, и… Глаза медленно открываются, моргают раз, два…человек явно не понимает, где находится и что с ним произошло. Потом поворачивает голову и видит меня, сидящего с ним рядом на постели. Я тоже слегка обтерся мокрой тряпкой — стер с себя едкий пот, но волосы всколочены, и вообще мой вид далеко от облика истинного Наследника Конто. Папаша всегда был очень строг в этом деле, требовал от Наследников «пристойного» вида и безупречно чистой одежды. Типа — надо соблюдать приличия, держать лицо. Меня это всегда раздражало. Хотя и было справедливым требованием.
— Ты?! — глаза мужчины расширяются, он пытается сесть, и без сил падает назад, на кровать — Как ты тут оказался?! Что ты тут вообще делаешь?!ъ
Потом отец обвел взглядом комнату, увидел Максима, Кендала, и неверяще помотал головой:
— Что случилось?! Откуда вы все здесь взялись?! Кто ты?! (это он Максиму).
Я вздохнул — дежавю, да и только. Недавно что-то подобное было с Анитой, и вот… Все заново. Ну что же…повторим, куда же деваться?
— Отец! — сказал я строго, и даже жестко, что явно было для него непривычно — Слушай меня, и не перебивай. Я тебе сейчас все расскажу.
Мужчина замер, уставившись на меня, а я начал свой долгий рассказ…
Впрочем, не такой уж и долгий. Столько событий, столько произошло за эти месяцы, и все уместилось в часовой «отчет». Вот так и вся жизнь — вроде и долго живешь, а рассказать всю жизнь можно всего за полчаса. А у некоторых она вообще умещается в одно предложение: «Родился, жил и помер». Но это точно не мой вариант.
Глава 15
И опять я что называется в шоке. Как должен был поступить нормальный человек, услышав о гибели своих сыновей? Например — схватиться за сердце и упасть мертвым. Или наоборот — впасть в ярость, и начать все крушить, а потом отправиться убивать императора и всю его камарилью. Нет, это все книжно и киношно. Нормальный человек порыдает, а потом начнет заливать горе спиртным. Уйдет в запой и не выйдет из него никогда.
Циник я, наверное. Или слишком многое повидал. Все перечисленное — точно видел. Да и к папаше никакого пиетета — слишком много он нахеровертил, я разгребать уже замучался. Такое дикое желание треснуть его по башке, и сказать: «Ну что же ты наворотил, старый козел?! Вот жри теперь, да не обляпайся!».
Вообще-то старым его назвать можно только с большущей натяжкой — ему похоже еще и пятидесяти нет. Крепкий, сухощавый, мускулистый. Могучих плеч не имеет, тяжелая мускулатура это не для аристократов (так и на Земле было), но развит физически он великолепно. Эдакий спортсмен-легкоатлет, сухой и широкоплечий. Из памяти Альгиса помню — по умению владеть мечом его превосходил только Кендал, а Кендал это мастер из мастеров.
В общем, папаша выслушал мое горестное повествование, минут пять сидел молча, закрыв глаза, неподвижный, как статуя, потом с трудом, шатаясь поднялся (но сам, без моей помощи!) и медленно, волоча ноги прошел к тяжелому столу, который иногда был обеденным столом, а иногда местом совещания самого ближнего круга. То бишь Главы и его Наследников. Сел он на свое место, в торце стола, на стул, спинка которого возвышалась над головой сантиметров на двадцать. Трон, право слово, а не стул. Потом поднял взгляд на меня, поднялся со своего стула и пересел на другой — справа от «трона», указав рукой мне на стул напротив. А затем хриплым голосом приказал:
— Покиньте нас все! Кроме Альгиса. Присядь, сын.
Кендал и Максим взглянули на меня, прежде чем покинуть комнату, и отец это заметил — тонкая, горькая улыбка появилась на его губах. Да, теперь он тут…никто. Совсем никто! Его просто нет. Он умер. А мертвые назад не возвращаются, и не могут никому приказывать, не могут ничем владеть. Даже своим гробом.
Я кивнул, и мои помощники вышли из комнаты, тихо притворив тяжелую дверь темного дерева, окованную стальными полосами. Эта дверь могла бы выдержать штурм толпы секирников в течении нескольких часов. Не удивлюсь, если дерево и металл ко всему прочему укреплены еще и магией земли. С помощью этой магии можно дерево сделать твердым, как сталь. Кстати — таким образом, насколько я помню, укреплены замковые боканы, тренировочные деревянные мечи.
Усевшись напротив отца, я положил руки на столешницу и приготовился выслушать то, что он мне скажет. А что он мне может сказать? «Отдай мой Клан? Как ты посмел?». Да все, что угодно может сказать. И похоже, что от моей родни можно ожидать…всякого. Я не поставлю и копейки против рубля за прогноз.
— Ты мне не сын — мрачно выдал папаша, и у меня вдруг засосало под ложечкой. У нас это называлось: «Здравствуй, жопа, новый год!» Думал, что папаша излечился от своего тупоумия, ан нет — вон чего выдает. Ну, теперь ждем продолжения…как там поступают с «несыновьями», занявшими трон?
— Я хотел бы, чтобы ты был моим сыном, но ты мне не сын, Альгис — продолжил папенька, пока что не выказывая желания меня сжечь, взорвать и вообще всяко распылить — Все, что ты сделал — правильно. И никто не мог бы сделать лучше тебя. Моя вина, что я обезумел, сам не знаю почему, и погнал моих мальчиков на смерть. Нет мне за то прощения. Гореть мне в Аду. Что со мной сталось — я не знаю. Вспоминаю то, что я делал в последние годы, и не нахожу себе объяснения поступкам. И то, как я обращался с тобой…ты должен меня ненавидеть, и я это пойму.
Ну надо же! Все-таки прозрел! Что-то уж больно быстро. Или я такой хороший лекарь? Браво, Великий Альгис! Что же он там несет про то, что я не его сын?
— И кто же мой отец, если не ты? — не выдержал, спросил с сарказмом. Слышал я эту версию по кузена и все такое.
— Император — папаша сказал это просто, так просто, что…я почему-то сразу поверил, поверил, и вдруг…понял все, что со мной происходило. И предсказание гадалки, и покушения, и все, что с нами случилось. Убирали ведь не братьев, убирали меня. Только зачем так сложно?
— Меня не было, я тогда гонял степняков на границе — тяжело сказал тот, кого я считал отцом Альгиса — И не знал, что нас посетил Император со свитой. Он раньше любил вот так нагрянуть в какой-нибудь Клан — вроде как с гостевым визитом. Все бегают, суетятся, прислуживают. А ему нравится — когда суматоха, и когда челядь перепугана. Братья твои были со мной. Мать оставалась в замке. Он пришел к ней ночью, изнасиловал ее. Она понесла. Мне ничего не сказала, говорила, что ты родился раньше времени. И только когда умирала в родильной горячке — созналась. Рассказала.
«Отец» вздохнул, помотал головой:
