— Задержать, — раздался вопль у меня за спиной. Удивленно обернувшись, посмотрел на того самого мужика с разбитым лицом, который показывал на меня рукой. Развернувшись обратно, увидел, что на меня несутся два мордоворота лакея с дубинами в руках.
Они были уже рядом и ближайший ‘мордоворот’ размахнулся, свей дубиной.
— Какие однако резкие и быстрые хлопцы. — Я ушел с лини удара влево и хорошим апперкотом левой руки, врезал ему в челюсть, у него подкосились ноги и он начал падать. Не меняя траектории, я крутанулся на носке левой ноги. И каблуком правой, над головой падающего, с разворота врезал второму набегающему в лоб. Продолжил движение и стал лицом к проходной. Поправил сумку и, не оборачиваясь вошел в академию, оставив за своей спиной поверженных противников.
На проходной меня встретил дедок. Дед как показал сканер был не прост, — что в магическом плане, что в боевом. Он все видел, что происходило перед воротами и прищурив хитрые глаза, ждал меня.
— Ты куды? — делая простодушный вид, спросил он меня.
— Учиться.
— А пропушк у тебя есть? прошамкал он.
— Есть. — Я достал не значок студента академии, а бутылку и сунул деду в руки. Тот внимательно посмотрел на бутылку и произнес: — Надо же сюда не только дурни поступают. И посмотрев весело на меня, сказал: — Проходи.
Мои апартаменты сияли ‘как у кота…’. Была расставлена мебель, а на чистых белоснежных простынях в моей синей мантии возлежала как Клеопатра — Берта.
— Берта девочка ты молодец! — восхитился я. Это надо обмыть. Достал из сумки вино, конфеты и бокалы, как я уже понял, тут надо приходить со своей посудой.
— Иди сюда, позвал я ее и разлил вино. Берта легко соскочила со своего ложа и с удовольствием потянулась. Потом сунула в рот конфетку.
— ‘Красава’, а не велика ли тебе моя мантия. Спросил я ее.
— Это можно исправить, — засмеялась она, сбрасывая ее на пол. Под мантией на ней ничего не было. Кто бы сомневался.
Врастание в новый мир происходило весьма многогранно. Рок, возвративший мне молодость, дал возможность опять вкусить прелести молоденьких девушек. Но вот, что он потребует взамен? Это было скрыто в глубоком тумане будущего. Хорошо, что тут не существовало статьи за развращения несовершеннолетнего нехейца.
Через пару часов Берта ушла, тихо и незаметно выскользнув во внутренний двор, и скрылась во тьме.
Утром я встал уже юристом второго уровня. Мог оформлять договора купли продажи недвижимости, устаревшего легкого вооружения. И знал воинские звания пограничников. Без этого мне было просто ну никак. И что удивительно! Я выучил запутанную систему правовых отношений государств этого континента.
Сытно перекусив, я вышел на внутренне двор. Кроме моих вчерашних "снежков" еще ни кого не было.
— Ну, что надо идти поближе знакомиться. — Посмотрев на хорошо слаженную группу, решил я. На меня смотрели очень насторожено.
— Привет Высокие! — поприветствовал я их на общем языке.
За всех ответил Аре'ил: — Чего тебе надо мелкий?
Я даже обиделся: — Неужели непонятно?
— Непонятно. Зло сказал он.
Вот это он зря. Опять подставляется.
— Я хочу просто познакомиться. Так сказать сгладить вчерашнее недоразумение.
— Ты просто мелкий гаденыш. Вот твое имя, — сказал Аре'ил.
«Вчера кому-то здорово досталось», — глядя на него, подумалось мне.
— Не груби дяденька, — без обиды ответил ему я. — У тебя не получается.
Остальные начали улыбаться, вспомнив мое вчерашнее выступление.
— Аре'ил он просто не воспитанный мальчик и все. — Примирительно сказала одна красавица.
— Точно, обрадовался я. Невоспитанный. Возьми меня на воспитание? А я тебе буду стихи сочинять. — Обратился я к ней, вспомнив свои частушки.
— А ты можешь сочинять стихи? — удивилась она.
— Конечно. А что еще делать в горах? Сидишь и стихи сочиняешь. — Там на далекой родине я мог быстро, экспромтом сочинить несколько строк или частушку. И развлекая друзей за столом, наяривать их под гитару.
— А сочини про меня, — засмеялась девушка.
Я набрал в грудь воздуха и хотел пропеть одну из них. Но вовремя вспомнив, что там не совсем литературный текст, остановился.
= Ну чего ты остановился, непревзойденный поэт песенник? Давай, выдай девочкам свою матерщину, — подначила меня Шиза.
Я прижал руки к груди. Посмотрел нежно в глаза "снежинки" и медленно направляясь к ней полным драматизма голосом, продекламировал. Сочиняя на ходу:
Ты стоишь всех пролитых слез,
О, королева моих грез.
Сегодня ночью в темноте,
Я думал только о тебе.
Светла, чиста, как первый снег
С тобой познал я муку нег…
Дальше все, рифмы не было. Но и этого хватило, что бы произнести неизгладимое впечатление на слушателей.
Девушка очарованно замерла. Остальные выпали в осадок. Молча и пораженно, уставились на меня. Я даже почувствовал себя Байроном.
— Ты и в самом деле ночью думал обо мне? — на полном серьезе спросила она.
«Ну, надо даже! И этих ‘снежных баб’ можно ‘охмурить’ такой ‘лапшой’. Удивительно!» — подумал я.
= А что ты хотел, — ответила мне Шиза, = здесь нет еще театров, поэтому ремесло поэтов не востребовано. Народ развлекают по кабакам, только вот такие как ты бездари самоучки.
— Завидуй, молча отмахнулся я.
А девушке сказал: — Конечно, нет. Я думал, что мне пожрать? Кормить-то сегодня не будут. И засмеялся в полный голос.
— Убью стервеца, взвилась девушка.
Парни смеялись взахлеб. Девчонки хихикали, а я стоял довольный.
— Мы тебя берем на воспитание. — Отсмеявшись, сказала самая молоденькая. — Не хочу что бы такой поэт, утонул в твоей грубой душе горца.
— Какие здесь поют песни, я уже слышал, чего краля только стоит.
Любые слова сложенные в рифму с небольшим смыслом вызывают неподдельный восторг. Как верно подметила мой внутренний литературовед: «Театров тут нет и Шекспиров тоже нет».
— Может все-таки спеть им частушки, — подумал я разглядывая девушек, купаясь в лучах их восторга.
= Тебя убьют ненормальный, — предупредил меня, Ангел хранитель.
… Наш первый день начался с построения, перед светлыми очами Ректора филиала академии архимага мессира Кронвальда. Нас выстроили по цветам мантий: красные — боевой факультет, зеленые — целители и мы синие. Ректор очень похожий на деда мороза. С окладистой белой бородищей и кустистыми бровями вещал нам о братстве мастеров по искусству. О долге перед страной и королем. Расписывал перспективы, которые открывает нам магическая наука. О том, что мы, выйдя из этих родных стен альмаматера, станем бакалаврами, а многие милостью короля не наследственными дворянами. Что здесь все равны. И кто захочет, может продолжить обучение в столице и станет магистром.
