бродя по горам, на вершинах которых сливались в призрачные шатры восходящие и нисходящие энергетические потоки, и, глядя в небо, которое сияло над моей головой века и тысячелетия назад.
II
— Если я говорила о могуществе духа, то это не значит, что можно пренебрегать телом или мечом, — заметила я на заявление Тахо, что ему надоели упражнения. — Тело, меч и дух, состоящие в гармонии. Только вместе они могут принести победу. А эта гармония может быть достигнута только неустанным и ежедневным повторением упражнений. Даже старые мастера проделывают их регулярно с полной отдачей, а ты ещё даже не освоил их как следует.
Мы стояли на вершине горы, и я, прищурившись, могла увидеть едва различимое мерцание энергетических струй. Они пронизывали наши тела, серебристым холодком пробегая по мускулам. Трава здесь была зеленее, а камень поблескивал искорками прозрачных хрусталиков. Вокруг: впереди, сзади, слева, справа было небо. Казалось, что мы находимся внутри голубой чаши, по стенкам которой стекает божественная благодать.
Тахо снова принялся махать своим игрушечным мечом.
— Не так резко, — посоветовала я. — Представь, что каждым движением ты собираешь из воздуха небесную энергию. Сосредоточься на этом, почувствуй, следя за правильностью выполнения движений, и не сбивайся с ритма.
— Ну, я не могу так! — возмутился Тахо. — Я не могу одновременно думать о стольких вещах!
— А ты и не должен думать. Нужно освободить мозг и только чувствовать. Если ты сделаешь всё правильно, тебе это понравится.
— Я не смогу.
— Забудь об этом. Если ты чего-то не сможешь, то у тебя не получится главное: стать Воином Духа.
Тахо вздохнул и снова начал танцевать свой неловкий танец. Я говорила с ним уверенно, но на деле мне казалось, что я вершу какое-то насилие. Кто знает, способны ли анубисы освоить фехтование землян? Быть может, тело и дух этого щенка предназначены для другого. Его дядя, освоивший множество стилей земного и алкорского боя на мечах и копьях, будучи уже человеком, всё же избрал своим оружием боевую плеть. Но, в конце концов, меня просили научить Тахо именно фехтованию.
— Не злись, — произнесла я. — Ты слишком напряжён. Расслабь плечи, зафиксируй меч в руке так, чтоб указательный и большой пальцы имели возможность двигаться, не напрягай средний, а безымянный и мизинец сожми крепче.
У него стало получаться немного лучше, но мордочка была просто страдальческой.
— Представь, что ты смотришь на закатное небо, оранжево-золотое небо с сиреневыми облаками. Ты слышишь, как шумит трава на пригорке, и чувствуешь её запах. Ты видишь ручей, бегущий с горы, и чёрный лес, колышущийся с тихим шелестом у подножия горы. И весь этот мир не просто окружает тебя, он в тебе. На самом деле ты не маленький, ты огромный, и ты заключаешь в себе всё, что видишь вокруг. И вся сила деревьев, гор, ручейка, травы, неба и облаков — в тебе…
Тахо изящно и беззвучно скользил по траве. Его глаза были прикрыты, а меч двигался широко и плавно, издавая едва слышный свист. И я подумала, что, может, у анубисов тоже есть способности к фехтованию.
— Запомни это ощущение — приток энергии во время боя. Ты должен инстинктивно вызывать это чувство, потому что в поединке твои глаза будут открыты, и ты увидишь не мирный закат, а злобный взгляд врага.
Тахо закончил и замер, глядя куда-то вдаль.
— Это было интересно, — признался он. — И здорово. Я представил закат, и вдруг стал большим и сильным. Мне показалось, что я могу всё, и что моя сила становится всё больше, — он помолчал и вдруг спросил: — А почему мы никогда не ходим к тому замку?
Я немного растерялась от этой неожиданной перемены темы. Там, куда он смотрел, на много километров тянулась зелёная поверхность болот. Это были не топи, а просто болотистые места, поросшие пушистым мхом, яркими цветами и маленькими хрупкими деревцами. Посреди этой гладкой равнины вздымались пологие холмы, и очень далеко на одном из таких холмов виднелся необычный тёмный конус.
— Откуда на болотах замок? — усмехнулась я. — Это гора.
— А откуда гора на болотах? — серьёзно уточнил он. — И почему, если может быть гора, не может быть замка?
— Не лишено смысла, — одобрила я.
— И почему мы туда не ходим?
— Потому что там обитают болотные люди, а нам не нужны неприятности.
— А я бы хотел туда сходить…
— Ты обещал слушаться, — напомнила я. — Пошли. На сегодня занятия закончены.
ІІІ
Вечером мы сидели возле башни и смотрели, как багровый диск солнца уходит за горы. Было прохладно, и воздух густел, как вино, настоянное на травах. В темнеющем фиолетовом небе потихоньку зажигались неяркие тихие звёзды, и чуть слышный голосок ручья казался звоном этих серебряных точек.
— Хорошо, правда? — спросил Тахо. — У меня душа словно под меховым одеялом свернулась в комочек и сопит от удовольствия. Тихо… И не страшно. Так бы и просидел тут всю жизнь… Только ведь не получится…
— Пожалуй, нет, — вздохнула я.
— А вот мне сейчас вовсе и неохота воином быть. Убивать кого-то… Зачем? Я вообще ни с кем драться не хочу.
— Ну, видишь ли… Мало кто из нас хочет драться, и никто не хочет убивать. Поэтому помимо науки боя мы изучаем и науку мира. Меч — это крайнее средство и совсем не орудие убийства. Мы — Воины Духа, мы должны нести Добро, а его не несут на острие меча. Добро — это свет, это любовь. Мы должны любить тех, к кому приходим, и действовать любовью до тех пор, пока это возможно.
— А зачем меч?
— Чтоб уничтожить Зло. Но, прежде чем применить его, нужно очень хорошо подумать, чтоб не причинить зла самому. У меча тонкое лезвие, и мы, как канатоходцы, ходим по этой ниточке, а чуть в сторону шагнёшь и сыграешь на руку тёмным силам. Именно поэтому лучше отказаться от поединка, если не уверен в том, что прав.
— А как узнать, что прав?
— Точно ты прав только тогда, когда знаешь, что перед тобой Зло. Ты научишься распознавать его со временем. Зло, без капли добра.
— А если есть капля?
— Тогда борись иначе. Даже эту каплю, эту искорку можно превратить в пламя. Это трудно. Некоторые сдаются и вершат Зло. Судьба наказывает их. Другие верны себе, но не могут совладать со Злом в человеке и гибнут. Настоящий Воин должен бороться за каждого человека до конца, даже жертвуя собой.
— И позволяя себя убить?
— Такое случалось.
— Странно…
— Ничего странного, — задумчиво возразила я. — За что мы боремся?
— За Добро.
— Добро
