Я вновь отворачиваюсь к окну, молча глотаю подступившие слезы обиды и изо всех сил сжимаю пальцы в кулаки.
Где-то глубоко внутри черная банка угрожающе грохочет бездной, и я чувствую, как по щеке ползет слеза. Быстро смахиваю ее ладошкой, пока никто не заметил, и неожиданно громко и печально всхлипываю на весь салон.
Да что с тобой такое, Яблокова! Ты что, собираешься расплакаться на глазах у трех мужчин?
Нет, плакать я не стану, я буду терпеть до того момента, пока мы не приедем и мне не разрешат побыть немного одной в своей новой комнате трехэтажного особняка.
Еще один громкий всхлип портит все мои планы остаться незамеченной.
Черт, Яблокова! Ну, что за дела?
— Тише, девочка, — успокаивающе шепчет Курт на ухо. — Иди ко мне…
Я закрываю глаза, издаю нечто совсем уж близкое к истерике и совершенно не сопротивляюсь сильным рукам, которые усаживают меня на колени к Курту.
— Ну, откуда эти слезки, девочка? — мягко шепчет он, поглаживая меня по спине. — Ты же такая стойкая…
Он наклоняется, целует меня в лобик и, перейдя на язык демонов, что-то едва слышно шепчет, а я плачу и плачу, не в силах остановиться.
Зачем он так? То стаскивает с меня трусики — и такое ощущение, что соблазняет, то дарит мне целомудренный, отеческий поцелуй в лобик. Я растеряна до глубины души. Все это сбивает меня с толку, и я никак не могу понять, что сама чувствую к этому противоречивому мужчине.
— Ты же знаешь, что я забочусь о тебе? — шепотом спрашивает он, едва я немного успокаиваюсь и затихаю, прижавшись щекой к его груди.
— Уху, — вяло киваю я и вскидываю голову. — Курт, я так не смогу, — честно признаюсь я сквозь слезы. — Не смогу жить по расписанию, вставать и ложиться так рано, делать то, что мне не нравится, переступать через гордость, извиняясь перед лаэрдами… Я не смогу жить по вашей указке.
Он ласково вытирает большим пальцем дорожки от водопада моих слез. Серьезный, невероятно сосредоточенный мужчина грустно смотрит мне в глаза.
— У нас все получится, — твердо говорит он. — Только не сопротивляйся мне, Эва.
Я громко шмыгаю носом и кулаком вытираю мокрый нос. Как с ним можно общаться? Он же глухой, упрямый баран!
— Трусики верните, — упрямо насупившись, требую я.
Курт мягко улыбается.
— Это сувенир. На память о потрясающем шопинге.
Обиженно шмыгаю мокрым носом, возвращаю голову ему на грудь и замираю в крепких объятьях.
Не знаю, в какой из моментов я сдалась и решила поверить Курту. Наверное, в тот миг, когда поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться к обеду, и среди огромного количества пакетов, купленных сегодня, увидела тот самый, который нес водитель, пока я была в одной из примерочных магазина «Пикантные кружева».
Заинтригованная сверх меры, я тут же вытряхнула содержимое на кровать и начала перебирать. Немного откровенное красивое белье, пижамки, ночнушки и чулки…
Курт остался верен себе до конца — «шелк и кружева» были абсолютно везде.
Покачав головой, я выбрала самые скромные трусики, вернулась к веренице нераспакованных пакетов с одеждой, вытащила симпатичные черные брючки и темно-зеленую блузку с короткими рукавами. Затем подумала еще немного и все-таки выбрала из кучи «кружев и шелка», разбросанных по кровати, миленький кружевной бюстик.
И то ли так подействовал прохладный шелк на попе, то ли просьба Курта, но почти весь обед я провела в легкой прострации.
За столом присутствовали все домочадцы и няня, которая помогала Максиму справляться с непослушными столовыми приборами. Ввиду моего задумчивого состояния у меня тоже появилась няня.
Вернее, нянь!
Сидящий рядом со мной Курт постоянно подкладывал на мою тарелку всякие вкусности и зорко следил, чтобы я осталась сыта и довольна.
После обеда лаэрд отправил меня в салон красоты, клятвенно пообещав, что меня только немного подстригут и ни о какой эпиляции интимных мест даже речи не идет. И опять этот чертов шелк на попе заставил меня согласно кивнуть.
Для виду пообнимавшись на крыльце дома с Микаэлем, я махнула на прощание Мажору и прыгнула на заднее сиденье авто. К счастью, шелк все-таки оставил мне капельку разума и на мою решимость сбежать при первой же возможности не повлиял, поэтому по дороге я зазнакомилась с водителем и охранником, посчитав, что друзья и сторонники мне еще могут понадобиться.
— Мисс Райт…
— Антон, я же просила называть меня по имени! — грожу охраннику пальцем.
Мужчина улыбается и хлопает себя по лбу.
— Ева, а вы не боитесь мистера Дамира? — судя по голосу, он очень удивлен.
— А чего его бояться? — беззаботно улыбаюсь я, пританцовывая под энергичные звуки играющего радио.
— Все-таки мистер Дамир — высший демон на стадии Слияния, а вы так спокойно повышаете на него голос…
Чего? Это я-то на него голос повышала?
— Это мистер Дамир должен бояться недолаэру на стадии пересмотра жизненных позиций, — фыркаю я и уже куда более серьезно уточняю: — А что такое Слияние?
Антон быстро переглядывается с водителем, как бы пасуя отвечать на такой легкий вопрос.
— Объединение личностей демона и человека, — поясняет Евгений, почти так же ловко встраиваясь в поток, как и Курт. — Обычно Слияние происходит в более позднем возрасте, где-то после пятидесяти, но мистер Дамир уже сейчас готов уйти…
— Куда уйти? — поддавшись всем телом вперед, заинтересованно уточняю я.
— В мир демонов.
Я ошарашенно смотрю на своих спутников, жду, что вот сейчас они рассмеются и признаются, что пошутили, но мужчины молчат и только искоса поглядывают на меня.
Неужели это правда?
По управлению ходила байка, мол, демоны не умирают, а переходят из этого мира в свой. Дескать, человеческий мир им нужен только для того, чтобы демон родился и вырос в спокойной обстановке, и только после смерти человеческой оболочки и перехода в свой мир лаэрды действительно начинали жить по-настоящему.
Я откидываюсь на мягкую спинку сиденья машины и скрещиваю руки на груди.
Нет, это не может быть правдой. Тот же Вениамин Георгиевич смеялся над такой мыслью и на пальцах доказывал, что это маловероятно.
— Лаэрды живучи, — наставительно говорил он, сидя в своем любимом кресле, — у них хорошая регенерация и инстинкты самосохранения, но мы в свое время поубивали их достаточно, чтобы я мог тебе сейчас с уверенностью сказать — лаэрды дохнут, как любые нормальные люди.
Он был уверен в том, что говорил, или просто говорил уверенно, чтобы запутать меня?
