— По какому поводу?
Понимая, что со слипшимися волосами и мокрым лицом вид у него не очень внушительный, Вест сдвинул брови, напустил на себя грозный вид и гаркнул:
— Война в разгаре, вы что, забыли? У меня нет времени препираться! Мне нужно срочно переговорить с комендантом!
Глаза, прищурившись, оглядели Веста и стоящих позади обляпанных грязью солдат.
— Ладно, — сказал практик. — Можете войти. Только один. Остальным придется подождать на улице.
Главная улица представляла собой длинную полосу грязного месива меж покосившихся лачуг; льющаяся с карнизов вода била в землю, поднимая тучу грязных брызг. Промокшие насквозь узники — двое мужчин и женщина — с трудом толкали увязшую в жиже по оси телегу с камнями. У всех троих на ногах клацали тяжелые цепи. На худых измученных лицах не было и тени надежды, а в желудках, очевидно, ни кусочка еды.
— Убирайте скорее с дороги чертову телегу! — рявкнул на них практик, и несчастные согнулись еще ниже, стараясь скорее исполнить незавидный приказ.
По пути к каменному зданию в дальнем конце лагеря Вест пытался перепрыгивать грязь по кочкам, но не слишком преуспел. На пороге стоял еще один сурового вида практик в непромокаемой накидке, по которой ручьями стекала вода; его тяжелый взгляд, равнодушный и в то же время подозрительный, не отрываясь следовал за незваным гостем. Не перекинувшись с коллегой и словом, проводник завел Веста в сумрачный зал; царящее вокруг безмолвие нарушала лишь барабанная дробь дождевых капель. Практик постучал в скверно пригнанную дверь.
— Войдите!
В холодной, скудно обставленной комнатушке с серыми стенами пахло сыростью. В камине тускло мерцало пламя, книжная полка гнулась под тяжестью фолиантов. С портрета на стене царственно взирал король Союза. За дешевым столом сидел худощавый мужчина в черном облачении и что-то писал. Внимательно оглядев Веста, он аккуратно отложил ручку и потер испачканными в чернилах пальцами переносицу.
— К нам посетитель, — глухо проронил практик.
— Вижу. Я — инквизитор Лорсен, комендант этого маленького лагеря.
Вест только для виду слегка пожал протянутую ему костлявую руку.
— Полковник Вест. Я состою в штабе принца Ладислава. Наше войско разбило лагерь в дюжине миль отсюда, на севере.
— Да-да, понимаю. Чем могу помочь его высочеству?
— Нам срочно нужны опытные рабочие по металлу. У вас ведь литейный цех?
— Рудник, литейный цех и кузница по производству сельскохозяйственных инструментов. Но я не понимаю, как…
— Превосходно! Я заберу человек десять. Самых искусных из тех, что у вас есть.
Комендант нахмурился.
— И речи быть не может. Заключенные осуждены за серьезные преступления. Их нельзя просто взять и отпустить — нужен приказ, подписанный архилектором.
— Что ж, тогда у нас загвоздка, инквизитор Лорсен. У меня под началом десять тысяч человек. Все вооружены. Оружие нужно точить, нужно чинить латы, нужно ставить подковы. Сражение может начаться в любую минуту. У нас нет времени ждать приказов архилектора или кого-то еще. Я должен привезти в лагерь кузнецов, вот и все.
— Поймите, я не могу позволить…
— Вы не осознаете серьезность ситуации! — теряя терпение, рявкнул Вест. — Хотите отправить письмо архилектору — на здоровье! А я тем временем отправлю человека в лагерь. За отрядом солдат. Посмотрим, к кому помощь подоспеет быстрее!
Комендант немного подумал и наконец сказал:
— Хорошо. Следуйте за мной.
Вест вышел из приемной под моросящий дождь, с порога ближайшей лачуги на него с удивлением таращились двое чумазых ребятишек.
— Тут еще и дети живут?
— Не только дети — целые семьи, если, по мнению суда, они представляют опасность для государства. Неприятная, конечно, мера, но иначе никак: ради сохранения Союза в целости необходимо действовать жестко. — Лорсен искоса взглянул на Веста. — Молчите… Понимаю, не согласны.
Вест наблюдал за ковыляющим по грязи оборванным малышом. Возможно, бедняга проведет здесь всю жизнь…
— По-моему, это преступление.
Комендант пожал плечами.
— Не стоит обманываться. Каждый в чем-то да виновен. Даже самые невинные могут представлять угрозу для государства. Лучше совершить небольшое преступление, полковник Вест, чтобы предотвратить большое. Впрочем, это решать не нам, а вышестоящим. Мое дело — следить, чтобы узники хорошо работали, не издевались друг над другом и не сбегали.
— Значит, вы просто выполняете свою работу? Привычное оправдание для тех, кто не желает ни за что отвечать!
— А кто живет с ними в забытой богом глуши? Я или вы? Кто следит за ними, кормит, одевает, моет? Кто ведет бесконечную, тщетную борьбу с проклятыми вшами? Может, это вы разнимаете драки, предотвращаете изнасилования и убийства среди заключенных? Вы ведь, если не ошибаюсь, офицер Собственного королевского полка, полковник? Значит, живете в Адуе? Где-нибудь в чудесных кварталах Агрионта среди элегантных богачей? — Вест помрачнел, а Лорсен негромко усмехнулся. — И кто из нас не желает, как вы выразились, ни за что отвечать? Моя совесть чиста как никогда. Можете нас ненавидеть, мы привыкли. Люди не любят пожимать руки тем, кто чистит выгребные ямы, и тем не менее чистить их кому-то нужно. Иначе мир утонет в дерьме. Можете забирать своих кузнецов, но не пытайтесь говорить со мной с позиции морального превосходства. Тут нет морали.
Весту отповедь не понравилась, однако пришлось признать: обосновано хорошо, не поспоришь, — поэтому он с опущенной головой, сжав зубы, остаток пути пробирался через грязь молча. Вскоре они подошли к длинной каменной постройке без окон, с высокими трубами по углам, изрыгающими в дождь густые клубы дыма. Практик отодвинул засов, распахнул тяжелую крепкую дверь и вместе с Лорсеном вошел внутрь; Вест шагнул вслед за ними в темноту.
После ледяного уличного воздуха жар цеха действовал как пощечина. Едкий дым выжигал глаза, драл горло. Вокруг стоял страшный грохот: скрипели-хрипели кузнечные мехи; обрушивались на наковальни молоты, высекая брызги горячих искр; яростно шипел в воде раскаленный докрасна металл. И в этом тесном пространстве, набитые, точно сельдь в бочку, трудились люди. Стонали, кашляли, обливались потом. На изможденных лицах мерцало оранжевое сияние кузнечных горнов. Ни дать ни взять — черти в преисподней.
— Прекратить работу! — проревел Лорсен. — Прекратить и построиться в ряд!
Узники медленно отложили инструменты, а затем под перезвон кандалов, пошатываясь и спотыкаясь, выстроились в шеренгу. За ними из темных уголков наблюдали четыре или пять практиков. Шеренга являла собой поистине жалкое зрелище: все потрепанные, чахлые, все согнуты в три погибели. У двух человек были скованы не только ноги, но и руки. Едва ли они походили на работников, в которых нуждался Вест, однако выбирать не приходилось: радуйся тому, что есть.
