Сара смотрела на персик теперь почти с сожалением. Жалко портить такую славную вещь, — думала она. — Хотя в ее привлекательности все и дело, разве не так? Именно потому, что персик так хорош, его и хочется испортить. И создан он именно для того, чтоб его портить. Но если все это верно, то умные должны выглядеть отталкивающе. И тогда в один прекрасный день на Земле станут править гремучие змеи.
Сара смачно надкусила персик.
От этого звука Хряксон задрожал. Ему хотелось заткнуть уши руками.
Лицо у девушки сделалось задумчивым.
— Вкус какой-то очень странный.
Она отняла персик ото рта и снова посмотрела на него. Очертания плода стали туманными. Она пошатнулась. Почувствовала, что слабеет, и сделала шаг по направлению к Хряксону, надеясь на помощь. И тут же споткнулась. Держа персик на вытянутой руке, она все еще пыталась его разглядеть, а другой рукой непрерывно терла глаза. Пока не поняла, в чем дело. Тогда она медленно подняла глаза и обратила свой взор на Хряксона. Тот стоял перед ней, мерцая и расплываясь.
— Хряксон, — тихо сказала она, — что вы наделали?
И тут сдавленным голосом Хряксон прокричал:
— Будь проклят ты, Джареф! И я будь проклят вместе с тобой!
Он резко отвернулся и, не разбирая дороги, бросился в лес.
Сара попыталась идти. Ее шатало из стороны в сторону. С трудом ей удалось доковылять до дерева и прислониться к нему спиной. Она уже почти забыла и Хряксона, и Лудо, и сэра Дидемеса, и Тоби. Забыла, где она и зачем. Она смотрела прямо на небо, и мысли ее было только о Джарефе. — Кружится все, — прошептала она.
О, тело, подвластное танцу
Джареф держал в руках четыре хрустальных шара. И по очереди всматривался в каждый из них, будто выбирая. Наконец он взял один шар и быстрым взмахом руки запустил его в воздух. Шар взмыл легко, словно мыльный пузырь. Он проплыл сквозь открытое окно, возле которого стоял Джареф, и скрылся в темнеющем небе. За ним подобным же образом, один за другим, последовали и три остальных шара: они проплыли, переливаясь неземным светом по гаснущему небу, как очаровательные, но безумные, хотя и завораживающие шары.
Сара, обессилев, стояла, прислонившись к дереву. И все так же кружилось у нее перед глазами небо, когда она увидела в нем четыре приближающихся шара. Девушку охватил невольный трепет. Она уставилась на эти плывущие сферы, которые постепенно к ней приближались и опускались, и свет от них делался ослепительно ярким. И в такт переливам света качались эти сферы, и слышна была музыка, исходящая от них, — страстная, зовущая, пленительная музыка. Сара была не в силах оторваться от этого зрелища и даже рот разинула от изумления.
Теперь она могла рассмотреть, что там внутри. В каждом шаре находился танцор, исполняющий сложные и замысловатые балетные движения. Танцора в первом шаре девушка узнала: это был тот самый юноша, который выделывал причудливые пируэты в ее музыкальной шкатулке.
Сара почувствовала, как ее тело непроизвольно стало раскачиваться в такт музыке. Она вся слилась с музыкой и танцем. И оказалась внутри какого-то воздушного шара, одетая, как на балу. Очарованная сама и чарующая других, она медленно поплыла по небу, продолжая свой танец вместе с другими танцорами. А в небе к ним присоединялись все новые и новые шары. Они яркими звездочками расчерчивали темное небо и приближались к огромному шару, будто притягиваемые к нему магнетической силой. Внутри этого шара находился великолепный танцевальный зал. И Джареф был среди танцующих.
Сэр Дидемес и Лудо наконец-то вышли из леса. Теперь перед ними расстилалась голая, потрескавшаяся от безводья равнина. А впереди виднелись стены того самого замка.
Сэр Дидемес ласково похлопал Амброзия, ведь тот с ходу выбрал правильный путь.
— Ты хорошо поработал, мой верный конь, — похвалил он собаку. Потом обернулся вполоборота и, слегка бахвалясь, выкрикнул:
— Извольте видеть сей замок, моя госпожа!
Ответа не последовало. Он полностью обернулся, чтобы взглянуть на девушку. Лудо сделал то же самое и зарычал. Вместе они по своим следам отправились на поиски Сары.
Но девушка исчезла.
— Моя госпожа?! — звал ее сэр Дидемес. — Моя госпожа?!
Тем временем в небе над ними показался какой-то шар. Он проплывал в сторону замка.
Этот танцевальный зал хорошо знал, что такое богатство и роскошь. Между сверкающими карнизами там висело множество длинных канделябров. Воск, оплывая со свечей, стекал по ним сотни лет, превращаясь в сказочные сталактиты. Стены там были покрыты шелком, который за годы успел потускнеть и местами протерся. Зал украшали воздушные шары, и весь он был заключен в одну огромную шаровую оболочку, которая переливалась всеми цветами радуги. В одном из углов зала стояли высокие часы в золоченом корпусе. На их циферблате, где было обозначено тринадцать чисел, стрелки показывали почти двенадцать часов.
Сара разглядывала танцующих, а те, в свою очередь, разглядывали ее. По-видимому, она попала на костюмированный бал, и многие гости оказались там в масках. На мужчинах были шелковые рубашки, расстегнутые до пояса, и плотно облегающие брюки из бархата. Некоторых мужчин украшали широкополые шляпы с волнистым верхом, некоторых — мантии, накинутые на плечи; некоторые были с элегантными тросточками.
Дамские наряды оставляли плечи владелиц открытыми и имели глубокие декольте, из которых выглядывали груди. Прически у дам были высокие. И все это дополняли длинные, до локтей, перчатки.
Танцующие двигались по кругу, охватывающему весь зал. Движения их были блестящими, но вялыми, словно танцы длились уже целую ночь. Те из мужчин, кто в данный момент не танцевал, стояли с праздным видом, оперевшись на колонны, или располагались в обществе дам на низеньких мягких диванчиках, что находились в центре зала. Прислуга разносила всем отдыхающим фрукты на подносах и непрерывно наполняла бокалы. Маски на танцорах были грубыми, а из-под них выглядывали еще более уродливые морды и кверху торчали рога. И те, кто двигался, и кто отдыхал, элегантно прислонившись к колонне или откинувшись на спинку дивана, все следили за Сарой и друг за другом. Встречаясь взглядами сквозь прорези в масках, гости старательно улыбались. Маски прикрывали лишь верхнюю часть лица. Поэтому рты оставались открытыми, и на них проступали улыбки, едкие и опасные, как лезвие бритвы.
На Саре было платье жемчужно-серебристого цвета с пышными короткими рукавами. На шее у нее было ожерелье из жемчуга, и нитки жемчуга были вплетены в ее волосы. Глаза широко открыты. Для присутствующих на этом балу девушка казалась воплощением чистоты. Ее облик создавал привкус детской невинности и тем возбуждал танцоров, которые, не снимая масок, двигались с усталым изяществом в такт греховно-прекрасной музыке.
