Жанна остановилась перед гостем с ледяным выражением лица: пусть знает, что он ей противен и безразличен. Роланд на несколько мгновений задержал на ней взгляд. Она внутренне сжалась в комок и потупила взгляд. Он недурён, но старше Артура и смотрит так, будто она в чем-то провинилась перед ним. У него тяжёлый взгляд; она готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избавиться от этого взгляда.
— Она ещё ребёнок, но как этот ребёнок расцветёт года через два! — пробормотал граф, видимо, удовлетворившись результатами осмотра. Будь эта баронесса чуть постарше и живи она не в этом захолустье, он бы мог за ней приволокнуться. В прочем, возраст не помеха — девушки созревают быстро.
Да, хороша. А какова бы она была в роли возлюбленной? Вздыхала бы и требовала клятв или без ложного стыда делала все, чего бы он пожелал? Нет, такая бы, наверное, краснела от каждого поцелуя, но ничего не требовала. А, в прочем, чёрт с ней!
— Садись, — барон указал на место возле себя.
Баронесса нарочито медленно подошла к отцу, поправила скамеечку под его ногами, и села на полу на охапке соломы.
— Граф просит твоей руки, — сообщил Джеральд, — Я дал своё согласие, ты, думаю, не пойдёшь против моей воли.
— Боюсь огорчить Вас отец, но я вынуждена воспротивиться Вашей воле.
— Почему? Одумайся, пока не поздно! — Отец тряхнул её за плечо.
— Мне тоже интересно узнать причину Вашего отказа, — заметил граф.
— Я сказала «нет», и этого вполне достаточно.
— Может быть, ты ещё любишь своего баннерета? — повысил голос барон. Он приподнялся, готовый в любую минуту ухватить её за волосы. — Отвечай, негодная!
— Вовсе нет. Я никого не люблю, кроме Господа и Вас! — Предупредив его движение, она вскочила и выбежала вон. Слёз на её лице не было.
— Нет, она уже не ребёнок, — проводив её взглядом, подумал Роланд. — Во всяком случае, с характером. И очень хороша, когда злиться. Жаль, что ещё не в полной мере стала женщиной. Кстати, надо прояснить этот вопрос.
Его подозрения не оправдались: Джеральд клятвенно заверил, что уже через два года его дочь, если того пожелает ее супруг, подарит ему кучу здоровых ребятишек. Но, пожалуй, с этим нужно повременить, чтобы дети были здоровы, а жена не скончалась первыми же родами. Так даже лучше. Он женится на ней, введёт в круг своей семьи, даст девчонке время привыкнуть к нему, понять хитросплетения паутины его хозяйства. А на супружеском ложе он может пока поспасть без неё — не велика потеря.
Но причина твёрдого отказа баронессы оставалась для него тайной за семью печатями. Неужели этот неожиданно всплывший в разговоре баннерет может стать помехой женитьбе? Препятствий Роланд не терпел, поэтому решил тут же всё выяснить.
— Могу ли я узнать, — после минутной паузы спросил Норинстан, — кто этот баннерет, о котором Вы упомянули в разговоре с дочерью?
— Он наш сосед, — нехотя ответил барон. — Недавно просил руки Жанны. Я отказал ему.
— Как его зовут?
— Артур Леменор.
— Раз баннерет, то деньги у него есть.
— Да нет! — махнул рукой Джеральд. — Он сын голодранца Уилтора Леменора, бедного, как церковная крыса. Совсем ещё мальчишка!
— Значит, он просил руки Вашей дочери. А она, давала ли она повод подозревать её в чувствах к нему?
— Жанна, кажется, влюблена в него, но это любовь на расстоянии. Видит Бог, честь её не запятнана!
— И давно влюблена? Где она увидела его?
— Не знаю, хотя и должен бы знать.
Норинстан не стал донимать хозяина дальнейшими расспросами. Самолюбие его было задето — да и как же иначе, если эта смазливая девчонка осмелилась предпочесть ему какого-то провинциального мальчишку и, более того, имела дерзость отказать ему из-за него. Нет, она дура, если не понимает… Но, может, он и сам дурак? Стоит ли тратить время на маленькую дрянную баронессу, когда у него под рукой с десяток девиц, готовых по первому зову войти в его семью? Граф секунду подумал и пришёл к парадоксальному для самого себя решению — стоит. Он никогда не проигрывал и здесь не проиграет.
— А не выпить ли нам доброго эля? — предложил Уоршел. — Моя дочь так расстроила нас обоих, что кружечка-другая нам не помешает.
— Пожалуй, — согласился Норинстан.
— Никогда бы не подумал, что дочь посмеет мне перечить! Поверьте, обычно она, как ягненок. Наверное, она просто смутилась, это быстро пройдет. Надеюсь, она не расстроила Вашу милость?
— Ничуть. — Он говорил совсем не то, что думал. — Для девушки её возраста подобное поведение простительно. Она просто боится меня.
— Значит, наше соглашение остается в силе?
— Мы пока не заключали никакого соглашения, — осторожно заметил Норинстан. — Свадебный договор не подписан.
— Не беспокойтесь, я сам возьму на себя заботу о его составлении.
Граф промолчал.
После выпитой вместе с гостем кружки эля барон успокоился и благодушно улыбался.
— А теперь не желаете ли Вы осмотреть мои угодья? Или Вас больше интересуют гончие?
— Благодарю, но в другой раз. Я воспользуюсь Вашим гостеприимность всего на одну ночь.
Убедившись, что гость устроен со всеми удобствами, и приказав не отказывать ни в пище, ни в вине, барон зашёл к дочери. Он застал её за туалетом: Жанна расчёсывала волосы.
Первой услышав тяжёлые шаги сеньора, Джуди испуганно посмотрела на госпожу, потом робко перевела взгляд на господина и решила, что ей лучше уйти. Она шепнула баронессе: «Вы только не бойтесь, всё будет хорошо!». Но Жанна и так была спокойна.
Как только служанка скрылась из виду, Уоршел подошёл к дочери и отвесил ей звонкую пощёчину. Жанна вздрогнула, но промолчала.
— Что ты наделала, безмозглая девчонка? Как ты могла отказать графу?! — бушевал барон.
— Я не могла поступить иначе. — Девушка встала. — Я не могу пойти против веления своего сердца.
— Забудь этого баннерета! — Он энергично встряхнул её за плечи. — Он ничтожество! Неужели ты не понимаешь, что, став женой графа, ты ни в чём не будешь нуждаться? Может, он даже увезёт тебя ко двору. Ты будешь счастлива.
— Нет. Это Вы, выдав меня за него, будете гордиться родством с Норинстанами. Батюшка, неужели это так важно для Вас?
— А для тебя нет? Повзрослев, ты будешь благодарить меня за этот брак.
— Благодарить? — рассмеялась она. — Но за что? За то, что я до конца дней с грустью буду вспоминать о своей юности?
— А о чём это ты? — нахмурился барон.
— Я буду до конца дней своих несчастна. Ведь я не люблю его…
— Эх, надо было тебя больше пороть! — с чувством пробормотал Джеральд. — Тогда бы ты о любви не болтала.
