После смерти отца граф пару раз наездами бывал в Норинском замке, чтобы уладить дела с наследством. Так как, в силу обстоятельств, он стал старшим из наследников, то с лёгкостью смог добиться передачи в своё единоличное владение фамильных земель.
Его старшая сестра с детства была слабым, болезненным ребёнком и умерла незамужней, хотя с пелёнок была помолвлена с сыном английского маркграфа. Её место в планах отца, а затем брата заняла Джейн, которая уже лет семь заправляла в большом шумном доме, заботилась о незамужних дочерях и племянницах мужа и попутно рожала ему детей. Их у неё было уже четверо. Несмотря на то, что Маргарет всего год назад вышла за одного из влиятельных лордов, у неё тоже подрастал маленький Эдуард. Гвендолин терпеливо ожидала своей участи, пытаясь по обрывкам разговоров брата с матерью угадать, с кем же её обручат. Младшая сестра Роланда, Флоренс, ещё маленькая девочка, собиралась уйти в монастырь; в прочем, брат собирался помешать ей и, когда придёт время, выдать замуж за кого-нибудь из знати.
Что касается «милейшего братца Джеймса», то он, по выражению графа, «исполнил своё заветное желание». Мечтательный, романтичный юноша, с раннего детства грезивший подвигами, в четырнадцать лет он сбежал из дома и после нескольких неудачных попыток примерить желаемое и действительное стал наёмным солдатом. Итог был предсказуем: парень не дожил до совершеннолетия. Ни Роланд, ни даже мать особо не сожалели об этом; только маленькая Флоренс долго оплакивала смерть Джейми.
Дэсмонд рос тихим и послушным ребенком, полностью покорным воле старшего брата. Тем не менее, Норинстан полагал, что вырастит из него неплохого рыцаря. Он сам занимался его воспитанием и теперь, когда мальчик подрос, намеревался отдать его в услужение мужу своей старшей сестры.
Слава турнирного бойца, паладина Святой земли сделала Роланда популярным у женщин. Это льстило его самолюбию, и граф с удовольствием время от времени уделял знаки внимания то одной, то другой красавице, даря и принимая маленькие подарки, заводил ни к чему не обязывающие связи и легко рвал их, когда считал отношения слишком обременительными. Любовь и обожание слабого пола никогда не было его самоцелью, но, несмотря на это, в каждом местечке находилась хотя бы пара прекрасных глаз, которая провожала его до поворота дороги.
Норинстан снова вернулся на родину по двум причинам. Во-первых, короной с целью предупреждения вторжения валлийцев в долину в его веденье передавались пограничные земли Херефордшира с настоятельными рекомендациями следить за Хамфри де Боэном; во-вторых, где-нибудь здесь граф хотел выбрать себе невесту. Почему здесь? Может, потому что он вынужден был надолго поселиться в этих краях, а время неумолимо бежало вперед. А, возможно, это была просто прихоть, желание, чтобы его невеста жила там, откуда видны валлийские холмы. Роланд был богат и мог позволить себе маленькие прихоти, вроде скромного приданого супруги (разумеется, в разумных пределах) при условии наличия незапятнанной репутации и могущественной родни, супруги здоровой, хорошенькой и кроткой. Такая будет стойко сносить обиды и молчать, не изменит ему с первым встречным и, если потребуется, будет каждый год рожать по ребёнку, а её родственники (обязательно из норманнской, французской или саксонской знати) помогут Норинстанам окончательно утвердиться в высших слоях общества новой родины. Кроме того, чем меньше денег — тем меньше спеси и больше шансов на согласие родителей невесты.
Он достойно продолжит дело, начатое отцом, и придёт время, когда его потомки будут стоять выше тех, кто не хотел сейчас отдавать за него своих дочерей.
Норинский замок показался на горизонте вечером, в косых лучах багрового заката. Он был построен из тёмного грубого камня на вершине небольшой возвышенности в излучине реки и отбрасывал угрюмую зубчатую тень на петлявшую ленту дороги и холмистые, частично покрытые лесом берега реки. Поросшие вереском холмы были раздольем для пчёл и обильно снабжали хозяина мёдом, а леса не испытывали недостатка в кабанах и красном звере.
В хорошую погоду с крепостных стен были видны размытые силуэты Чёрных гор.
Попасть в замок можно было по двум переправам: вначале по пятипролётному каменному мосту через реку, защищенному дополнительным укреплением с двумя башнями, а затем по подъёмному мосту через ров. В виду частых пограничных конфликтов пролёты большого моста периодически разрушали, так что теперь, в мирное время, он представлял собой смешение разных стилей и эпох. За мостом дорога шла вдоль обрывистого берега замкового рва, ведя ко второй переправе.
Иногда замок называли Леопаденом, вероятно, из-за фигуры с герба Норинстанов, пожалованного королём Ричардом Львиное Сердце предку Роланда, который первым осмелился воевать на стороне англичан, помогая принцу в борьбе с венценосным отцом: изображения идущего чёрного гепарда с драконьими крыльями на золотом фоне. Злопыхатели утверждали, что сам герб и его изображения указывали на отличительные качества хозяев замка: им казалось, что линии щита грубы и остры, а степенно шествующего леопарда следовало заменить на волка. Правы они были или нет, неизвестно, зато последующие поколения Норинстанов оказались умелыми политиками, сумевшими оправдать присвоение почётного герба и в то же время не забывавшими о своих корнях. Вот и Роланд Норинстан, формально состоя на службе у английской короны, поддерживал дружеские отношения с соседями по ту сторону границы, со многими из которых был связан кровными узами. Благодаря удачно выбранной стратегии поведения стоявший на приграничной территории Леопаден (он мог быть с равным успехом отнесён как к владениям розы, так и к землям дракона) процветал и расширял свои владения по обе стороны границы. Этого нельзя было сказать о старинном фамильном замке Норинстанов, находившемся примерно в тридцати милях к северо-западу в Брихейниоге и много лет подряд бывшим яблоком раздора между многочисленными ветвями рода. Роланд Норинстан на него претендовать не хотел, да и формально имел на это не больше прав, чем другие Норинстаны — Тьюдуры — Рхиддерхи: Осмунд Норинстан принадлежал к боковых ветвям обоих последних славных родов, представитель одного из которых так некогда пугал Эдуарда Исповедника. Собственно, возвышение рода Норинстанов началось с брака удачливого Риса Норинстана, потомка смешанного англо-валлийского союза, с богатой наследницей из рода маркграфов Мортимеров и продолжилось свадьбой его дочери с сыном младшего брата князя Тьюдора.
Безусловно, замок давал рыцарю не только кров и защиту, но славу, а порой и имя, но с Норинским замком было иначе: не он наградил хозяев грозным именем и прославил их среди соседей, а они его. Возведённый по всем канонам фортификационного искусства, замок был почти неприступен: глубокий ров, подъёмный мост, два ряда стен. Первые, внешние, несколько утолщались книзу, благодаря чему враги не могли укрыться под ними; за внешними стенами располагался двор с кузницей, псарнями, жилищами многочисленной армии слуг и прочими службами. Вторые, внутренние стены защищали резиденцию сеньора, конюшни, склады провианта — и, конечно, высокий донжон, переживший ни одного владельца, стоявший тогда, когда рушились прочие стены. Но при последних владельцах никто не проверял замок на прочность. Их владения благоденствовали и процветали на фоне постоянных валлийских набегов, лишь время от времени потравливавших часть урожая Норинстанов, что было неудивительно при условии тех тесных связей, которые хозяева замка поддерживали со своей роднёй по ту сторону границы, и выгодной обеим сторонам торговле, которую они вели между собой.
