— И почему же?
— Я — рабыня для удовольствий, — гордо заявила Виньела.
Я выпрямился, и приготовился щелкнуть пальцами.
— Я люблю принадлежать мужчинам, — проговорила она. — Я не считаю это унизительным или отвратительным. Я считаю это естественным и возвышенным. Не презирайте меня за то, чем я стала.
— И кто же Ты теперь?
— Женщина, — просто ответила она.
— И рабыня, — напомнил я.
— Да, женщина и рабыня, — улыбнулась Виньела.
Я вытянул руку, щёлкнул пальцами. По щелчку моих пальцев, она встала и приготовилась идти за мной, следуя за мной по пятам, как дрессированное домашнее животное, которым она, в общем-то, и была к вигваму её хозяина. Одним из первых рабских умений, которое преподают девушке, состоит в том, чтобы следовать по пятам за мужчиной.
— Разве я не убедила Вас, Господин, — спросила она, — что у рабыни есть определенная власть.
— Возможно, некоторая жалкая и ограниченная власть имеется, — признал я, — такая же, которая характерна для любого находящегося в собственности домашнего животного.
— Конечно, — засмеялась девушка.
— Ты — действительно рабыня для удовольствий, не так ли?
— Да, — томно сказала она.
— Кажется, теперь Ты во многом отличаешься от мисс Миллисент Обри-Уэллс, девушки из высшего сословия, дебютантки, от Пенсильвании, — заметил я.
— Вы о той маленькой глупой девчонке? — рассмеялась Виньела. — Она, тоже была рабыней для удовольствий, и глубоко в душе знала это. Лучшим из того, что когда-либо происходило с ней, оказалось то, что она быть перенесена на Гор и закована в цепи.
— Возможно, — не стал я спорить.
— У меня нет сомнений в этом.
— Ты помнишь её?
— Конечно, — улыбнулась она. — Но я больше не она. Я — теперь Виньела, всего лишь рабыня.
— Это верно, — согласился я.
Она была возбуждающе красивой, и она была предметом собственности. «Она — всего лишь рабыня», — с сочувствием думал про себя, — «всего лишь — рабыня!» Это было всё, что я мог сделать, дабы удержаться и не схватить её, чтобы беспощадно использовать её для своего удовольствия. Казалось таким естественным делом, что мужчины Гора должны держать этих женщин в клетках и цепях, и плетями принуждать их ублажать себя.
— Безусловно, я вижу, что у тебя есть власть, которой не имела малышка Миллисент, — отметил я.
— Да. У меня теперь есть сила рабыни.
Это было верно, и этого невозможно было опровергнуть.
— Мы должны идти в вигвам Кэнки, — сказал я рабыне.
— Но Вы так и не наказали меня, — напомнила она.
— Нет.
— Вы же знаете, что Кэнка хотел, чтобы я была наказана.
— Я не уверен в том, хотел ли он действительно тебя наказать или нет.
— Конечно же, он желал этого, — возмутилась моими сомнениями Виньела. — Он — краснокожий господин!
— Кажется, что Ты права, — наконец, сказал я. Я помнил, что Кувигнака и Грант, оба имели такое же мнение.
— Но Вы этого не сделали.
— Нет.
— Я осталась безнаказанной, — огорчилась она.
— Да.
— Накажите меня, — попросила рабыня.
— Нет.
— Мой господин хотел, чтобы я был наказана. Я готова быть наказанной. Я хочу быть наказанной.
— Это правильно.
— Накажите меня, — вновь запросила девушка.
— Нет.
— Неужели, у Вас нет никакого желания, наказать меня? — изумилась она.
— Нет.
— Кэнка хотел, чтобы Вы использовали меня. Разве я кажусь недостаточно привлекательной для вас? У разве меня нет, хотя бы незначительного очарования рабыни? — не могла понять Виньела.
— Ты привлекательна, и красива. Но, на мой взгляд, Ты через чур сильно выставляешь своё очарование.
— Девушка в ошейнике может выставлять себя напоказ, — сказала она.
Я кивнул, соглашаясь с её мнением. Ошейник интересно влияет на женскую сексуальность. Он освобождает девушку от комплексов, позволяет ей быть собой.
— Разве Вы не подарите мне, хотя бы один поцелуй? — обиженно надула губы рабыня.
— Нет. Всем известно, к чему должен привести поцелуй рабыни для удовольствий.
— К чему же? — невинно поинтересовалась она.
— К обладанию ей, господству над ней, и в конечном итоге её изнасилованию, — напомнил я.
— О-о-о.
Я щелкнул пальцами, и девушка, немедленно, вскочила на ноги.
— Ты видишь, красотка Виньела, в конечном итоге Ты бессильна. Я щелкаю пальцами, и Ты обязана встать, и быть готовой следовать за мной к вигваму Вашего владельца, и твоё желание не имеет никакого значения. И никакие твои хитрости теперь тебе не помогут.
Она опустила голову, а я победно рассмеялся, видя её, стоящую передо мной с опущенной вниз головой.
— Ты видишь, Ты, в конечном счете, беспомощна.
Она подняла свою голову, улыбнулась, и сказала:
— И всё же я не абсолютно беспомощна.
— Что Ты имеешь в виду? — озадаченно спросил я.
— Я покажу Вам, как рабыня может обольстить мужчину.
Внезапно она протянула и заключила мою шею в кольцо её прекрасных обнаженных рук, и прижала свои губы к моим.
— Ах, Ты ж! — только и успел крикнуть я в гневе и ярости. Но, в то мгновение я не смог, освободиться из её рук. Она была рабыней. Для мужчины нелегко капитулировать перед рабыней даже оказавшись в объятиях, поэтому я развёл её руки и отстранил девку от себя. Её поцелуй, поцелуй рабыни, горел на моих губах. Я дрожал от переполнявших меня эмоций. Я был взбешён. Поцелуй, слишком краткий, восхитительный, потрясающий, горячий и нежный, бушевал в моем теле. Это походило на химическую реакцию, катализатор которой, неожиданно попал в мою кровь. Реакции и преобразования, мучительные и захватывающие, неотразимые и неистовые, казалось, подобно вулкану взорвались в каждой клетке и ткани моего тела. Она снова потянулась ко мне губами и предложила:
— Попробуйте на вкус губы рабыни ещё раз, Господин.
Я сдавил её тело в моих рука руках, сокрушил его. В моих руках по-прежнему была всего лишь она, и одновременно это были громы и молнии, бушевавшие в моей крови. Я поднял её на вытянутых руках, её вес для меня ничего не значил.
— Посмотрите на мой ошейник? — смеясь, предложила рабыня.
— Я вижу его, — зло отозвался я.
— Я — рабыня! — воскликнула она.
— Да.
— Вам понравился вкус рабыни, Господин? — спросила она, и вновь протянулась ко мне, обхватив рукам шею, и пытаясь добраться до моих губ. Теперь я уже был окончательно разъярен, и швырнул Виньелу к своим ногам.
— Шлюха! Животное! Рабыня! — накричал я на неё.
— Да, Господин, — смеясь, признала она.
Она поднялась на руки и колени, и радостно посмотрев на меня, смеясь, проговорила:
