– Красиво! – оглядевшись, восторженно сказала Олия, – до чего же цвета яркие… Точно не настоящее всё, а нарисованное! Знаешь, Симеон, есть такие краски, которые самосветные…
– Основанные на эффекте флюоресценции, – подсказал умный Мар, но Олия его не услышала:
– …И здесь словно всё теми красками раскрашено. А кто ж тот удивительный художник?
– Художника как раз и не видно, – Семён тоже огляделся. – Был тут один фиолетовый бог со школьной рогаткой, он из неё всякие неудачные проекты расстреливал. А сейчас ни бога, ни проектов… Впрочем, никто и не обещал встречать меня на берегу с лютней в руках и букетом роз под мышкой! Будем его искать. Пойдёмте от моря подальше, а то холодно чересчур, так и простыть можно… к горам пойдём: последний раз, когда я видел фиолетового бога, он именно туда драпал, вулкан тушить. – Семён направился в сторону оплавленных гор.
Шли недолго, минут тридцать от силы: Семён по пути, для поднятия настроения, распевал запомнившиеся ему ещё с армейской поры бодрые походно-строевые песни о всяких соловьях-пташечках, плачущих девчонках и подбитых танках; Олия подхватывала припев, запоминая его с первого раза, а Хайк песен не пел – он, как и медальон, бдел: неизвестный Мир, мало ли что…
Через полчаса они оказались у подножия горы-бугра – резко как-то оказались, чересчур быстро. Шли, шли, и вдруг пришли! Даже устать толком не успели. По всей видимости Чокнутый Мир был небольшим Миром, под стать своей игрушечной раскраске, или же в нём действовали неведомые Семёну магические законы, сокращающие выбранный путь, кто его знает! Главное, что пришли.
Гора уходила вершиной в небо и не росло на ней ни кустика, ни травинки – ровная чёрная поверхность, блестящая как стекло; ни выступа, ни трещинки, всё ровное и гладкое. Уцепиться не за что…
Впрочем, Семён и не собирался подниматься в ту гору: ушли от пронзительного морского ветра и достаточно! Здесь можно было устроить походный лагерь, то есть сесть в траву и подумать, что делать дальше. Не опасаясь простыть. Можно было и кофе организовать, почему бы и нет?
– Эк я их, горы-то, в одну общую махину уделал, – с ощущением собственной значимости изрёк Мар. – Любо-дорого посмотреть! Должен сказать тебе, Семён, но строго между нами: то муховое заклинание, которым я эдакую знатную полировку навёл, оно ведь тоже восстановилось! Так что если тебе захочется ещё чего огнём отполировать, то я запросто. Ты мне только скажи, а уж за мной не заржавеет, – и расхохотался над собственным каламбуром.
Семён объявил привал, уселся по-турецки в траву: Мар услужливо предложил чёрного кофе и бутербродов, никто от угощения не отказался.
Семён, потягивая горячий кофе из одноразового пластикового стаканчика, обдумывал, как бы им найти того парня с усталыми глазами, с взглядом много чего пережившего и повидавшего на своём веку человека: бога в фиолетовых одеяниях. Но ничего путного в голову не приходило… Не орать же в три глотки: «Боже, явись!» Ори, не ори – не захочет, не явится.
– Хайк! – Семён отбросил пустой стаканчик в сторону. – Доставай-ка ты свой шар предсказаний и посмотри, где местный творец прячется: гуляет ли он по своему Миру или в пещере какой дрыхнет? Может, удастся его обнаружить… Привал привалом, но и отдых надо с толком использовать, – Семён прикинул, чтобы ещё полезного для розыскного дела предложить, но за него решила Олия:
– Верная мысль! Хайк, доставай шар, а я рядышком посижу, посмотрю. Интересная вещица! Он что, действительно предсказывать может? А ты мне никаких предсказаний в прошлый раз не показывал… – Хайк полез в сумку за шаром, недовольно бурча себе под нос о том, что некоторые дамы излишне любопытны, а предсказание – дело тонкое, торопливости не терпит, и вообще не женское дело в шары предсказаний пялиться, от этого может развиться близорукость и косоглазие, что даму никак не украсит… Дама возразила: мол, все ведьмы такими шарами пользовались, исторический факт! Вполне женское занятие… А Хайк ответил, что именно потому-то все ведьмы лицом… э-э… малость несимпатичные. А Олия сказала, что…
Семён, улыбаясь, лёг на спину, сложил руки под головой и уставился в небо. Дружеская перебранка его позабавила, не более: хорошо, когда люди ругаются не со злости, а лишь для пользы дела – и Хайк, и Олия замечательные специалисты в поисках по линиям связи, уж вдвоём-то они что-нибудь толковое да найдут… Возможно, и фиолетового бога обнаружат, с них станется!
– Мне всегда нравилась роль начальника, – умиротворённо сказал Мар. – Дал подчинённым задание и лодырничай сколько угодно! Лежишь себе, в носу ковыряешься, о возвышенном думаешь, о любви например, а дело делается и цель всё ближе… Кстати, о любви и достижении цели! Был у меня один поучительный случай: решил как-то один из моих хозяев, специалист по кражам со взломом, ожениться. Ну что ж, дело хорошее, хотя какая женитьба при нашей-то работе? Сегодня ты женатый, а завтра в Исправительном Мире и напрочь холостой, хе-хе…
А хозяин у меня обстоятельный был, в любовь с первого взгляда не верил. Да и жениться хотел непременно с конкретной выгодой: чтобы жена с приданым была, с положением в обществе, со связями… Ну, много чего хотел! Понятное дело, что такие невесты на дороге не валяются и с сумками по магазинам не бегают – фиг такую случайно повстречаешь.
Тогда поместил мой хозяин брачное объявление в одной из общих линий связи, в специальном разделе для подобных заявлений. И о себе, замечательном, написал: рост, возраст, привычки… То да сё, как обычно в таких объявах пишут; обзавёлся псевдонимом «Верный», дал для переписки свой почтовый адресок. И из тщеславия портретик свой приложил, хотя делать это, на мой взгляд, было вовсе необязательно: нос крючком, уши лопухами, лысина и очки в придачу. Красавец, одно слово! У него и кличка была: «Лысый Чмо», соответствующая… Мне страсть как интересно было – отзовётся ли хоть кто-нибудь на столь заманчивое предложение? И, как ни странно, отозвались! Но вовсе не женщина, а некий Доброжелатель (это он в письме к хозяину так представился). А написал таинственный Доброжелатель о том, что наткнулся он случайно в той брачной линии на изображение господина Верного и был потрясён удивительным сходством уважаемого господина Верного со своим заклятым врагом Обби Дроном, служившим главным казначеем в неком королевском банке, в Табачном Мире. Который казначей его, Доброжелателя, однажды сильно подвёл…
Далее предложил в том письме автор-Доброжелатель моему хозяину выгодное дело: мол, учитывая поразительное сходство господина Верного с тем главным казначеем не дурно было бы ему, Верному, выдать себя за мерзавца-казначея и обчистить королевский банк! Причём он, Доброжелатель, никакой денежной доли себе не требует, ему достаточно будет того, что он отомщён и ненавистный ему казначей сядет в тюрьму за растрату. А ежели господин Верный ни разу подобными вещами не занимался, то пусть не боится: дело безопасное, надёжное…
