Квартира эта, располагавшаяся в последнем, пятом этаже бывшего доходного дома, имела два выхода: на парадную лестницу и на черную. Трель звонка доносилась со стороны парадной двери, к которой – с некоторой неуверенностью – и направилась Колина няня, семнадцатилетняя Настя: симпатичная русоволосая девушка с карими глазами и румяным круглым лицом. Она привыкла к тому, что в отсутствие хозяйки, Вероники Александровны, никто к ним в гости не захаживает.
Коля, уже устроившийся на диване в гостиной с «Островом доктора Моро» Герберта Уэллса, отложил книгу и прислушался.
– Кто там? – спросила Настя, стоя на некотором отдалении от двери, даже не притрагиваясь к щеколде.
И мальчик услышал, как бесцеремонный мужской голос ответил из-за двери: «Открывай, гэ-пэ-у».
Что означает это сочетание звуков – Коля знал очень хорошо, хотя и не имел представления о том, что в 1923 году Государственным политическим управлением именовалось некое лубянское ведомство. «ГПУ – просто шайка бандитов», – сказала как-то в разговоре с одной из своих знакомых Колина бабушка. Мальчик это определение тотчас запомнил, а потому крикнул теперь Насте:
– Не отпирай дверь! – И, вскочив с дивана, выбежал в прихожую: остановить свою няньку, если та вдруг решит его не послушать.
Девушка, однако, и сама не жаждала впускать визитеров. Побелев лицом, она прошептала почему-то: «Так вот в чем дело…», а потом обернулась к Коле и кивком головы указала ему на дверь черного хода. Мальчик мгновенно ее понял и побежал к двери на черную лестницу.
Вернее – ему показалось, что он побежал. Ноги мальчика вдруг одеревенели, словно он три часа провел на морозе без валенок, а выступивший на его лбу пот сделался ледяным. Удивленный, но пока еще не испуганный, Коля повернулся к няньке – и увидел, что изо рта у Насти при каждом ее выдохе (а дышала она часто) вырывается пар.
А затем повторно раздалась фраза: открывай, ГПУ; только теперь она звучала тягуче, с завыванием, и в чрезвычайно низком регистре. Как будто граммофонную пластинку проигрывали на замедленных оборотах.
Настя – тяжело, словно шла по пояс в снегу, – двинулась ко входной двери. «Не надо!» – собрался крикнуть ей Коля. Но, во-первых, его язык заледенел, как и всё его тело, а, во-вторых, застывший в Настиных глазах ужас, ясно показывал: она и сама понимает, что не надо, но вот идет же открывать! Коля – тоже в замедленном темпе, увязая в том же самом сугробе, – побрел к девушке и почти успел: повис на одной ее руке. Однако другой рукой Настя в этот же миг повернула ключ в замке.
В прихожую тотчас ввалились двое здоровенных мужиков в штатском, и один из них прямиком направился к двери черного хода. Коля понял, что им с Настей ни при каком раскладе было не спастись: через эту дверь внутрь вошли еще двое бандитов, эти – уже в форме ГПУ.
Между тем прихожая просторной квартиры разморозилась, вновь стала жаркой, даже душной. Колина няня набрала полную грудь воздуха и закричала: «Помо…», но возглас ее оборвался на полуслове. Девушка увидела, как в висок Коле, который всё еще держал ее за руку, уперлось черное, маслянисто поблескивающее дуло. Державший наган мужчина произнес – почти равнодушно:
– Молчи, сука, а не то разнесу мальчишке голову.
Впрочем, если б юная нянька и успела позвать на помощь, вряд ли от этого была бы польза. В середине дня коммунальные жильцы, заселившие бывший доходный дом, почти все были на работе, а те, которые не были, наверняка не услышали бы криков сквозь толстые стены старинной постройки.
Повернув голову, Настя как-то странно глянула на сотрудника ГПУ, который вошел в квартиру первым – и не направился к черному ходу, а остался возле парадной двери и тщательно запер ее. Коля подумал, что его бабушка назвала бы этого мужчину представительным. Был он высок ростом, широк в плечах и вообще крепок сложением, с идеально гладким надменным лицом, с густыми белокурыми волосами, зачесанными со лба назад. Единственным, что портило его внешность, были глаза: они были слишком близко посажены и глядели без всякого выражения; даже направление их взгляда было невозможно проследить, словно рослый чекист не мог видеть ничего, кроме кончика своего носа.
«Нравится он, что ли, ей?» – изумился мальчик Настиному вниманию к пустоглазому. А тот, явственно показывая, что именно он тут главный, скомандовал двоим «гэпэушникам»:
– Проверить здесь всё, живо! – И те кинулись по комнатам.
Еще один чекист по-прежнему прижимал наган к голове Коли, которому, впрочем, так и не стало по-настоящему страшно. Смерти он никогда не видел и в ее существование не верил; она была для него сродни фантазиям мистера Уэллса. Мальчик сжал покрепче Настину руку и произнес, пытаясь копировать грозную бабушкину интонацию:
– Вы не имеете права здесь находиться! Покажите орден! – Он, конечно, имел в виду – ордер.
Настя попробовала шикнуть на Колю, а мужчина с наганом только ухмыльнулся.
– Ишь, волчонок, буржуйский выкормыш! Того и гляди – укусит!..
Если б он этого не сказал, дальнейшие события могли бы повернуться по-другому. Самому Коле и в голову бы не пришло кусать человека, пусть даже бандита; но, раз это было сказано, то, стало быть, являлось возможным.
– Григорий Ильич, да что же это… – заговорила вдруг Настя, обращаясь к тому – с гладким лицом; и вновь закончить ей не дали.
Тот, кого она назвала Григорием Ильичом, наотмашь ударил ее по лицу, и Настя, выпустив Колину ладонь, повалилась на пол – с губами, разбитыми в кровь. При этом сотрудник ГПУ, державший на мушке Колю, решил выказать усердие перед своим начальником. Едва девушка упала, он со всего маху ударил ее обутой в сапог ногой: сначала – в бок, а потом, когда от боли Настя скорчилась на полу – в живот.
Тут-то всё и случилось.
Держать оружие приставленным к голове одного человека и при этом избивать ногами другого – невозможно; мерзавец поневоле отвел от головы мальчика руку, в которой был зажат наган. И Коля – словно только этого он и дожидался, – схватил другую руку чекиста и впился в нее зубами, стискивая их, прокусывая насквозь мясистый треугольник между большим и указательным пальцами.
Укушенный завопил, выронил наган и с такой силой взмахнул левой рукой, что из кармана его пиджака выскочило и рассыпалось по полу с десяток подсолнуховых семечек. Коля отлетел метра на два и врезался в стену спиной и затылком, так что в голове у него вспыхнули фиолетовые искры. Однако этот взмах был ошибкой. Если бы сотрудник ГПУ попытался разжать Колины зубы – или заставил бы мальчика сделать это, угрожая, скажем, убить Настю, – то, конечно, не понес бы такого ущерба. Силой своего броска чекист помог мальчику сделать то, что ему самому вряд ли удалось бы: Коля сумел вырвать из руки негодяя приличный кусок плоти.
