Когда повозка со скрипом отъехала, Серая Метелка, Плут и я переглянулись. Затем Плут взлетел по стволу дерева, перелетел с его верхушки на соседнюю, а оттуда на крышу дома.
— Вот было бы здорово так уметь, — заметила Серая Метелка.
— Да, здорово, — согласился я, и мы направились к двери черного хода.
Как и раньше, я поднялся на задние лапы, крепко зажал ручку и повернул. Почти. Попытался снова, немного сильнее, и дверь поддалась. Мы вошли. Я прикрыл дверь, но не до конца, чтобы замок не защелкнулся.
Мы оказались на кухне, и над головой я услышал быстрые мелкие шаги и цоканье коготков.
Плут не замедлил появиться, бросил взгляд на дверь.
— Его мастерская внизу, — сказал он. — Я покажу вам дорогу.
Мы последовали за ним в другую дверь и вниз по скрипучей лестнице. Внизу мы сразу же попали в большую комнату, в которой пахло, как на воле. Срезанные ветки, корзины с листьями и корешками, коробки с омелой в беспорядке стояли вдоль стен, на полках и на лавках. Несколько столов были завалены шкурами животных, шкуры свешивались со спинок трех стульев. И на потолке, и на полу были нарисованы синим и зеленым мелом диаграммы, а одна, ярко-красная, закрывала почти всю заднюю стену. Коллекция поденок и книг на гэльском и латыни занимала небольшой книжный шкаф у двери.
— Серп, — напомнил я.
Плут взлетел на маленький столик, приземлился среди трав. Там он повернулся, наклонился вперед и поддел когтями передний край выдвижного ящичка. Он раскачивал и тянул его, и ящичек начал выдвигаться, уступая его усилиям.
— Не заперт, — заметил он. — Теперь давайте посмотрим.
Он выдвинул его побольше, и я, встав на задние лапы, смог заглянуть в него. Ящик был выстлан голубым бархатом, в центре которого виднелся вдавленный отпечаток в форме серпа.
— Как видите, — констатировал он, — его здесь нет.
— А где-нибудь еще он не может лежать? — спросил я.
— Нет, — ответил он. — Если его нет здесь, значит он был у Оуэна. Только два варианта.
— Я нигде его не видела там, на улице, — сказала Серая Метелка, — ни на земле, ни в этом… месиве.
— Тогда, я бы сказал, что его кто-то взял, — произнес Плут.
— Странно, — заметил я. — Этот предмет обладал властью, но не был одним из орудий Игры, как, например, волшебные палочки, икона, магическая фигура и, обычно, кольцо.
— Тогда кому-нибудь он понадобился ради его власти, наверное, — сказал Плут. — Прежде всего, мне кажется, они хотели вывести Оуэна из Игры.
— Вероятно. Я сейчас пытаюсь связать его смерть со смертью Растова. Хотя странно было бы считать, что убийца — один и тот же игрок, раз Оуэн был Открывающим, а Растов — Закрывающим.
— Гм, — произнес Плут, соскакивая вниз. — Не знаю. Может, так. А может, и нет. В последнее время Растов и Оуэн несколько раз подолгу беседовали. У меня возникло впечатление, что Оуэн пытался уговорить Растова перейти на другую сторону — все его либеральные симпатии и русские настроения, возможно, могли бы подтолкнуть его в сторону революционных действий.
— В самом деле? — сказала Серая Метелка. — Тогда, если кто-то убивает Открывающих, Джил, возможно, угрожает опасность. Кто еще мог знать об их беседах?
— Никто, насколько я знаю. Не думаю, чтобы Растов рассказал даже Шипучке — и я тоже никому не говорил до сих пор.
— Где они беседовали? — спросила она.
— Наверху. На кухне или в гостиной.
— Их могли подслушать?
— Только кто-нибудь достаточно маленький и подвижный, чтобы пролезть в дырку для белки наверху.
Я медленно прошелся по комнате.
— Моррис и Маккаб — Открывающие или Закрывающие? — спросил я.
— Я совершенно уверена, что Открывающие, — сказала Серая Метелка.
— Да, — согласился Плут. — Они — Открывающие.
— А как насчет Доброго Доктора?
— Никто не знает. Ворожба не срабатывает в его сторону.
— Тайный игрок, — сказал я, — кем бы он ни был.
— Ты и в самом деле считаешь, что таковой существует? — спросила Серая Метелка.
— Это единственное, чем я могу объяснить то, что мои расчеты все время приводят не туда.
— Как мы определим, кто это? — спросила она.
— Не знаю.
— А мне все равно — уже все равно, — сказал Плут. — Я просто хочу снова вести простую жизнь. К черту все эти заговоры и расчеты. Я не доброволец. Меня призвали насильно. Верните мою тень.
— Где она?
— Вон там.
Он повернулся к большому красному чертежу на дальней стене.
Я взглянул в том направлении, но не мог разобрать, на что он пытается указать.
— Извини, — сказал я, — я не вижу…
— Там, — сказал он, — в чертеже, внизу справа.
Тогда я увидел, я сначала принял ее за игру света. Тень в форме белки закрывала часть чертежа. Несколько прямых, блестящих кусков металла торчали по периметру тени.
— Это она? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Ее удерживают на стене семь серебряных гвоздей.
— Что же нужно делать, чтобы освободить ее?
— Нужно вытащить гвозди.
— А это опасно для того, кто будет их вытаскивать?
— Не знаю. Он ничего об этом не говорил.
Я поднялся на задние лапы и передней дотронулся до верхнего гвоздя. Он не очень крепко сидел, и со мной не произошло ничего необычного. Поэтому я наклонился вперед, схватил его зубами, вытащил и бросил на пол.
Лапой попробовал остальные шесть. Два из них явно слабо сидели. Я хватал их зубами, один за другим, и вытаскивал. Они блестели на полу, настоящее серебро, и Серая Метелка стала их рассматривать.
— Что ты чувствовал, когда вытаскивал гвозди? — спросила она.
— Ничего особенного, — ответил я. — Ты замечаешь в них что-то такое, что я пропустил?
— Нет. Я думаю, сила заключена, главным образом, в этом чертеже. Если должна быть какая-то реакция, причину ее надо искать на стене.
Я попробовал оставшиеся четыре гвоздя. Они сидели крепче, чем те, которые я уже вытащил. Очертания тени колебалось теперь между ними.
— А ты чувствовал что-нибудь необычное, когда я проделывал это, Плут? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Я чувствовал легкий зуд в каждом из тех мест на теле, которое, по-видимому, соответствует тому месту на тени, из которого вытаскивали гвоздь.
— Предупреди меня, если что-то изменится, — сказал я, наклонился вперед, ухватился за следующий гвоздь и стал расшатывать его зубами.
Потребовалось примерно полминуты, чтобы вытащить его, потом по очереди я попробовал три остальных. Два гвоздя сидели довольно крепко, а один примерно так же, как тот, который я только что вытянул. Я взялся за тот, что послабее, и дергал его, пока и он тоже не вышел из стены. К этому моменту тень равномерно сжималась и расширялась, как будто развевалась в третьем измерении по толщине, и частично становилась невидимой для меня каждый раз, как это происходило.
