Он подпрыгнул и побежал по полу, рассыпав гвозди. Прыгнул вверх до половины лестницы, обернулся и посмотрел назад, на нас. Было слишком темно, чтобы увидеть, добился ли он своего.
— Пошли! — позвал он. — Давайте выйдем на улицу!
Я без затруднений открыл дверь кухни. Он тут же проскочил мимо нас. Солнце уже светило, и, когда он стремительно пронесся через двор, мы увидели сопровождавшую его тень. Он вспрыгнул на стену, заколебался, оглянулся назад.
— Спасибо! — крикнул он.
— Куда ты направляешься? — спросил я.
— В лес, — ответил он. — Прощайте.
Затем он соскочил со стены и исчез.
День тянулся еле-еле. Не надо делать обход. Иногда только подходил взглянуть на бутылку портвейна, которая начала слабо светиться. Вышел прогуляться. Заглянул к Серой Метелке: ничего нового. Походил вокруг дома Растова: Шипучки нет. Обнюхал двор Морриса и Маккаба: Ночной Ветер укрылся где-то от дневного света. Пошел к Ларри, чтобы ввести его в курс событий — и его не застал. Забрел в окрестности фермы Доброго Доктора, — это обиталище адских сил, — но никакой деятельности, которую можно было бы наблюдать извне, не заметил. Отправился к месту проживания Великого Детектива, — в пасторском доме царила тишина, не смог даже определить, там он, или нет. Пару раз прошел мимо церкви и жилища викария, во второй раз Текела меня заметила и улетела. Вернулся домой, поел. Лег поспать.
Вечером мною овладело беспокойство, и я снова вышел из дому. Серая Метелка где-то пропала, и Ларри еще не вернулся. Я побежал через поле в лес, чтобы проверить старые инстинкты. Спугнул кроликов. Напал на лисий след и некоторое время шел по нему. Однако плутовка оказалась умной. Она меня засекла, вернулась по собственному следу и отделалась от меня, пройдя по ручью. Хорошо иногда вспомнить все эти уловки.
Я решил воспользоваться намеком и сам вошел в ручей. Ветер дул вверх по течению, и я пошел в этом направлении, как, вероятно, и поступила до меня лиса, когда поняла то, что дошло до меня как раз в тот момент: за мной кто-то идет.
Однако мой преследователь действовал довольно неуклюже, и мне не составило труда вернуться назад, держась по ветру и прячась, и застать его врасплох у кромки воды.
Он был крупный, больше, чем я, размером с волка.
— Ларри? — позвал я. — Я вас искал.
— Да? — отозвался он.
Нет, это был не Ларри.
— Почему ты меня преследуешь? — спросил я.
— Я забрел сюда несколько дней назад и подумывал о том, чтобы провести зиму в этом лесу. Но это очень странное место. Люди ведут себя непонятно. Я пошел за тобой, чтобы спросить, насколько здесь безопасно.
— Кое-кто из местных жителей готовится к некоему событию, оно произойдет в конце месяца, — сказал я. — Сиди тихо, пока месяц не кончится, и зиму проведешь спокойно, если к тому же проявишь немного такта, добывая овцу или свинью, то есть я хочу сказать, не оставляй на виду скелеты.
— А что же все-таки будет происходить в конце месяца?
— Будут происходить чудеса, — ответил я. — Или, скажем так, маленькая феерия специфического безумия. Во всяком случае, держись в эту ночь подальше от любого людского сборища.
— Почему?
В этот момент слабый свет Луны просочился к нам сквозь ветки.
— Ты можешь погибнуть — или… еще хуже.
— Не понимаю.
— Этого от тебя и не требуется, — сказал я, повернулся и двинулся прочь.
— Нюх! Погоди! Вернись! — закричал он.
Но я уходил. Он пытался бежать за мной, но я легко отвязался от него: Рычун когда-то показал мне отличный прием, ему позавидовала бы даже лиса. Дело в том, что я узнал его. Я видел его изображение на сторожевом экране, в тот день, когда мы были в Лондоне. Он был из тех, кто рыскал вокруг нашего дома. Может быть, он просто разнюхивал, что и как. Но то, что ему известно мое имя, хотя я ему и не назвался, мне совсем не понравилось. Над моей головой, впереди, набирая силу, неслась со мной наперегонки полная луна. Я припустил изо всех сил — пусть получит удовольствие за собственные деньги.
Я услышал, что кто-то скребется в дверь черного хода, и проснулся. Открыл лапой свой люк — передо мной была Серая Метелка. Может быть, она улыбалась? Я взглянул на облачное, с синими просветами, небо; потом поздоровался.
— Доброе утро, Нюх. Я тебя разбудила?
Я потянулся.
— Да, — сказал я. — Но я уже и так слишком долго сплю.
— Спасибо.
— Как твои старые недуги?
— Мне лучше. А как ты?
— Лучше.
— Вчерашний день прошел довольно спокойно, — заметил я. — Для разнообразия.
— Я не сказала бы того же о прошедшей ночи, — сказала она.
— Вот как? Что ты имеешь в виду?
— Значит, ты не слышал о пожаре?
— Пожар? Нет. Где?
— Сгорел дом Доброго Доктора. Он все еще тлеет. Я вышла погулять, на рассвете, и учуяла дым. Подошла и долго смотрела. Когда крыша провалилась, гроза, наконец-то, кончилась.
— С ним все в порядке? А другие обитатели? Они выбрались?
— Не знаю. Не уверена. Я их не видела.
— Пожалуй следует немного поразнюхать.
— Неплохо бы.
Мы отправились туда. Кошка была права: никаких признаков грозы, никаких фантастических штук с треском и огненными фейерверками. И это было странно. Дом Доктора, или, вернее, то, что от него осталось, еще дымился. Крыша и три стены рухнули, земля вокруг потемнела от пепла, мусора и гари. Уцелела только конюшня. Почва промокла до того, что хлюпала под лапами, из-за того потопа, который изливался на нее в последние недели. Мы медленно обошли пожарище. За обгоревшими балками в развалинах валялась разбитая аппаратура. Запах гари и мокрой земли заглушал все другие запахи, которые дали бы мне информацию и помогли прояснить случившее. Я сказал об этом Серой Метелке, и она спросила:
— Значит, ты не можешь определить, спаслись ли Добрый Доктор и его ассистент или погибли?
— Боюсь, что нет, — ответил я.
Мы пошли взглянуть на конюшню. И вот тут я все-таки уловил свежий запах. Очень свежий. Оставленный только что. Я рванулся и пустился бегом.
— Что случилось? — крикнула Серая Метелка.
Отвечать было некогда. Я заметил, как он свернул за угол конюшни, и помчался туда. Он увидел, что я настигаю его, понял, что я бегаю гораздо быстрее, и нырнул в один из деревянных ящиков, разбросанных поблизости. Я подскочил к ящику и сунул в него голову. В углу съежился Бубон, оскалив клыки.
— Вспомни, что говорят о крысах, загнанных в угол, — сказал он. — Мы можем быть опасными.
— Не сомневаюсь, — ответил я. — Но какой в этом смысл? Никто не хочет причинить тебе вреда.
