Аухла и Фрио оба осмотрели части «живой изгороди», на которые указал Урруах.
— Хорошо, — сказала Аухла, — тут все вполне ясно. А как быть, если вы не вернетесь через два часа?
— Тут решать вам, — ответил Урруах. — Я посоветовал бы подождать еще час, прежде чем отправляться на поиски. Однако вы можете решить иначе… и если вы так и поступите, я не стал бы вас винить. Сдвиг времени будет работать полные сутки — от восхода до заката. Если мы и тогда не вернемся… — Урруах дернул хвостом, — тогда лучше посоветуйтесь с магом, который ведает европейским регионом, потому что, думаю, его совет вам очень потребуется.
Аухла и Фрио кивнули.
— Отправляемся, — обратился Урруах к Рхиоу; она согласно махнула хвостом, прыгнула в магический круг и нашла помеченное для нее Урруахом сияющими линиями место; следом, хотя и более неуклюже, прыгнул Арху и тоже встал на свое место.
Нервничает, бедный котеночек, — подумала Рхиоу. Впрочем, ее собственный мех тоже стоял дыбом. Нервно облизнув нос, Рхиоу постаралась вернуть себе самообладание.
Урруах прыгнул в круг, точно на свое место, как если бы тренировался в таком годы. Усы он распушил, а хвост уверенно задрал вверх.
Кот паршивый, — подумала Рхиоу, с трудом удерживаясь от соблазна снова облизать нос.
Урруах коснулся лапой одного из завитков, и всю «живую изгородь» охватило пламя; потом он обеими передними лапами ухватил целое переплетение и подтащил его к точке, активизирующей заклинание.
Немедленно возникло странное ощущение: не перемещения из одного места в другое, как при обычном переходе через ворота, а навалившейся тяжести.
Похоже на клаустрофобию, — подумала Рхиоу. Невыносимое давление исходило со всех сторон разом, как будто стиснувшие ее гигантские лапы пытались выдавить ее из жизни. Может быть, так оно и было. — По крайней мере, из этой жизни…
Рхиоу не могла ни сглотнуть, ни вдохнуть воздух, ни облизать нос — никакое, даже малейшее движение было невозможно. Весь мир превратился в одно — сокрушающую тяжесть…
…И вдруг все кончилось. Рхиоу упала.
Упала в грязь.
Она с трудом поднялась на ноги и разлепила веки достаточно, чтобы разглядеть: они оказались на какой-то улице, по обеим сторонам которой тянулись дома. Рядом с Рхиоу поднимался с земли Арху; Урруах уже стоял и отчаянно ругался.
— Что? — спросила Рхиоу. — Что случилось?
— Ты не сломала нос? — поинтересовался Урруах. — Милосердная Прародительница, ну и вонища! Как в логове Саррахх! А уж грязь!
Мордочку Рхиоу буквально перекосило от невыносимого запаха, поэтому она от всей души согласилась с Урруахом. Улицу не менее чем на четыре дюйма в глубину покрывала густая черная грязь, состоящая, судя по аромату, в основном из конского навоза с добавлением гнилой соломы, сажи и всевозможных помоев. Можно было подумать, что сточные трубы переполнились настолько, что нечистоты потекли даже вверх по холму. Воздух был не чище; такого Рхиоу не видела с тех пор, как оказалась в Лос-Анджелесе во время смога, только здесь было еще много, много хуже: в бурый воздух выбрасывали гарь трубы десятков тысяч печей, в большинстве которых горел уголь. Воздух был виден: он колыхался вокруг, как дым от пожара в соседнем квартале. На самом деле ничего не горело — точнее, горело все: дрова, уголь, кокс, мусор.
— «Расцепляющая» струна на месте? — спросил Арху.
— Конечно, — немного раздраженно ответил Урруах. — Я вижу ее даже в этом сумраке. Все идет по плану… пока. — Урруах с отвращением взглянул на грязь на мостовой. — Хотя должен признать, что такое в мои планы не входило.
— Наши носы не скоро привыкнут к подобным запахам, — сказала Рхиоу, озабоченно озираясь. — Так что нет смысла стоять и ждать, пока это произойдет.
— Ты как-то упомянула, что играть посреди мостовой при оживленном движении опасно, — сказал Арху, глядя на запряженные лошадьми экипажи — телеги, которые тянули тяжеловозы, юркие гиги с изящными пони между оглобель, кебы, возницы которых погоняли высоких тощих коней. — Много бы я дал, чтобы меня переехало сейчас симпатичное такси.
— Я бы тоже не возражал, чтобы тебя переехало такси, — проворчал Урруах, оглядывая улицу и с отвращением погружая лапу в жижу, чтобы перейти на другую сторону. — Никогда больше не буду ругать Нью-Йорк за грязь!
— Да будешь, будешь, — возразил Арху безнадежным тоном; он достаточно хорошо знал Урруаха, чтобы предсказать это, не прибегая к своему провидческому дару.
Урруах настолько был расстроен всем окружающим, что даже не отвесил Арху оплеухи.
— Для жителя мусорного контейнера, — подхватила Рхиоу, не в силах противиться соблазну подразнить коллегу, — ты очень привередлив.
— Мой контейнер гораздо чище. Даже поля орошения чище! Если…
— Я поняла тебя, Урруах, — сказала Рхиоу. — Что ж, пошли, выбора все равно нет. Вперед!
Все вместе они перебежали улицу… и Арху совершенно растерялся, когда из переулка донесся шум мотора и в облаке дыма появился экипаж на колесах со многими спицами и тонкими шинами; он вынырнул из-за угла и помчался прямо на кошек.
Времени на то, чтобы отпрыгнуть, не оставалось. Арху в ужасе вытаращил глаза, но присутствия духа не потерял. Он распластался по земле, и автомобиль с ревом пронесся над ним. Эххиф, сидевший за рулем, то ли не заметил, что чуть не задавил кошку, то ли отнесся к этому с полным равнодушием.
Урруах, успевший уже пересечь улицу, подбежал к Арху, который, поднявшись, пытался стряхнуть с себя грязь.
— Тебе нужно быть осмотрительнее, когда ты высказываешь желания, — рявкнул старший кот. — Кто-то ведь прислушивается… Ты в порядке?
— Ну, пока ведь мне еще не пришлось вылизываться и ощутить, какова эта гадость на вкус, — пробормотал Арху. — А в остальном да, в порядке. — Он поспешно переместился на тротуар — или то, что считалось таковым в этом районе: его можно было скорее описать как «место, которое грязь покрывает всего на дюйм, а не на три или четыре».
Кошки остановились у кирпичной стены и посмотрели в обе стороны вдоль улицы. Они, несомненно, находились на Тауэр-Хилл, недалеко от того места, где она выходит на Грейт-Тауэр-стрит, но названия были другими: Джордж-стрит и Грейт-Тауэр-Хилл. Все едущие по улице экипажи тянули лошади, но это не делало движение менее оживленным, чем в покинутом кошками Лондоне; скорее даже можно было сказать, что экипажи передвигались немного быстрее.
Вокруг сновали люди: некоторые — одетые хорошо, другие — в бедной и заштопанной, но чистой одежде; попадались и оборванцы, еле прикрытые лохмотьями. Никто из них не обращал никакого внимания на грязь, а вот вслед изредка появлявшимся автомобилям головы поворачивались. Рхиоу не могла определить: то ли такие экипажи — диковинка, то ли дело в оглушительном шуме, который они производят. Глушитель явно оставался еще изобретением будущего.
