— Эй, короткоштанные, чего сникли? — расхохотался старший над наемниками.
Местные носили штаны длиной чуть ниже колена, приматывая длинные чулки веревками от башмаков. Феллахи опускали головы — и пятились, пятились.
— Гоните своих баб по домам, вы, мазандаранские дурни! — гаркнул айяр. — Где кедхуда? Где староста, спрашиваю? В повелении светлейшего эмира — да продлит его дни Всевышний! — сказано, что господину Ахмету ибн Салаху ибн аль-Аббаду надлежит оказывать всяческое содействие в делах и начинаниях! Вы теперь принадлежите ему — со всем имуществом! Завтра придете к минарету на берегу с кирками и лопатами! И чтобы не отлынивали, а то познакомлю с нагайкой! Где староста, я ему первому всыплю!
Порыв ветра взметнул его куфию так, что край чуть не перекинулся на лицо. Отбившись от хлопающей ткани, айяр, поминая шайтана, снова вскинул плеть:
— Где…
— Я здесь, почтеннейший, — отозвался дребезжащий старческий голос откуда-то слева.
— Иди сюда! — крикнул айяр, вертя головой. — Ну-ка выходи!
Опираясь на посох, старик в белой рубашке и черном жилете мазандаранского крестьянина вышел из-за кустов шиповника. Кряхтя и тяжело приваливаясь на палку, он пошел к сбившимся в стайку феллахам.
— Тащись живее, ты, старый хрыч! — рявкнул ободренный успехом почтеннейший Ахмет ибн Салах ибн аль-Аббад, одобрительно кивая айярам.
Поддав по бокам мулу, он выехал вперед, победно поднимая истрепанный ветром документ.
Старик, которому мул уперся мордой в лицо, вдруг поднял глаза и тихо сказал:
— Вам лучше уйти, почтеннейший. Сюда идет уважаемый мирза Масту-Хумар.
— Чего?.. — презрительно скривился ашшарит. — Это кто еще такой? Да как ты смеешь! Вот откупная на вашу деревню! Вы мои, вместе с пожитками! Захочу — продам, захочу — налог драть буду!
Бормоча и оглядываясь, крестьяне слиплись за спиной старика в шепчущийся и шуршащий человеческий комок.
— Согласно закону, второй раз предупреждаю, — так же тихо сказал староста. — Уходите отсюда, уважаемые. Сюда идет почтенный мирза Масту-Хумар.
— А ну, взять его! — нетерпеливо крикнул Ахмет ибн Салах. — Какой такой мирза? Я был у чиновника вашего округа в Харате, он лично подписал и скрепил печатью мой договор об откупе налогов и строительстве мельницы!
Двое айяров соскочили с коней, схватили старика за локти и поставили на колени.
— А ну погладьте его нагайкой! — презрительно бросил ашшарит. — Я покажу этому неверному, кто здесь мирза и хозяин!
Айяр сверкнул зубами и с размаху полоснул старика через спину. Староста охнул и повалился лицом в пыль.
— Ну что? — расхохотался Ахмет ибн Салах. — Теперь понял? Эй, молодцы! Вы уже присмотрели себе женщин? Дарю приглянувшихся!
Айяры ответили дружным гоготом. Феллахи все так же молча дрожали, сбившись в кучу. Один из наемников тронул коня, взрезался в толпу, сдернул с женщины покрывало и выдернул ее за волосы. И с хохотом пустил коня рысью, наматывая на кулак косы голосящей, бьющейся парсиянки.
— Сураё! — заорал, затолкался кто-то в толпе. — Отпустите мою жену!
— Стоять! — заорали айяры, пихая людей стременами. — Не боись, пастух, кади даст твоей жене развод! Рафи сделает из нее хорошую ашшаритку! Прямо сегодня ночью, после вечерней молитвы, ха-ха!
Женщина извивалась и кричала. Айяр остановил коня, взял ее подмышки и под общий хохот перекинул через седло. Висевшая вниз лицом парсиянка сучила ногами и пыталась колотить кулаками стремя, попону и ногу лошади. Жеребец злобно заржал. Наемник перетянул женщину плетью. Та вскрикнула — и затихла. Айяр удовлетворенно похлопал ее по заду.
— Горе тебе, Рафи, ты удешевил ее, попортив кожу! — хохотали наемники.
— Я несильно — как шарийа велит! — смеялся в ответ Рафи.
В толпе феллахов плакали и молились.
Староста поднял от земли потемневшее от грязи и пота лицо. И все так же упрямо, тихо, проговорил:
— Третий раз говорю верные слова. Уходите отсюда, Шахын не ваш. Сюда идет уважаемый мирза Масту-Ху…
— Ты издеваешься?! — заорал вконец потерявший терпение ашшарит и крест-накрест перетянул старика плеткой.
Староста вскрикнул, втянул голову в плечи, но не двинулся с места.
Ахмет ибн Салах снова замахнулся — и раздумал бить.
По тропинке от реки подымался еще один старик. С длинной седой бородой и такими же длинными седыми волосами, в серой шерстяной аба и высоком войлочном колпаке на манер дервишеского, только без чалмы вокруг. Под локти его поддерживали двое юношей в снежно-белых длинных рубахах и таких же штанах. Они, как ни странно, шли с непокрытыми головами. Каштановые волосы пышно курчавились, поблескивая на ярком послеполуденном солнце, босые ноги медленно переступали в пыли. Старик шел, выпрямившись, с совершенно неподвижным лицом.
Озадаченные ашшариты, хмурясь, всматривались в странного гостя. Феллахи стояли — молча. Даже молитвы и плач стихли.
Когда старик подошел ближе, стало понятно, зачем ему двое невольников — он был слеп. Подняв голову и не открывая глаз — как это делают лишенные зрения — он нацелился бородатым подбородком на Ахмета ибн Салаха:
— Мир тебе, пришелец, — мягко выговорил он на фарси. — Я мирза Масту-Хумар, хозяин этой земли.
— Во имя Всевышнего, мир тебе, шейх, — поздоровался, все еще хмурясь, Ахмет — на ашшари.
— Тебя ввели в заблуждение, о человек, — старик перешел на ашшари — классический и певучий.
И улыбнулся, погладив бороду. Юноши у него по бокам застыли как каменные — тоже почему-то прикрыв глаза.
— Что ты хочешь этим сказать, шейх? — сердито спросил Ахмет ибн Салах.
И добавил:
— Вот у меня бумага, скрепленная всеми надлежащими печатями ведомства хараджа округа Мазандаран. Согласно этому документу, мне отдаются на откуп налоги с этого вилаята, а также передается в собственность участок выше по течению Кешеф-руда, на котором я поставлю мельницу. Сукновальную мельницу, почтеннейший! Я устрою там прядильную мастерскую!
— Хм, — все так же поглаживая бороду, отозвался старик в серой аба.
— Так что же ты хотел мне сказать, о шейх? — нетерпеливо спросил Ахмет ибн Салах.
— Тебя ввели в заблуждение, — все с той же мягкой улыбкой отозвался старик. — Налоги не моя печаль. А вот мельницу нельзя строить. Она перегородит реку, лишив этих людей ее воды, — а также лишив воды Герируд. Если все будут ставить на притоках мельницы, воду реки разберут до капли, и до Харата и окрестных вилаятов не дотечет ни единого ручейка…
— А вы кто такой будете, почтеннейший? — вмешался подъехавший поближе сухопарый ашшарит с бирюзовым перстнем. — Моя имя — Васиф ибн Хамдан аль-Газни, я чиновник ведомства хараджа этого округа, и мне неведомы ни твое имя, шейх, ни закон, запрещающий строить здесь мельницы.
