— Что? — спросил я, повисая на поводе, потому что Иллирика выбрала как раз этот момент, чтобы заинтересоваться зеленым еще барбарисом. Еще не хватало мне расстройства желудка у этой красавицы…
— Вот тут он и упал в ручей.
— Что?!
— Упал в ручей, милорд. Кажется, уцепился за что-то, его понесла вода… Но он жив, милорд, значит, выбрался.
— Отлично! — я хлопнул себя по шее, убивая особенно настырного комара. — Значит, очень скоро мы его возьмем голеньким: будет сушить одежду у какого-то костра.
— Он еще далеко отсюда, милорд, — с сомнением произнесла Вия. — Темнеет. На вашем месте я бы не рискнула ходить ночью по незнакомому лесу.
— Боишься диких зверей? — как бы невзначай я положил руку на эфес Косы.
— Боюсь ям, — коротко ответила Вия. — Веток, поворотов. И тому подобного.
— Я тоже, — вздохнул я, спрыгивая с Иллирики. — Вот что, похоже, тут самое подходящее место для ночлега. Если мы сейчас недалеко от Гаева, завтра с утра наверняка нагоним его. И будет нам счастье.
— Что? — кажется, Вия посмотрела на меня, как на психа.
— И будет нам счастье. Выражение такое. Никогда не слышала?
— Нет, милорд, — сдержанно сказала она, тоже спешиваясь. — Быть может, я схожу за хворостом?
— И много утащишь? — фыркнул я. — Сам схожу. А ты сторожи своего зверюгу.
— Зачем? — удивленно спросила Вия.
— А не видишь?
«Зверюга», действительно, давно косила глазом и била копытом в сторону Иллирики. Удивительно, как хозяйка прежде не замечала столь компрометирующего поведения своего жеребца. Вия стала буквально коричневой — я догадался, что так она краснеет, — и потащила своего коня за узду, привязать к раскидистому грабу как можно дальше от Иллирики. Я, внутренне усмехнувшись, отправился пристраивать кобылу к березе в противоположной стороне поляны. Не хватало мне устраивать моей кобыле счастливую личную жизнь! Довольно и того, что моя никак не клеится…
…Спустя час на полянке над ручьем весело полыхал костерок. Над огнем висел котелок — мы ждали, пока он закипит, чтобы бросить туда сладкие корни. Вия сидела напротив меня, и ее темное лицо почти терялось в сумерках.
— Вот что, шаманка… — тихо сказал я, — дай мне, пожалуйста, твою левую руку.
— Зачем? — удивилась и слегка насторожилась она.
— Пожалуйста, — мягко попросила я.
— Не вижу смысла, — она тут же закуталась в гармаш поплотнее.
— Поздно. Я уже видел. У тебя на руке повязка. Вены резала?
— А если и так, милорд? — голос у нее сердитый.
— Вчера ночью, — сказал я. — Ты загнала Его обратно. Своей кровью, своей силой. Верно? А что стало с тем горе-астрологом? И с караваном?
Вия помолчала. Потом поняла, что отвечать придется — довольно уже, намолчалась за день. Наконец нехотя произнесла:
— Караван ушел. Как я вам и сказала.
— А горе-астролог? Что с ним случилось?
— Лошадь.
— Что? — сначала я подумал, что не расслышал.
— С ним случилась лошадь. Этот черный «зверюга»… он и есть тот Гай. Когда тот, что внутри вас, убил его, я отправила его душу, чтобы она не досталась богу. А то он бы наелся, и я бы не удержала его.
Я почувствовал слабость в ногах, даром, что сидел.
— Напомни мне, чтобы я никогда тебя не злил, — постарался я усмехнуться.
— Я не шучу и не сумасшедшая, — покачала головой Вия. Говорила она совершенно серьезно. — Потому конь и стал вести себя странно, и глава торговцев велел его оставить. Но меня он слушается. Изгнанные из тела духи ведут себя странно. Иногда они начинают следовать за своими убийцами, но вовсе не потому, что желают мстить. Просто убивший их — единственное знакомое им существо. У них меняется зрение, и больше никого они узнать не могут. Да и то сказать — что может быть крепче тех уз, которые связывают убийцу и жертву?… Плоть, кровь… как у матери и дитя.
Она сказала это, и мрачно улыбнулась каким-то своим мыслям. А мне стало слегка не по себе. Еще пару лет назад мороз продрал бы по коже… Я вспомнил, какой счастливой она выглядела утром, объезжая свое новое «приобретение».
У этой девушки, должно быть, совсем особые отношения с потусторонним миром. Да и с посюстронним тоже.
— А ты не хочешь поинтересоваться, что именно ты загоняла? — спросил я.
— Я догадываюсь, — ответила она ровным тоном. — Лет двадцать назад сказители начали петь про некоего юного лорда, который одолел бога. Одного очень кровавого, очень жестокого и сильного бога. Вероятно, бог отомстил тому юноше…
— Вероятно, — я кивнул головой. — Да. И не только ему, но и его сыну. Эту историю рассказывают и на севере?
— Эту историю рассказывают по всему Континенту. Вот только имени юноши не называют.
— Мы смешали кровь, — дошло вдруг до меня. — Ты ведь спасла мне жизнь, Вия Шварценвальде. А я до этого — тебе.
Вия только грустно улыбнулась.
— На поле битвы в таких случаях братаются? — спросила она с горьким сарказмом.
— Никогда не был на поле битвы, — пожал я плечами. — И потом, у меня слишком много проблем и слишком много секретов, которое я никому не могу открыть, чтобы можно было позволить себе заводить родичей. Но ты мне не чужая, Вия Шварценвальде. Если тебе нужна помощь…
— У меня тоже слишком много тайн, которые я никому не могу рассказать, милорд, — перебила она меня. — Простите… Не хотите ли сыграть, пока вода не закипела?
Я улыбнулся. Ветер шумел в листве, становилось все темнее и темнее. Фыркали лошади, и тихо, почти неслышно трещали сучья в костре.
— Почему бы и нет?… Только это будет совсем не та игра, которую я бы показал тебе в Че… в спокойном месте. Знаешь, виола ужасно расстраивается, стоит повозить ее в седле. Настраивать очень долго, сейчас этим заниматься просто бессмысленно. А без настройки… Но… в общем, посмотрим, что выйдет.
…Мой учитель музыки говорил мне: неважно, насколько инструмент расстроен. Все равно по-настоящему ладной игрой радуют только жонглеры в богатых замках на торжественных событиях, да и то если умудряются приехать к аристократу заранее, чтобы хорошенько подготовиться. В иных случаях музыкант делает что может, а все остальное зависит от слушателя. Слушать музыку — ничуть не более легкое дело, чем играть ее. Но если вы оба, два человека по разные стороны от инструмента, сумели вычленить в вихляющей в разные стороны мелодию общую, одну на двоих, тропу, вы сможете… сможете пойти по ней. А там куда выведет.
Все играют на расстроенных инструментах, исключения лишь подтверждают правила. Важно не расстраиваться самому…
