не оборвав полог.
Посмотрим, кто образумится быстрее.
Рано утром меня навестили мадам Рэтбоун, Вила и Аделина. А с ними, что удивительно, мадам Хейг. Впервые. Я вздохнула про себя. Выходит, офицеры с жёнами всё-таки слышали нашу безобразную ссору, а мадам Хейг хоть и заявила, что поможет подобрать украшения к платью, на деле явилась ради сочных подробностей. Аделина показала серебряный плетёный пояс с сапфирами — очередная поразительная роскошь для далёкой заставы. Вила протянула украшенный камнями серебряный наплечник филигранной чеканки.
— Неужели женщины Дальбрека в таких воюют?
— Ещё как! — воскликнула Вила. — От этого и пошла традиция. Перед тем как cтать королевой, Марабелла была великой воительницей.
— Сколько веков назад она жила? — с хмурым видом добавила мадам Хейг. — В наше время дамы и королевы уже не ходят в битвы. Нет нужды.
«Не спешите с выводами», — чуть было не вырвалось у меня.
Мадам Рэтбоун последний раз оглядела украшения на столе.
— Мы зайдём пораньше, поможем одеться.
— И заплести косу, — вставила Аделина.
— С серебряной лентой, — добавила Вила, сжимая руки в предвкушении.
Их рвение, пусть и доброе, выглядело натужно. Они будто хотели развеять чёрную тень от вчерашней ссоры.
— Вам и самим нужно готовиться, — ответила я. — Сама справлюсь.
— Неужто у вас в Морриган принято обходиться без помощи? — поморщилась мадам Хейг со снисходительной жалостью.
— Да, — вздохнула я. — Дикари, что с нас взять. Не понимаю, зачем королю жениться на такой.
Она виновато потупила взгляд и вышла, что-то бормоча про дела. Извиниться при этом не извинилась. Наверное, посчитала, что раз король мне нагрубил, ей тоже можно.
Вскоре в шатёр явились шестеро солдат, и Перси, их командир, доложил, что им велено сегодня меня сопровождать. Вот значит как мне можно «свободно ходить по лагерю»? С шестью-то солдатами, и это в стенах Марабеллы. Чыоего рода комплимент. Видно Рейф оценивает мои таланты выше, чем готов признаться. Что ж, обойду всю заставу, повеселю зрелищем, а заодно спланирую до мелочей, как мне всё-таки отсюда выбраться.
Первым делом я спустилась проведать наших венданских лошадей, которые теперь тоже оказались под королевским арестом. Оглядела нижние ворота: солдат столько, что мышь не проскочит, но теперь хотя бы известно, где лошади и упряжь. Остальное — потом. Следом я заглянула на кухню. Повар мне не обрадовался, сказал, что сам принёс бы поесть. В ответ я заявила, будто не знаю, чего хочу, и обследовала полки и погреба. Смотреть было не на что: еду хранили либо в больших мешках, либо в ящиках. Наполнила миску кедровыми орехами, сушёным инжиром и галетами. Заметив это, повар глянул на мой живот, а я в ответ робко улыбнулась. Пусть что хочет, то и думает..
Я прогулялась и до лазарета. Кадена и Эбена не застала — они ушли в душ, Гриза же как раз осматривал врач. Я увидела, что рана затягивается уверенно, и только в одном месте чуть медленнее. Врач не сомневался, что Гриз поправится, но всё же метнул на него строгий взгляд:
— Покой никто не отменял!
Гриз отмахнулся со словами, что уже здоров.
— Это пока ты дважды в день не тягаешь сёдла, — насела я. — И, хвала богам, не размахиваешь мечом!
— А что, прикажешь на кого-то замахнуться? — улыбнулся Гриз, кровожадно сверкнув глазами.
На душе стало муторно. Раз он слышал наши крики, то остальные в обеденном зале — тоже. Каден наверняка в душе злорадствовал, хотя, когда мы позже встретились во дворе, взгляд его выражал беспокойство и только.
Чтобы стражники не поняли, Каден говорил по-вендански:
— Ну что, пришла в себя?
Я кивнула, стараясь сглотнуть ком в горле.
— А ноги у Рейфа как поживают?
Ободрить хочет. Спасибо и на том.
— Пока ничего, но ещё не вечер
— Так я и думал.
Слова поддержки. Будто глоток воды для пересохшего горла. Так хотелось обнять Кадена, но я бы только привлекла к нему лишнее внимание.
Стражники всё больше мрачнели. Ни слова по-вендански не разбирали, и, наверное, думали, мы что-то замышляем. Мы и замышляли. Ничего, пусть помучаются. Я подошла к Кадену и прошептала:
— Эбену придётся остаться с Гризом, уедем только мы вдвоём. Малик где-то там. Как считаешь, справимся?
— Он был в Долине великанов, раз послан убить тебя. Сейчас наверняка мчит в Сивику с донесением.
— О моей смерти?
— О побеге. В смерть они поверят, только если увидят твой труп. А так узнают, что ты сама идёшь к ним в руки.
Значит, канцлеру с его прихвостнями остаётся только ждать да поглядывать за дорогами в город. Внезапность теперь не мой козырь. Положение хуже некуда.
Краем глаза я заметила фигуры за спиной. Ко мне плечом к плечу подошли Тавиш и Оррин.
— Мы сменим стражников, ваше высочество. — Тавиш обжёг Кадена взглядом.
— Свободен, Перси, — махнул рукой Оррин. — Полковник ждёт вас всех у себя.
Тавиш почтительно кивнул мне:
— До конца дня вас будем сопровождать мы.
— Кто приказал?
— Мы сами, — ухмыльнулся Тавиш.
Венданского они не понимали, поэтому я бросила Кадену напоследок:
— Потом поговорим. Надо заготовить припасы.
Тавиш кашлянул.
— Джеб тоже скоро присоединится.
А вот Джеб говорил по-вендански. Я вздохнула. Что ж, ясно: они не просто верны королю, они верны другу.
Глава тридцать вторая
Я мерила шагами шатёр, кипя от ярости. Кровь мчала по жилам быстрее пришпоренной лошади.
Вот-вот он явится. Глаза виновато опустит, скажет, вспылил…
Голова гудела. Потирая виски, я протаптывала на ковре тропинку.
«Пока не образумишься»! Он сам-то себя слышал? Боги мои, неужто вся застава слышала? Казармы от столовой далеко, зато до офицерских домов рукой подать. Я зажмурилась, представляя, сколько ушей жались к окнам во время нашей ссоры.
Да, Рейфу и так трудно, а сегодняшние вести о склоках в столице подлили масла в огонь, но ведь и мне ничуть не легче! Я с досадой зашипела сквозь зубы. Может, и действовала у него за спиной, но только чтобы ясно высказать при всех, чего хочу, иначе Рейф опять отмахнулся бы от меня. Пусть ему и кажется, что я посягаю на его власть, тем более когда он старается завоевать общее доверие, но вести себя при этом, как осёл?..
«Мне решать». Я не подданная Дальбрека! Решать собрался!
Минуты текли за минутами. Прошёл час, но Рейф всё не появлялся. Так надулся или просто стыдно стало? Изливает душу друзьям, обдумывает слова Эбена? Рейф не дурак, понимает,
