На другом краю поля в черных сумерках выстроилась рядами фигур вражеская армия. Красные глаза яростно смотрели в их сторону. Арвину не хотелось даже думать о том, что у противника окажется хотя бы один монстр подобный тому, который находился у него за спиной!
Грозная тишина возвещала о скором начале сражения. В воздухе повисало напряжение. Солдаты и звери дрожали, готовые ринутся в бой, но приказ все не поступал, как будто два великих генерала тщательно обдумывали первые ходы.
И вот в голове у Арвина звучала строгая команда: «е2-е4». Он делал решительный шаг вперед. После этого всегда происходило два очень странных и малоприятных события. В первом случае ему на голову прыгала чокнутая кобылица. Если от нее удавалось увернуться, случалось нечто похуже: на огромной скорости в него врезалось что-то громадное, волосатое и вонючее. Сквайр просыпался посреди ночи в холодном поту, уже не мог уснуть, а потом весь день чувствовал слабость, хандрил и так и норовил сделать два шага одной ногой.
Вся эта чехарда с кошмарами, загадочными шпионами и сумасшедшими прыгающими лошадьми порядком его вымотала. Но будто этого было мало, через месяц после отъезда из Крелье Рихарта понесло. Понесло Светоносного в самом, что ни на есть, ужасном смысле. Видимо, после встречи с настоящим призраком внутри рыцаря некоторые шестеренки съехали в сторону, а другие, так и вовсе, стали пятеренками и четверенками, растеряв ценные зубчики. Пережив подобное потрясение, Рихарт начал нещадно уничтожать весь алкоголь, встречавшийся ему на пути. Стараясь отделаться от тревог и забот, навалившихся на него со всех сторон, господин Рейнар теперь походил больше не на рыцаря, а на поборника пьянства и кутежей.
Арвин считал, что если бы мейстер расправлялся с недругами также безжалостно, как с парой бутылок, он бы точно был самым могущественным рыцарем во всей империи, иникто никогда не посмел бы бросить ему вызов.
К счастью для лучших воинов, бранному полю Светоносный всегда предпочитал добрую хмельную баталию, где один за другим топил пивные фрегаты. И все бы ничего, но от непомерного потока возлияний, язык Рихарта бесстыдно разболтался. Он совсем перестал держаться за зубами. Обычно болтливый подлец нес бессвязную чушь, но иногда произносил такие слова, которые запросто могли привлечь совершенно ненужное внимание.
— А потом, когда пришиб семиглавого дракона, отправился в эту зловонную дыру — Крелье, — продолжал он хвастаться перед новообретенными собутыльниками в очередной таверне.
— Эль, скажу я вам, господа, там просто ужасный, не то что в этих краях. Эй, кельнер, плесни мне еще вина! — крикнул он парню у стойки.
— Да неужели ты и в Крелье побывал? — раззадоривал мейстера кто-то из посетителей. Слухи про злосчастную деревеньку разлетелись очень быстро и гремели по всей округе. Все случилось совсем недавно, поэтому новости про вороного фантома и печального рыцаря со строгим взглядом еще не успели поутихнуть. Никто, конечно, не поверил, что Рихарт был тем самым безымянным героем.
— Клянусь своим мечом! — уверенно отчеканил мейстер и потянулся к поясу. На ходу он опомнился, что со знаменательных событий перестал носить ножны со сломанным мечом, и ловко схватил кружку с пенным элем.
— И как, тот колдун оказался сильнее семиглавого дракона? — рявкнул косматый лесоруб, чье лицо напоминало волчий оскал, а не человеческую ухмылку.
Рихарт на секунду примолк, сначала не поняв, про какого еще семиглавого дракона ему говорили. Тишина затянулась, даже трактирщик — совершенно занудный мужик — прислушался к разговору.
— То был не человек. Холодный, как лед и темный, как ночь, — начал мейстер. Голос его задрожал совсем не под стать величавому образу, над которым он так заботливо трудился весь вечер.
— Фантом махнул рукой, и вокруг появилась целая армия мертвых. Они лезли из могил! Прямо из могил, черт побери! — горько продолжал Рихарт, утерев нос рукавом. Кто-то поднял руку и рассказчику поднесли стакан горчичной настойки для храбрости.
— Клянусь, я не знаю, что произошло потом и как удалось живым выбраться из той передряги, — он сжал пальцы в кулак, руки у него дрожали.
Представление было окончательно испорчено. Народ стал расходиться по домам. Никто не ожидал подобной развязки от доброй потехи над обычным пьяницей. Лесоруб, больше остальных подначивавший Рихарта, сочувственно покачал головой и обратился к кузнецу:
— Зря мы с ним так обошлись. У мужика от сивухи и правда того… — он покрутил пальцем-обрубком у виска.
— Да, ага. До чего людей синяя доводит, — подытожил его друг. Каждый из них дал себе зарок не брать в рот больше ни капли спиртного.
Мейстер остался сидеть за столом в полном одиночестве. Через некоторое время к нему подсел какой-то невзрачный путник. Он ободряюще похлопал всеми покинутого рассказчика по плечу и подлил ему в стакан красного вина. Рихарт недоверчиво осмотрел незнакомца. Тот, словно опомнившись, налил и себе. Так состоялось их знакомство, хотя ни тот, ни другой не сказали еще ни слова. Светоносный почувствовал неожиданное расположение к этому человеку, будто он один и понимал его душевные терзания.
— Будем, — горько произнес мейстер тост и осушил стакан.
Одному из гостей забегаловки в этот вечер кусок явно не лез в горло. Загадочный посетитель сидел в самом дальнем углу зала и размазывал зеленую жижу по тарелке. Его проницательные глаза внимательно разглядывали плохо освещенный зал. Гороховая каша, кстати, была совершенно несъедобна, как и большинство закусок в забегаловке. Впрочем, это мало беспокоило посетителей, интересовавшихся исключительно красными и белыми блюдами.
Народа в зале поубавилось. Ценители сладких и сухих деликатесов расходились по домам. В этот вечер обошлось без пьяных потасовок, а значит без разбитой посуды, мебели и чьей-то бедной головы. Несколько подвыпивших, но добродушно настроенных мужичков доедали говяжью похлебку, трактирщик лениво протирал пивной бокал, походивший на свиную лохань. Рихарт продолжал о чем-то исповедоваться новому знакомому. Тот слушал, кивал и ободрял расстроенного героя, подливая ему портвейна.
Странный посетитель, весь вечер просидевший в одиночестве, вконец устал от сонной романтики. Так и не вкусив плодов изысканной местной кухни, он поднялся и направился к выходу. Кабатчик недовольно смерил его взглядом, но ему легко удалось развеять все сомнения хозяина таверны, оставив на барной стойке достойную плату за гороховую кашу.
Когда таверна закрылась, Рихарт, шатаясь и проклиная все на пути, долго бродил по единственной улице маленькой деревушки. После продолжительных поисков он вконец отчаялся. Выработанное и натренированное годами умение находить постоялый двор в пьяном угаре на этот раз дало сбой. Мейстер тяжело вздохнул, подтаскивая переставшие слушаться ноги. Ему показалось, что он присел на лавочку и мирно заснул.
Темной ночью заунывный вой собак подхватывал богатырский храп, разносившийся по всему поселку. То в одном, то в другой доме открывалась дверь, и на бедных животных обрушивался шквал ругани. После этого четвероногие стражи жалобно скулили, поджимали хвосты и затихали, но не могли долго сдерживаться от подпевания соседским дворнягам.
Никто из деревенских так и не заподозрил, что прямо возле их дверей совершалось преступление. Юркая тень скользнула по заборам и нагнулась над спящим мейстером. Через секунду вор исчез в одной из подворотен.
Арвин проснулся, как всегда, раньше первых петухов. Какого же было его удивление, когда на пороге он увидел до нитки сырого и грязного Рихарта. Местом сна его компаньона оказалась не маленькая лавочка, как он посчитал, а огромная лужа. Там утром его и обнаружил дворник. Недолго думая, старик освежил пьянчугу ледяной водой из колодца.
— Возмутительно! — прокричал Рихарт вне себя от негодования. Его раскрасневшееся лицо пылало ярче любого факела, а глаза блестели, как у голодного до интриг революционера. Сквайр давно привык к подобным выходкам наставника, но в этот раз образ был просто неповторим, так что оруженосец наслаждался действом, стараясь пропускать мимо ушей брань, готовую вот-вот выплеснуться ему на голову.
