катись и держи язык за зубами, а то знаю, как тебя найти.
Автор и постарался забыть поскорей малоинтересные подробности.
Но вернемся к спасённой. Одежду привёл в негодность вихрь, поэтому Анжела куталась в то ли тёмное, то ли грязное одеяло, которое милостиво уступила Фрики, пока не откопала на пляже Анжелину сумку с вещами и документами, засыпанную в песок смерчем. Для этого пришлось порыться в месте, где нашла бедняжку. Хомлес каждый день приносила еду и питье. Анжела не отваживалась уточнять, откуда именно, чтобы перебороть рвотный рефлекс.
Поначалу Энжи напряжённо вглядывалась в её рябое, словно морская губка, лицо, не замечая коварства выпученных глаз. Появилась надежда, что она встретила надёжного человека.
Голос звучал дружелюбно. Фрики не пыталась ни убить её, ни продать в рабство. Анжела старалась побольше с ней говорить, чтобы нахвататься разговорного английского с американским каркающим «а-р-р», когда нужно язык заломить назад, словно хочешь им пощекотать заднюю часть нёба. Но получалось с трудом. Уж больно быстро слова вылетали из пухлых губ Фрики, сливаясь в странную носовую мелодию. Однако Энжи не сдавалась.
Когда через неделю она стояла перед полицейскими, то уже сносно объяснялась. Язык к ней пристал, «как банный лист», как сказали бы на родине.
Полицейские внимательно выслушали рассказ Энжи, но скептически хмурили брови. Наконец, удалось убедить офицеров опросить свидетелей и достать данные с видеокамер — всё говорило о правдивости её показаний. Шокированные офицеры несколько раз прокручивали плёнку, где гигантский торнадо появлялся на долю секунды и, извергнув Анжелу, растворялся. Полицейские также удивились, что иностранка употребляет столько сленговых выражений трущоб. Потом Анжелу проводили в комнату, где иммиграционный клерк объяснил, что её должны были отправить домой в Россию через три дня, но поскольку национальное географическое общество, журналисты и пограничники заинтересовались таким необычным путем проникновения на территорию США, то дадут временную визу для таинственной эмигрантки, которую уже прозвали в газетах русской Дороти. Справки запросили, скоро получат результаты.
Вскоре выяснилось, что её преследовали на родине (мужчины и педагоги университета), поэтому предложили подать на государственное убежище. Энжи с радостью согласилась. Ей пообещали бесплатного адвоката и ночлег в приюте.
Анжеле пришлось пережить пару неприятных ночей. У неё не было даже трёх обязательных долларов за крышу над головой. Но Фрики поговорила со своими корешами, и они скинулись, чтобы оплатить Анжелино жильё.
И завертелась эмиграционная карусель. Бесплатный адвокат оказался проходимцем. Лощёный и пахнущий дешёвым фэйковым парфюмом (за время работы в галантерее Анжела научилась безошибочно отличать стоящий одеколон от всякой ерунды). Служитель Фемиды нервно перекладывал бумаги на столе в крохотном офисе, похожем на собачью будку, не только по площади, но и по запаху, который не перебивал его вонючий одеколон.
— Мисс Самарик, мы — маленькая компания. — предупредил он в самом начале беседы. — Знаете, нам очень нужны деньги.
Внезапно адвокат подбросил ноги вверх и положил их на стол, испугав свежими набойками туфель, которые уткнулись почти в лицо посетительницы.
— А кому они не нужны? Мне, например, тоже.
— Да, понимаю. Но мы взрослые люди, не так ли?
— Я не по-ни-маю, — по слогам проговорила Энжи, а по коже побежали мурашки, хотя кондиционера в этой дыре не было.
— Как вы посмотрите на то, чтобы зайти сюда вечером, мы посидим, пообщаемся за стаканчиком, а потом…
Возмущенная Анжела, не говоря ни слова, выскочила наружу. Не зная, как быть, рассказала о случившемся Фрики.
— Ваще, придурок. Да такое нельзя оставить.
Фрики показала средний палец, словно тот тип сидел перед ней.
Она грозно вращала глазами, а облако косичек то и дело взметалось в воздух.
Бомжиха послала вечером поговорить с вымогателем одного устрашающего вида хомлеса, с которым у неё была давно, когда ещё не пугала своим видом, интрижка. Джимми, детина почти двухметрового роста, с жилистыми кулаками и головой с тыкву, производил неизгладимое впечатление. Даже среди отбросов общества попадаются приличные, если можно так выразиться, люди.
Громила одним своим видом припугнул адвоката-неудачника, что тот присмирел. Пообещал, что продолжит вести дело. Но впредь Анжела приходила на встречи с ним вместе с Фрики, которая тоже привязалась к новой знакомой. Ну как же! Она подняла её авторитет среди бродяг, сделав в момент знаменитой. Во всех местных газетах красовались два лица. И ещё неизвестно, которое выглядело колоритней: измазанное сажей Фрики или в кровоподтёках Анжелы. И вместо имени к Фрики обращались: «спасительница русских парашютисток», хотя никто в жизни из хомлес не видел в глаза парашют.
Но жить на что-то нужно, а иначе протянешь ноги. Хотя Анжела радовалась вынужденной диете. Несколько килограммов всегда хотела сбросить, а тут такой удобный случай. Энжи безуспешно искала работу. После очередного интервью она задумчиво прогуливалась по набережной, разглядывая ярко одетых мужчин и женщин, весело переговаривающихся и катающихся на роликах. Их загорелая кожа излучала уверенность в том, что и завтра, и через неделю они будут также вольготно нагуливать серотонин, гормон радости, прогуливаться перед благодушным океаном. Анжела вздохнула и присела на скамейку, нагретую солнцем.
— Подруга, есть закурить? — спросил по-английски хриплый женский голос.
— Нет, простите, — медленно проговорила Энжи.
— О, да ты наша!
Анжела чуть не подскочила на месте. Рядом стояла девица в коротком красном платье, из которого грудь так и норовила вырваться на свободу всей мощью нежной плоти. Под глазом синел неаккуратно закрашенный тональным кремом фингал.
Новая знакомая назвалась Татьяной. Она легально попала в страну, что было единственным законным событием в её жизни за последний год. Так сказать «работодатели» обещали, что будет работать нянькой в богатой русскоговорящей семье. Но её обманули, забрали паспорт и заставляли заниматься проституцией. Девица разрыдалась, вздрагивая сутулой спиной с оттопыренными лопатками. И как ни странно, неустроенная Анжела, страдающая оптимизмом, обняла бедняжку, по-матерински гладя по голове.
— Тань, давай вдвоём снимать комнату и пробиваться в жизни?
У Тани уже был адвокат, который помогал вырваться из нелегального бизнеса. Он предложил заняться и делом Анжелы. Татьяна за год в США приобрела связи, порой добытые на её неприглядной работе. Женщины перебрались в Нью-Йорк, где стали искать свой путь в жизни среди обширной русской эмиграции, насчитывающей около полумиллиона человек, и постепенно встали на ноги. Устроились
