Я оглядываюсь.
Тик-так, тик-так…
Время на исходе. Вкус силы фейри так силен, что больно глотать. Я отрываю еще одну полосу ткани от нижней юбки и оборачиваю незащищенную руку. Вкус нарастает, палящая сухость все глубже проникает в горло.
Тик-так, тик-так…
Я с трудом ловлю воздух. Если я не прыгну, остальные могут ждать меня по ту сторону двери, чтобы разорвать на части, как только я спущусь. У меня нет ни единого шанса победить вслепую, их слишком много.
Что-то цепляется за мое платье. Невидимые зубы разрывают материал у меня на бедрах. Я вскрикиваю и инстинктивно пинаю это что-то. Сапог попадает по фейри, которого я не вижу, и в ответ раздается визг.
Тик-так, тик-так…
Поздно менять решение и бежать к лестнице. Поэтому я разворачиваюсь и прыгаю с платформы.
Мои пальцы сжимаются на веревке заводной гири. Трение прожигает ткань, которой я обернула руку, когда я скольжу, чтобы зависнуть над массивной вращающейся шестерней. Мои ноги болтаются в воздухе, носки едва не касаются толстого металла подо мной. Жалящей боли в ладонях и пальцах практически достаточно, чтобы их разжать. Мышцы на руках напрягаются от усилия удержаться на месте, пока я смотрю на вращающуюся подо мной шестерню. Она движется в окружении мелких шестерен, и во время каждого полного оборота появляется небольшое отверстие. Под ним еще одна, плоская шестерня, тоже вращается.
Туда… вокруг… наружу. Вот отверстие. Я отслеживаю движения, пока не запоминаю, пока не уверена, что идеально подгадаю время. И в ту секунду, когда появляется отверстие, я отпускаю веревку и позволяю себе упасть.
Оказавшись в воздухе, я закрываю глаза. Первый, о ком я думаю, — совершенно безо всякой причины! — это Киаран. Его редкая почти-улыбка, краткие, едва уловимые признаки уязвимости, которые он выказывает, когда ненадолго утратит контроль.
Мое тело врезается в металл шестерни неизящной кучей.
«Дьявол и черти его, как больно!»
Я поднимаюсь на ноги и балансирую на краю шестерни. Она вращается, и я замечаю еще один проем, под которым можно рассмотреть деревянный пол часовой башни. Еще одно падение, не так уж и высоко. Я изучаю стены шахты, чтобы найти хоть что-то, что позволит мне слезть.
Несколько металлических скоб торчат из внутренней стены башни. Когда шестерня поворачивается снова, я прыгаю. Мои руки хватаются за одну из скоб, я рывком посылаю тело на вторую, затем на третью и падаю на деревянный пол, гася инерцию ногами. Зубы громко щелкают от столкновения.
Впервые я благодарна Киарану за бесконечные тренировочные бои. Если бы он не гонял меня так беспощадно, я не смогла бы прыгать с часовых башен и игнорировать боль от падения. Я встаю, как он всегда велит.
Служебная дверь там, где я и предполагала. Со второй попытки мне удается ее вышибить — петли стонут, дерево трескается. Пыль летит в лицо, когда я выныриваю наружу и втягиваю холодный ночной воздух.
На той стороне дороги я замечаю постамент с белым памятником, поставленным в честь сэра Вальтера Скотта на краю Нор-Лох. Принцесс-стрит, наконец-то!
— Почти на месте, — бормочу я.
Ноги протестуют, но я бегу к площади Шарлотты. Дождь припустил сильнее и стекает с волос мне на лоб, а я бегу мимо кирпичных белых зданий с узенькими фасадами. Дыхание перехватывает, когда дымная сухость вновь наполняет мой рот. Гончие воют снова, очень близко. Я не думала, что они догонят меня так быстро, а мой огнемет под таким дождем потеряет свою эффективность. Но у меня все еще есть пистолет.
Я выдергиваю оружие из кобуры. Шипы токопровода поднимаются, разрядник раскрывается цветком, я разворачиваюсь и целюсь в точку, от которой вкус во рту начинает жечь язык. Молясь, чтобы инстинкты меня не подвели, я спускаю курок.
Невидимая гончая вопит, и я победно улыбаюсь, глядя, как электричество змеится, очерчивая невидимую цель. Я бы насладилась убийством, будь у меня время.
Я бегу по улице, тяжело дыша, и вид орнитоптера придает мне сил мчаться быстрее. Гэвин уже внутри.
— Айлиэн!
Он явно рад видеть меня.
Я сдергиваю арбалет и сумку со спины и забрасываю в кабину. Затем прыгаю на кожаное сиденье, щелкаю тумблерами, заводя аппарат, и вжимаю педали в пол — для скоростного взлета. Орнитоптер быстро поднимается, мощно хлопая крыльями.
Внизу под нами воют гончие, их разочарование эхом разносится по площади. Надеюсь, Деррик и Киаран с ними справятся, раз уж я не смогла.
Дождь барабанит по крыльям, когда мы поднимаемся над площадью Шарлотты. Я запрокидываю лицо навстречу каплям и делаю долгий вдох.
Мы парим в хмуром небе над Эдинбургом. Тучи окутывают здания Нового города, но оранжевый свет фонарей все еще виден. Воздух здесь холоднее, сырости больше. Она пропитывает мое грязное платье, и я дрожу.
Я смотрю на туманный город внизу и даю возможность мышцам расслабиться. Потом закрываю глаза, позволяя машине уносить меня все дальше от ответственности и сломанной печати, которая угрожает жизням всех, кто мне дорог.
Некоторое время спустя мы поднимаемся над Литом, и мерное покачивание машины успокаивает меня. Хлопанье крыльев отдаленно напоминает пульс, размеренный и негромкий.
Шшух-шух, шшух-шух…
— Спасибо, — говорю я Гэвину, когда дыхание успокаивается. — За то, что помог.
— Всегда готов прийти на помощь леди в затруднительном положении, — отвечает он. — Это мой долг как джентльмена.
Я смотрю на него с улыбкой и откидываюсь на сиденье.
— Они искали тебя, — тихо говорит он. — Именно тебя, я прав?
Здесь, наверху, так тихо, почти нет звуков, кроме дождя и хлопанья крыльев. Я выкручиваю штурвал к Форсу и изучаю мачты кораблей, проступающие сквозь туман.
— Айе.
— Ты не Видящая, — говорит он.
По лицу Гэвина невозможно ничего прочитать. Я жалею, что не могу подслушать его мысли. Это помогло бы решить, сколько я могу ему рассказать, какой опасности могу его подвергнуть.
Гэвин смотрит на спокойное море тумана, дыхание у него ровное.
— Я больше ни черта о тебе не знаю, верно?
Глотать мне больно. Горло сжимается, и я думаю, что могу подавиться своим ответом.
— Я та же, кем была всегда.
Не знаю, почему мне так хочется солгать ему. Гэвин видит фей, он знает, что они делают с людьми. Он помог мне и сильно рисковал сам. И все же я хочу, чтобы он смотрел на меня как раньше, на балу, до того момента, когда Деррик вернулся из кухни, без вопроса во взгляде. С уверенностью, что я именно та женщина, которую он оставил два года назад.
