Яростно звенели в воздухе орочьи боевые кличи, им вторил злобный вой и хриплое рычание вулкорков, пасти которых были покрыты пеной бешенства. Войско прорвалось за первую стену, сокрушая все на своем пути. Стонала сталь клинков, пели стрелы, сбивая со стен последних защитников.
— Привести мне пленными тех воинов, что из пушек стреляли! — приказал Уран-гхор Ярху.
Верный друг и помощник молча кивнул и вместе с орками из своего отряда рванулся на стену.
Степные воины были опьянены победой, и только их вождь чувствовал на душе тяжкий груз. Осенью он вот так же ворвался в эти ворота, и они захлопнулись, словно дверца ловушки. Варг-гхор, жиха проклятая, предал, чтоб никогда не видать ему покоя в землях доброй охоты… И эту площадь, вымощенную камнем, помнил Уран-гхор. Здесь сражался он с маленьким мечником, который заманивал его все глубже в город. А потом появилась рыжая шаманка…
Вождь встряхнул головой, отгоняя воспоминания как назойливую мошкару, пришпорил верного Клыка и поскакал по улице, вдоль чистеньких деревянных домиков. Сражение затухало, превращалось в побоище. Почти всех человеческих воинов орки уже перебили, за горожан взялись. Не было здесь ни женщин, ни детей — люди вовремя их спрятали за вторыми стенами. А те, кто не успел сбежать, скрывались по домам, хоронились по подвалам и чердакам. Но мужчины остались помогать воинам, охранять свои жилища. Вот с ними теперь и расправлялись орки — хватали прямо на улицах, выискивали по углам. Торговцев вытаскивали из их лавок. Темнела от крови мостовая, вповалку лежали на ней трупы.
Уран-гхор в драку не лез, знал: сейчас и без него справятся. Он рыскал по городу, издали осматривал стену, которую предстояло взять. К нему подъехал на вулкорке Роб, рядом двинулся.
— Мои шаманы немного ослабли, — сказал старик. — Сил у них меньше осталось.
— Но для отдыха времени нет, — нахмурился Уран-гхор.
Остановился вождь посреди площади. А к нему уже вели пленных людей. Солдат было два десятка. Орки подтащили их и поставили перед Уран-гхором.
— Стрелять… — медленно заговорил вождь, с трудом припоминая человеческие слова. — Стрелять… туда, — и указал на вторые стены города.
Угрюмо молчали человеческие воины. Никто не желал убивать своих.
— Кто не будет стрелять — умрет, — добавил Уран-гхор, спешился, вынул меч и медленно пошел вдоль ряда людей. — Ты будешь?
Зрелый воин в закопченной одежде презрительно сморщился, сплюнул под ноги и пробормотал человеческое ругательство. Молниеносно взлетел клинок, и голова солдата покатилась по камням. А вождь сделал еще шаг.
— Ты?
Молодой юноша, почти мальчишка, опустил глаза, не выдержав тяжелого орочьего взгляда. Задрожал, едва устоял на подкашивавшихся от страха ногах. Когда заговорил, голос у него срывался, как у молодого кочета:
— Нет, не буду!
Еще одна голова свалилась на мостовую.
— Ты? — спросил Уран-гхор следующего воина.
Но и третий человек не согласился служить оркам, и его голова слетела с плеч. А вождь остановился и сказал:
— Что, все сейчас умереть хотите? Хорошо… — и занес клинок над шеей следующего пленного.
— Стой! — вскрикнул крепкий сильный воин. — Я тебе помогу. Не убивай!
Уран-гхор смерил его взглядом, зловеще оскалился:
— Хорошо.
Еще трое согласились помогать степнякам. Остальные сложили головы на каменной мостовой.
— Учить, — сказал людям Уран-гхор, указывая на пушки. — Повернуть туда. И учить…
Солдаты поняли его приказ. Трусливо съежившись, двинулись к стене, чтобы показать оркам, как повернуть пушки в обратную сторону, как стрелять из них.
— Смотри, отец, как они горбятся, — сказал Уран-гхор, глядя вслед людям.
— Тяжесть предательства лежит на их плечах, — ответил Роб. — Это страшная ноша.
Хотел было молодой вождь на стену отправиться, чтобы помогать своим воинам, самому научиться из пушки стрелять. Но тут к нему подвели еще двух человек. Женщин.
Они были молоды и, наверное, красивы для людей. Наверное, человеческие мужчины провожали их восхищенными взглядами, как Уран-гхор — свою Айку. Но сейчас лица этих женщин были заплаканы, волосы растрепаны, а одежда изорвана.
— Зачем вы привели их ко мне? — сурово спросил Уран-гхор своих воинов.
— Но первая добыча принадлежит вождю, — удивились орки, — это закон Морриган.
Старый Роб провел ладонью перед лицами пленниц, заглянул в испуганные глаза.
— Они шаманки, мой сын. Человеческие шаманки. Сейчас у них просто не осталось сил после волшбы.
Уран-гхор смотрел на плачущих женщин, а видел рыжеволосую гадину, которая много дней мучила его и Сварг-гхора. В сердце его снова просыпалась ненависть, которую он так старательно давил, пытаясь превратить в хладнокровие. Жажда мести поднималась в душе, жгла ее, как тлеющие угли костра жгут землю под собой. Роб устремил на вождя внимательный взгляд: справится ли с собой? Трудно было Уран-гхору, но повторял он про себя: "Я не зверь. И не человек. Я — орк!" И сумел подавить гнев. Настоящим воином должен двигать разум, а не слепая ненависть.
— Так что прикажешь делать с ними, вождь? — спросили его.
— Убить, — тяжело уронил Уран-гхор. Заметив, какие жадные похотливые взгляды бросают орки на белую нежную кожу шаманок, на их тонкие, мягкие как ковыль волосы, на слабые хрупкие тела, добавил: — Сейчас убить.
Нельзя сохранять жизнь врагу, который может ударить в спину.
Развернулся и пошел к стене. Там уже Ярх командовал воинами. Люди указывали, как развернуть пушки. Орки, собравшись вшестером, ворочали тяжелое оружие.
Затихало побоище. Все меньше становилось людей во внешнем городе, зато лежали на улицах груды мертвых тел. Наконец все стихло. И тогда со стены раздался тяжелый грохот: первая пушка выстрелила, ядро пробило крышу ближайшего дома. Люди учили орков стрелять.
Уран-гхор внимательно смотрел на человека, который показывал, как закатывать в пушку ядро, как направлять ее, как подносить факел. Степняки, непривычные к грозному оружию, все делали неловко. Слишком мало горючего порошка засыплешь — не долетит ядро. Слишком много — перелетит. Не прочистишь жерло вовремя — не выстрелит пушка, а то и руки обожжет незадачливому стрелку. Глядя на неуклюжие движения своих воинов, Уран-гхор нахмурился: трудная наука.
— Нужно время, сын, — сказал Роб. — И твоим воинам, и моим шаманам.
И молодой вождь дал оркам время. Шаманы вышли за ворота, уселись лицом к родной степи, напитываясь от нее новыми силами, вдыхая запах молодой травы, который нес ветер. Роб тоже с ними остался, прислонился спиной к малому деревцу, задремал. Закончился день, на город опустился вечер, сумерками окутал страшную картину разрушения, милосердно прикрыл синей завесой изуродованные трупы. А со стены продолжали, пристреливаясь, бить пушки, сравнивая до основания оставшиеся без хозяев дома. Средний город, спрятавшись за волшебным щитом, безмолвствовал. И только зоркому орочьему глазу видны были силуэты людей, застывших между зубцами стены.
