Осторожно перешагнув место, где в полу находилась ловушка, Штелер встал на пороге открывшейся двери. Он медленно, пядь за пядью, ощупал взглядом каждый уголок коридора, освещенного тусклым светом факела, и шагнул в него только после того, как убедился, что по крайней мере вблизи от двери его не поджидают новые сюрпризы: что пол не провалится, а на голову ему ничего не упадет.
По обеим сторонам коридора находились комнаты слуг, двери некоторых были не заперты. Штелер заглянул в парочку маленьких темных помещений, но входить не стал, поскольку там просто нечего было делать. Небольшой платяной шкаф возле кровати, статуя святого Артора, покровителя дома, возле завешенного пыльными шторами окна – вот и все убранство жилищ, более походивших на кельи монахов, нежели на опочивальни слуг преуспевающего, знатного господина. Оно и понятно, почему на полу, на стенах и предметах домашней утвари накопилось столько пыли да грязи. Перед тем как перейти в руки маркиза, дом пустовал почти десять лет, поскольку его тогдашний законный владелец служил в рядах славной герканской армии и ему было не до обустройства домашнего очага. Новый хозяин дома обходился меньшим количеством слуг, чем отец Аугуста, поэтому многие комнаты пустовали очень-очень долго.
Барон прошел коридор до конца, он закончился тупиком, точнее, замурованной дверью, над которой мерно горел один-единственный факел. Кто-то перегородил вход в другое помещение дома: на кухню или в кладовку. Штелеру ничего не оставалось, как вернуться обратно и попытать счастье в другом коридоре, но не успел он сделать и трех шагов, как одна из запертых дверей с шумом распахнулась и путь к отступлению перегородил грозный рыцарь, с ног до головы закованный в черные доспехи.
«Симбиот, – пришло в голову Штелера, но здравый смысл тут же отверг первое, ошибочное предположение. – Нет, это всего лишь иллюзия симбиота! Откуда ему здесь взяться, да и доспехи-то старые, в таких члены братства Лотара уже давно не ходят!»
Возможно, внезапно возникший противник и был всего лишь иллюзорным творением, но сделанным очень даже добротно. Тяжелые доспехи гулко загрохотали, когда видение, призванное лишь пугать суеверных людишек, выхватило из-за спины полуторный меч и, издав грозный боевой клич, быстро пошло, почти побежало к пятящемуся обратно в тупик незваному гостю. Обнажая оружие, Штелер уже не в первый раз горько пожалел, что перед тем, как отправиться в дом, не нашел лавку толкового оружейника и не обзавелся хорошим оружием, но в то же время и возрадовался, что не польстился на тонкую шпагу и купил хоть плохонький, но меч. Шпага хороша для боя на высокой скорости, когда есть возможность маневра. Здесь же, в узком коридоре, ему некуда было отступать, негде было кружить вокруг противника, сбивая его с толку. Здесь он мог лишь отражать удары полуторного меча неповоротливым клинком и наносить в ответ свои, и слава богам, что мог, поскольку как бы ни хороша была шпага, а ее лезвие непременно переломилось бы после второго, максимум третьего соприкосновения.
– Сдохни, моррон, сдохни! – проревел древний рыцарь и обрушил на голову противника тяжесть мощного меча, помноженную на чудовищную силу удара.
Предположение Штелера частично подтвердилось: рыцарь являлся кем угодно, но только не симбиотом. Приверженцы Лотара были надменны и спесивы, ничуть не уступали в этих качествах сказочным персонажам, эльфам. Они бы никогда не опустились до проявления грубости, свойственной лишь более низким существам, например человеку, и не стали бы выставлять напоказ свою ярость.
Моррон быстро отпрянул вбок, плотно прижавшись спиною к стене, и выставил вверх меч под углом так, чтобы громоздкое, тяжелое оружие рыцаря обрушилось на его клинок возле основания и соскользнуло с него, отлетев по инерции к противоположной стене. Тогда бы у барона был шанс, пока рыцарь вновь поднимает меч, нанести быстрый тычковый удар яблоком рукояти в опущенное забрало, а затем действовать по обстоятельствам, в зависимости от того, как повезет. Если рыцарь не устоит и отпрянет назад, то ударить мечом, лучше всего по стыку между шейными пластинами и левым наплечником; если же противник удержит равновесие, а забрало лишь слегка погнется, то попытаться прижать к стене руку врага, державшую меч, естественно, ногой, а не навалившись на нее всем телом. Сам рыцарь был выше Штелера почти на голову, значит, и тяжелее, да и доспехи его весили немало. Моррону нужно было во что бы то ни стало избежать боя на близкой дистанции, почти вплотную, ведь враг мог бы прижать его к стене и не только лишить подвижности, но и, переломав ребра, раздавить грудную клетку.
Однако планы редко когда сбываются в поединке, бой один на один – действо спонтанное, непредсказуемое, в котором хоть и можно что-то задумывать, но нельзя целиком отдаваться планам. Удар полуторного меча оказался куда сильнее, чем барон рассчитывал. Клинки лязгнули при встрече, высекли искру, а Штелер хоть и сжал рукоять своего меча изо всех сил, но так и не смог удержать его в руках. Меч упал, в правой кисти что-то хрустнуло, и моррону не оставалось ничего иного, как ударить по забралу противника неповрежденным, левым кулаком.
По пустому коридору пронесся глухой звук, похожий на угасающее гудение колокола. К несчастью, усилия были напрасны, враг ничего не почувствовал, даже не отпрянул назад, а вот сбитые в кровь и, возможно, поломанные костяшки левой руки сильно заболели. Почти в тот же миг рыцарь нанес второй удар, снизу. Если бы Штелер каким-то чудом не успел вывернуться, то широкое острое лезвие разрубило бы его пополам чуть повыше пояса.
Не зная, за какую руку держаться, поскольку обе жутко болели, барон отступил назад и прижался спиной к камням, которыми затворник заложил дверь. Рыцарь наступал, занеся меч для последнего удара. Фактически они уже не являлись противниками: один был бессильной что-либо изменить жертвой, а другой – безжалостным палачом. В сжавшемся сердце барона все еще теплился слабенький огонек надежды увернуться от удара, а затем, быстро проскользнув в узкую щелочку между рыцарем и стеной, позорно спастись бегством к находившейся сейчас за спиной у врага двери в холл. Но тут произошло невозможное, можно сказать чудо. Каменная твердь за спиной у моррона стала необычайно мягкой и податливой. Он прошел через стену, точнее, провалился сквозь нее и оказался лежащим на полу кухни.
Штелер не поверил глазам, когда доски заложенной с той стороны камнями двери, через которую он только что «просочился», вдруг заколыхались, как волны, задвигались, принимая зловещую форму меча и рыцарских доспехов. Могучий враг не остановился, пошел следом, но здесь, на пустой кухне, было куда больше пространства, а следовательно, у барона, гостя в собственном доме, появилось и существенное преимущество: противник двигался значительно медленней, а он хоть и потерял оружие, хоть и был ранен, но мог маневрировать. В этот миг только вскочившему на ноги и вооружившемуся кочергой и кастрюлей барону, было не до того, чтобы подумать и подивиться. Почему на кухне, в которую не ступала нога повара как минимум месяца два, нет ни паутины, ни пыли; почему в очаге горит огонь, а на крюках висят распотрошенные птицы, ободранные тушки кроликов и даже наполовину разделанная свиная туша?
