Долгое время охотник и жертва продолжали свой призрачный полет. День быстро клонился к концу, Гед знал по скорости продвижения, что они находятся недалеко от Спиви или Торхавена, к югу от Гонта, хотя, впрочем, быть может, они уже оставили позади эти острова и вышли в открытый Предел. Точно он не мог сказать. Но сейчас все это не имело значения. Главное — он охотился, он преследовал жертву, и страх бежал впереди него.
И вдруг он увидел Тень совсем близко. Ветер стих, и мокрая каша сменилась холодным клочковатым туманом, который сгущался все сильнее. Гед увидел Тень сквозь туман — она бежала справа от лодки. Гед заговорил ветер и парус, а затем повернул лодку и снова начал преследовать Тень, но, как и в прошлый раз, он действовал вслепую — туман быстро густел, клубился и рвался там, где на него налетал волшебный ветер. Он обволакивал все пространство вокруг лодки — безликая бледная пелена, убивающая свет и обзор впереди. Но не успел Гед произнести первое слово заклинания, чтобы очистить небо, как снова увидел Тень — она все еще двигалась справа по ходу лодки, почти рядом, но двигалась очень медленно. Туман пробивался сквозь пустоту ее головы — она еще сохраняла какое-то подобие человеческого обличья, но уже деформированное, зыбкое, как человеческая тень. Гед еще раз переменил курс, считая, что враг повержен. И в эту минуту Тень исчезла, а лодка с размаху ударилась о скалы на мелководье, которые скрывал от глаз густой туман. Гед едва не вылетел из лодки, но удержался, схватившись за мачту перед следующим ударом волны. Волна была огромная — она выбросила маленькую лодку из воды, метнув ее на скалы, словно человек, которому ничего не стоит швырнуть и разбить раковину улитки.
Но волшебный посох, сделанный для Геда Огионом, остался целым и невредимым — на нем не было ни трещинки. Плавучий, как сухое бревно, он держался на поверхности воды. Гед не выпустил посох из рук, когда откатившаяся с мели волна потащила его за собой в море. Он снова был в глубокой воде, и до прихода следующей большой волны ему хотя бы не грозила опасность быть расплющенным о скалы. Соль разъедала ему глаза, вода не давала дышать, но он изо всех сил старался удержаться и противостоять бешеному натиску моря. Неподалеку от скал был песчаный берег. Собрав последние силы, Гед с помощью волшебного посоха вступил в отчаянную борьбу с волнами и поплыл туда. Но ему никак не удавалось подойти к берегу: прибойные волны отбрасывали его, как тряпку, а холодная вода, поднимающаяся из глубины, лишила его тело последних остатков тепла, ослабив настолько, что он едва двигал руками. Теперь он уже не видел ни скал, ни берега и не знал, куда он плывет. Он видел только бурлящие потоки воды вокруг себя, под собой и над собой: они слепили, душили, топили его.
Волна, поднявшаяся из клочков тумана, подхватила и покатила его, а потом швырнула, как щепку, на песок.
Там он и остался лежать, крепко сжимая обеими руками посох. Мелкие волны били его и, отходя, пытались столкнуть обратно в море, затем его окутал туман, а вскоре начался дождь.
Прошло немало времени, прежде чем он наконец смог пошевелиться. С трудом приподнявшись, он на четвереньках пополз по берегу, подальше от кромки воды. Черная ночь опустилась на землю, но Гед что-то нашептал посоху, и загорелся кружок слабого света, который освещал ему путь, когда он медленно передвигался в сторону дюн. Он промерз до костей и был настолько изранен и измучен, что каждое движение ползком по песку в кромешной тьме под свист бури казалось ему едва ли не самым тяжелым испытанием в жизни. Вдруг ему показалось, что стих громкий шум моря и ветра, а песок под его руками превратился в прах, он ощутил на спине немигающий взгляд каких-то незнакомых звезд. Но он не поднял головы и продолжал ползти и вскоре услышал свое неровное дыхание и почувствовал, как в лицо ему больно хлещет ветер с дождем.
Движение вернуло ему немного тепла, и он наконец дополз до дюн, где порывы мокрого ветра были не такими жестокими, и ему даже удалось подняться на ноги. Он заговорил посох, и тот засветился сильнее. Опираясь на посох, спотыкаясь и останавливаясь, он прошел около полумили в глубь острова. На гребне дюны Гед неожиданно услышал рокот моря, притом громкий, и шел этот рокот ему навстречу. Значит, это был не остров, а просто риф, песчаная отмель посреди океана.
Он был слишком изнурен, чтобы отчаиваться, — вконец растерянный, он всхлипнул, а затем долго стоял, опершись на посох. Потом он упрямо повернул влево, теперь ветер хотя бы дул ему в спину. Кое-как он спустился с высокой дюны и стал искать ямку в припорошенной льдинками полегшей траве, где бы он мог хоть ненадолго укрыться. Когда он поднял голову и огляделся, сквозь круг магического света вдруг тускло мелькнула намокшая стена какого-то деревянного строения.
Это была бревенчатая хижина или, скорее, навес, небольшой, шаткий, будто его построил ребенок. Гед постучал посохом в низкую дверь. Она не отворилась. Тогда он толкнул ее и вошел, согнувшись почти вдвое. Он не мог выпрямиться и внутри хижины. Раскаленные угли потрескивали в очаге, возле которого в их неярком отсвете Гед увидел человека с длинными седыми волосами, в страхе прижавшегося к стене. Из-под кучи тряпья или шкур на полу выглядывал еще какой-то мужчина, а может быть, даже и женщина.
— Я не причиню вам зла, — тихо сказал Гед.
Обитатели хижины ничего не ответили, только переглянулись. В их глазах стоял ужас. Когда он опустил посох, человек под кучей тряпья захныкал и с головой зарылся в лохмотья. Гед сбросил плащ, набухший от воды и льда, потом стянул с себя остальную одежду и присел у очага.
— Дайте мне во что-нибудь завернуться, — сказал он. Гед совсем охрип и едва мог говорить — его так колотило, что зуб на зуб не попадал. Его просьба осталась без ответа. Тогда юноша протянул руку и взял какую-то ветошь с кучи, служившей постелью. Когда-то, много лет назад, это, очевидно, была козья шкура, но она давно уже превратилась в драную грязную тряпку, перепачканную жиром. Человек под тряпьем испуганно застонал, но Гед, не обращая на это внимания, растерся досуха.
— У тебя есть дрова? — спросил он так же тихо. — Подложи немного в огонь, старик. Меня к тебе привела нужда. Я тебе ничего плохого не сделаю.
Старик не двигался и продолжал со страхом смотреть на Геда.
— Ты понимаешь, что я говорю? Ты не говоришь по-хардски?
Гед помолчал, а затем спросил:
— А на каргадском?
Услыхав слово «каргадский», старик сразу же кивнул, как печальная старая марионетка, которую дернули за веревочку, но, поскольку это было единственное слово из языка каргов, которое Гед знал, беседа на том и кончилась. Он нашел у стены вязанку дров, сам растопил очаг и жестами попросил пить: он наглотался морской воды, и теперь его мутило и мучила жажда. Старик указал ему на гигантскую раковину, в которой хранилась вода, и подвинул к огню еще одну раковину с нарванными полосками вяленой рыбы. Гед, скрестив ноги, уселся у огня и, утолив жажду, немного поел. Когда к нему начали возвращаться силы и память, он задумался над тем, где он находится. Даже с помощью волшебного ветра он не мог бы попасть в Каргадские Земли. Этот островок, очевидно, находился уже в Открытом Море, восточнее Гонта, но западнее Карего-Ат. Казалось невероятным, что люди могут жить в таком заброшенном уголке, на крошечной песчаной отмели. Может, они потерпели кораблекрушение? Но он слишком устал и был не в состоянии ломать голову над ответом.
