Фабрис Колен - Возмездие

И все остановилось.

Вечер закутал землю в свой саван, и лес заблестел тысячью огней. Под деревьями собралось несколько сотен человек. Их факелы озаряли лес своим светом. Лица собравшихся были сосредоточенны, никто не произносил ни слова. В центре поляны стояли пять вождей варварских племен и ждали. Там были ишвен Наэвен, юный воин, подающий большие надежды, искусный фехтовальщик и бесподобный наездник; акшан Ирхам с заплетенной в косички бородой, которому удалось объединить под своими знаменами все племена Эзарета; Амон Темный, недоверчивый вождь гуонских племен; семет Шай-Най, человек с ледяной улыбкой, никогда не расстававшийся со своей шпагой, и найан Окоон, почти слепой кочевник, да к тому же, как поговаривали, одержимый духами.

На зов отозвались все. И каждый привел с собой своих лучших людей, элиту своей армии, ибо знал, что время не ждет. И каждый знал того, кто созвал их сюда. Это был не простой человек. Это была легенда. Его называли «Лайшам» — «лев».

— Ну что ж, — прогремел Амон Темный, поднимая глаза к небу. — Мы пришли. Где тот, кто должен привести нас к победе?

Он говорил больше с самим собой, чем с воинами, сидевшими в темноте вокруг него. В девственно-черном небе сверкали тысячи звезд. Пробормотав несколько ругательств, вождь гуонов провел кончиком пальца по обоим лезвиям своего топора. Рукоятью он был воткнут в землю у его ног. Это оружие сразило больше сентаев, чем было воинов на этой поляне. Но и это их не остановило.

Акшан Ирхам медленно покачал головой. Больше двадцати дней шел он со своим войском сюда от дымящихся руин Эзарета. Большинство его солдат потеряли в нем свое имущество и всех своих родных. У них ничего не осталось, кроме надежды. И Ирхаму не терпелось узнать, как же в действительности выглядит эта надежда. Из всех вождей, собравшихся на поляне, он один никогда не видел Лайшама своими глазами. Его предшественник Джадир Хасем погиб в бою несколько недель назад. Перед смертью он заставил его поклясться, что он разыщет легендарного воина. Вот почему Ирхам пришел сюда.

Найан Окоон потянул носом воздух. Он почувствовал какой-то запах. Одного глаза у него не было, второй видел все хуже и хуже, поэтому он различал лишь размытые контуры предметов, лишь приблизительные цвета. Но отличные слух и обоняние компенсировали слабость его зрения. Он мог ощутить присутствие Лайшама задолго до его появления. Приложив руку к уху, кочевник услышал где-то в чаще шорох и догадался, что это люди расступаются, чтобы дать кому-то дорогу. Семет Шай-Най рядом с ним оскалился в своей знаменитой улыбке. Наэвен запустил руку в роскошную шевелюру. По причине, которую он и сам бы не смог объяснить, каждый раз, когда он видел Лайшама, на глаза у него наворачивались слезы.

В лесу стояла полная тишина. Где-то вдалеке ухнула сова. На центр поляны вошли два человека. Один из них был акшаном. Он был одет в простую просторную тунику, перехваченную поясом с серебряной пряжкой, с которого свисала сабля, и держал в руках загадочный предмет, завернутый в черную ткань. Он вспоминал о том, как двадцать пять лет назад пришел к воротам Эзарета. Он думал о своем брате, который, как и многие, пал в бою. Он думал и о том, какая странная штука судьба: как знать, что готовит нам будущее, и мог ли подумать он, простой кочевой торговец, что когда-нибудь жизнь сложится так, что он станет настоящим воином и сегодня вечером окажется тут — он, единственный, кто по-настоящему знал Лайшама.

Его господин шел позади него. Забрало его шлема из черненого железа было опущено. Он никогда не поднимал его. Одна из его рук была обвязана окровавленной тканью. По земле за ним волочился черный, как ночь, плащ. От него веяло чем-то устрашающим, чем-то таким, что мгновенно внушало уважение тем, кто его видел. Поговаривали, что ни одно живое существо не может победить его в поединке. Амон Темный говорил, что способен на это, но и он сам, и Лайшам прекрасно знали, что это ложь. Однажды в пустыне, вооруженный одной лишь шпагой, он убил дюжину сентаев. За последние пятьдесят лет одинокий воин ни разу еще не чувствовал в себе столько сил. Жажда мести, как и прежде, горела у него в крови. Все, кто посмел встать на его пути, поплатились за это жизнью.

Много веков варварские племена каньонов вели беспрестанные междоусобные войны. Семеты против гуонов. Акшаны против найанов. А этому человеку удалось объединить их. Этот человек принес им мир, собрал их под своим знаменем. Для того, чтобы достичь этого, ему потребовалось двадцать лет. Но теперь уже никто не помышлял о том, чтобы выйти из-под его власти. Он был полноправным господином на сотни километров вокруг. Гордые азенатские города: Тагорас, Калахар, Коринф и даже Эрикс, находившийся под властью губернатора Калидана, — пали один за другим, как некогда пал Петран. Теперь настал черед Эзарета. Но он, одинокий воин, лица которого никто никогда не видел, а многие вообще считали призраком, всегда был рядом. И варвары верили в него так, как не верили никогда и ни в кого.

Он остановился в центре поляны.

Не произнеся ни слова, протянул руку к своему слуге-акшану, и тот передал ему то, что держал в руках. Ишвен отдернул ткань, и взорам собравшихся открылся меч с рукоятью из чистого золота и инкрустацией из опала. Ткань, прикрывавшая оружие, упала на землю. Лайшам подошел к затаившим в темноте дыхание воинам и медленно поднял вверх руку с мечом. Потом он обернулся к своим генералам.

— Это, — сказал он хриплым голосом, поворачивая сверкающий под светом звезд клинок, — легендарный меч. Вы все знаете его, и даже те, кто его никогда не видел, слышали о нем. Этот меч убил больше сентаев, чем вы все вместе взятые. Все, включая тебя, Амон Темный. Он принадлежал губернатору Калидану, а от него достался мне.

По рядам воинов пробежал шепот изумления. Все знали, что Калидан погиб, защищая Эрикс. И все знали об ужасном проклятии, наложенном азенатами на собственный город, чтобы тот не достался врагу. Эрикс Мертвый, к которому отныне не осмеливался приближаться никто, кроме безумцев и умалишенных. Меч Калидана!

— Я был в Эриксе, — продолжал Лайшам. — Я видел тело Калидана. Я сразился с его стражниками и победил их. Теперь этот меч принадлежит мне. Он станет символом нашей победы. Имя ему — Возмездие.

Возмездие. Легендарный клинок.

В головах собравшихся одна за другой мелькали картины.